с тем, даже не отдавая себе отчета, мы смутно ощущаем, что прошлое всегда остается с нами. Что мы собой представляем, каков наш характер, – все это результат конденсации нашей личной истории, которую мы прожили начиная с рождения, даже со времени до рождения, поскольку в нас заложены родительские представления. Без сомнения, в процессе мышления активизируется лишь малая часть нашего прошлого, однако все прошлое целиком, включая исходные душевные склонности, проявляется в наших желаниях, воле и действиях. Следовательно, наше прошлое как нечто целое проявляет себя в виде влечения; оно ощущается в форме идеи» (Bergson, 1944, pp. 7–8).
«Вырисовывается картина противостояния человеческих существ миру, в котором они могут жить и быть хозяевами только в том случае, если научатся тонко реагировать на его бесконечно разнообразные изменения и если отыщут пути спасения от всевластия обстоятельств» (Bergson, 1944, p. 301).
«Наша свобода, в те моменты, когда она реализуется, создает привычки, которые со временем начинают ее сковывать, если мы не будем обновлять их постоянными усилиями; свободу преследует автоматизм. Самая животрепещущая мысль становится бесстрастной, если она выражена в формуле. Слово оборачивается против идеи. Буква убивает дух» (Bergson, 1944, p. 141).
Можно добавить, что репродуктивная память заметно страдает при отсутствии набора категорий (системы координат). Заинтересованного читателя я могу отослать к великолепной книге Бартлетта, в которой содержатся экспериментальные подтверждения этого вывода (Bartlett, 1932). Блестящим специалистом в этой области является также Шехтель (Schachtel, 1959).
«Ясность и упорядоченность мыслей позволяют их обладателю справляться с предсказуемыми ситуациями. Эти качества необходимы для поддержания существующих социальных обстоятельств. Однако их недостаточно. Необходимо выходить за рамки ясности и упорядоченности, чтобы справляться с непредсказуемым, обеспечивать прогресс и обретать стимулы. Жизнь дегенерирует, если ее заключают в оковы формы. Способность улавливать слабые и беспорядочные составляющие переживаний необходима для продвижения в новом направлении» (Whitehead, 1938, p. 108).
«Сущность жизни следует понимать как разочарование в существующем порядке вещей. Вселенная отвергает мертвящее влияние законченного конформизма. И в этом отвержении она переходит к новому порядку как основной предпосылке важных переживаний. Нам надо объяснить цели нашего стремления к порядку, к обновлению порядка, наше мерило успеха и мерило поражения» (Whitehead, 1938, p. 119).
Интересное рассмотрение динамики ситуации можно найти у Фромма (Fromm, 1941). Та же тема новаторски звучит в другой работе (The fountainhead, Ayn Rand, 1943). Интересна и поучительна еще одна книга (1066 and all that, Yeatman & Sellar, 1931).
«Наука преподается как нечто стабильное и застывшее, а не как система знаний, ценность и долговечность которой целиком зависит от мобильности и готовности мгновенно пересматривать устоявшиеся конструкции при появлении новых фактов или новой точки зрения, свидетельствующей о возможности альтернативных конструкций».
«Я глава этого колледжа,
И то, чего я не знаю,
Не есть знание» (Whitehead, 1938, p. 59).
Поэзия является попыткой передать или хотя бы выразить уникальные переживания, которые большинству выразить не дано. Она представляет собой облечение в слова эмоциональных переживаний, которые, по сути дела, бессловесны. Это попытка описать свежий, уникальный опыт при помощи схематичных ярлыков, которые сами по себе не могут считаться свежими и уникальными. В столь безвыходной ситуации поэты могут лишь использовать знакомые слова, чтобы провести параллели, построить фразы, создать новые словосочетания, благодаря которым удается не столько описать само переживание, сколько затронуть нужную струну души читателя. Просто поразительно, что это иногда удается.
Ссылки на мистицизм см. в работах: Aldous Huxley, The perennial philosophy, 1944, и William James, The varieties of religious experience, 1958.
В главе представлен ряд теоретических выводов, сделанных на основании исследования роли самоуважения и безопасности для организации человеческой личности. Эти исследования также отражены в следующих публикациях:
The authoritarian character structure, J. Social Psychol., 1943, 18, 401–411.
A clinically derived test for measuring psychological security-insecurity, J. Gen. Psychol., 1945, 33, 21–51 (with E. Birsh, E. Stein, and I. Honigmann). Published by Consulting Psychologists Press, Palo Alto, Calif., 1952.
Comments on Prof. McClelland’s paper. In M. R. Jones (ed.), Nebraska Symposium on Motivation, 1955, Lincoln: University of Nebraska Press, 1955.
The dominance drive as a determiner of the social and sexual behavior of infra-human primates, I, II, III, IV, J. Genet. Psychol., 1936, 48, 261–277; 278–309 (with S. Flanzbaum); 310–338; 1936, 49, 161–198.
Dominance-feeling, behavior, and status, Psychol. Rev., 1937, 44, 404–429.
Dominance-feeling, personality, and social behavior in women, J. Social Psychol., 1939, 10, 3–39.
Dominance-quality and social behavior in infra-human primates, J. Social Psychol., 1940, 11, 313–324.
The dynamics of psychological security-insecurity, Character and Pers., 1942, 10, 331–344.
Individual psychology and the social behavior of monkeys and apes, Int. J. Individ. Psychol., 1935, 1, 47–59.
Liberal leadership and personality, Freedom, 1942, 2, 27–30.
Some parallels between the dominance and sexual behavior of monkeys and the fantasies of patients in psychotherapy, J. Nervous Mental Disease, 1960, 131, 202–212 (with H. Rand and S. Newman).
Self-esteem (dominance-feeling) and sexuality in women, J. Social Psychol., 1942, 16, 259–294.
A test for dominance-feeling (self-esteem) in women, J. Social Psychol., 1940, 12, 255–270.
Довольно распространенная холистическая техника (которую обычно так не называют) – это техника итерации, которая используется при тестировании личности. Мне также пришлось воспользоваться этой техникой в своих исследованиях личностных синдромов. Начиная с нечеткого определения явления в целом, мы анализировали его структуру, выделяли части и составляющие. В процессе анализа обнаруживались несоответствия с оригинальной концепцией целого. Определение целого уточнялось, перефразировалось и подвергалось дальнейшему анализу. В результате удавалось еще более точно определить целое, и т. д.
Изощренные ученые и философы в настоящее время уже заменили концепцию причинности интерпретациями в духе «функциональных» взаимоотношений, т. е. А рассматривается как функция В. В связи с этим произошел отказ от основных аспектов концепции причинности, в частности от необходимости и воздействия. Простые коэффициенты линейной корреляции служат примерами функциональных утверждений, которые, однако, часто используются в противовес причинно-следственным отношениям. Нет смысла сохранять слово «причина», если им обозначают нечто противоположное его первоначальному смыслу. Во всяком случае, остаются пока нерешенными проблемы необходимых или истинных взаимоотношений, а также путей
