слабый намек на пренебрежение или отвержение. Отношения Паулы складывались как серия конфликтов и противоречий, что характерно для людей с диагностированным пограничным расстройством личности. Девушка искала человека, который бы о ней позаботился, но, как только он появлялся, отвергала всякие попытки. Она боялась, что ее бросят, и поэтому пыталась спровоцировать расставание. Она хотела любви, но, получая ее, воспринимала чувства как нечто посягающее на ее свободу и сопротивлялась им.
Когда мы начали проводить сессии, Пауле было уже под 40 и она успела стать бабушкой. При этом на протяжении нескольких десятилетий она жила с ощущением собственной никчемности и мыслью о том, что ее невозможно любить. Это негативно сказалось на отношениях практически со всеми людьми, которые были для нее важны. Особенно с мужем Рубеном и двумя детьми. Пока они росли, Паула чрезмерно контролировала их, постоянно оскорбляла, а иногда опускалась до физического насилия, после чего горько жалела об этом и старалась показать заботу. Особенно агрессивно она вела себя по отношению к близким, когда те хотели уйти и встретиться с друзьями или когда она пыталась порезать себе вены и родные отбирали лезвия и перевязки. Лишь с помощью пьянящего насилия по отношению к себе и другим женщина могла избавиться от ужасных чувств или заполнить пустоту внутри. Паула поклялась, что никогда не станет обращаться со своими детьми так, как обращались с ней. Каково же было ее отчаяние, когда она обнаружила неумолимую тягу к повторению той жестокости и созданию нестабильной обстановки из детства.
Наши сессии начались в тот период, когда уязвимость Паулы обострилась: она не могла спать по ночам из-за страха, что родные покинут ее так же, как родители. Обстоятельства, которые свели нас вместе, усилили ее страх и деструктивное поведение: отказ от предоставления медицинских услуг вызвал чувство, будто ее изгоняют и притесняют. Паула нашла логичное объяснение своим действиям, которые привели к этой ситуации: компетенции персонала клиники оставляли желать лучшего, а врач заслужил ее месть из-за того, что решил отказаться от пациентки. По мнению Паулы, жертвой была лишь она. Женщина, рассерженная и напуганная, чувствовала себя еще более уязвимой из-за того, что ей приходилось посещать клинику амбулаторно. Необходимость обратиться за помощью сама по себе казалась ей унижением — признанием того, что ранимость, которую она так долго пыталась замаскировать насильственным поведением, существовала на самом деле.
Темные очки, за которыми она пряталась на первых сессиях, стали символом женщины, которая оказалась пленницей — как тела, которое она ненавидела, скрывая кожу со шрамами за длинной и свободной одеждой, так и эмоций — страстного желания быть любимой, которое переплеталось с параноидальной подозрительностью ко всем, кто проявлял по отношению к ней заботу. Она постоянно сопротивлялась тому, чего хотела больше всего, и не доверяла другим, ведь в конечном счете они получили бы возможность ранить или оставить ее. Ее поведение — наглядная иллюстрация тех противоречий, что одолевают жертв насилия, пережитого в детстве. Человек отчаянно нуждается в любви, но презирает это желание, считая его признаком слабости. Он боится, что его бросят, но при этом постоянно провоцирует окружающих и проверяет, уйдут они или нет. Такая стратегия дает ощущение контроля и упреждает уход близкого, который неизбежен. Потребность в заботе сочеталась с уверенностью в том, что она ее недостойна. Во время сессий Паула рассказывала о разрушительном страхе, что муж вот-вот ее бросит, и в то же время о желании, чтобы он ушел на самом деле и она обрела покой и определенность в том, что у нее нет партнера. Окончательное расставание казалось более привлекательной перспективой, чем постоянные переживания и ожидание этого момента.
Неизменным последствием детских травм стало то, что Паула цеплялась за контролирующее поведение как за основной источник стабильности и силы. Супругу и детям было от этого нелегко. Рубен стал ее главной мишенью. Мужчина любил ее, но при этом сам страдал от депрессии и злоупотреблял психоактивными веществами. Паула пристально следила за мужем каждую минуту: она не давала ему спокойно работать допоздна, встречаться с друзьями или проводить время без нее. Подобная повышенная бдительность характерна для тех, кто, как и Паула, вырос под присмотром безответственных или ненадежных взрослых. Такой человек постоянно находится начеку, анализирует обстановку на предмет опасности и изучает выражение лица близкого, чтобы выявить там признаки злости, грусти или нежности. Доверять не получается, поэтому человека стараются привязать к себе. Пауле казалось, что каждый случай, когда Рубена нет рядом, а заранее это не обговаривалось, — доказательство любовной связи на стороне. За этим следовало соответствующее наказание. Даже храп мужа казался женщине настоящей провокацией: он сладко спал, пока она лежала и мучилась от тревоги.
Сексуализированное насилие, которому Паула подверглась в детстве, вызвало у нее противоречивые чувства по поводу своей женственности. С одной стороны, ей хотелось быть нежной и милой, как мама, с другой — из-за травмы она ощущала себя грязной и никчемной, а также испытывала вину и стыд. Отождествляя женственность со слабостью, Паула в конечном счете переняла привычки, поведение и внешность, которые считала мужскими. Это включало в себя стендовую стрельбу, большое количество выпивки и употребление грубых, иногда нецензурных слов. В Рубене она видела партнера, который соответствовал такому представлению о себе: он мог бы выполнять роль покорной жены по отношению к жестокому мужу. Они поменялись гендерными ролями, что устроило обоих.
Со стороны казалось, что это обычная пара средних лет: у супругов был приличный доход, они ездили на хороших машинах, регулярно летали в отпуск. В браке Паула заняла доминирующую позицию, которую стереотипы приписывают мужчинам: она контролировала все сферы жизни мужа. Иногда Рубен отвечал насилием, но в большинстве случаев на физические нападки жены он реагировал с каким-то мазохистским принятием. Пока Паула бушевала из-за того, что Рубен вот-вот уйдет от нее, он постоянно заверял ее в своей любви и верности. Когда она отстранялась от детей или кричала на них, угрожая ударить и называя их гаденышами, он брал на себя роль опекуна. Как и многими людьми, которые терроризируют своих партнеров и чрезмерно их контролируют путем насилия и угроз, Паулой в большинстве случаев двигал страх. Она не могла сдерживать раздражение, но после начинала еще сильнее бояться, что супруг тоже ее оставит.
С неконтролируемым гневом Паулы сталкивались и окружающие — как родственники, так и просто те, кого она встречала в жизни. Однако главной мишенью и жертвой собственного насилия была она сама. Паула занималась самоповреждением и самосаботажем, отталкивала тех, кто любил ее и пытался помочь. Женщина не
