Ознакомительная версия.
Но нас как-то неправильно воспитали… Ведь в сказке про Золушку бедняжка безропотно сносит несправедливое обхожденье, упреки, хамские крики и получает в конце все-все-все: счастье, корону и любящего принца в придачу! Признаюсь, долгое время я жила в убеждении, что идеальная жена и возлюбленная — женщина добрая, жертвенная, толерантная, чуткая. Она все понимает, все прощает, принимая мужчину таким, какой он есть, и всегда интересуется его делами и бедами. Но поскольку большинство моих знакомых вышли замуж раньше меня, вскоре провокационный вопрос пришел и постучался ко мне с новой силой: интересно, почему же тогда самые лучшие мужья достаются истеричкам и стервам? Не добрым-чутким, готовым принять и понять, а тем, кто упрямо настаивает на своем, добивается, требует и часто повышает голос… В то время как в ответ на мою «идеальность» мужчины мигом садятся мне на голову, воображая, что я должна понимать даже их измены. А вечерами так подробно рассказывают мне о своих делах, что на озвучку моих проблем просто не остается времени.
Последней каплей стала история, случившаяся буквально у меня на глазах. Мужчина (интересный, образованный, из хорошей семьи) развелся с женой, точно соответствовавшей всем возможным параметрам «идеальной» (красотка, блондинка, прекрасная хозяйка, с мягким характером, буквально сдувала с него пылинки, могла часами ходить по магазинам, чтобы купить… ему наилучший костюм по наилучшей цене!). Как вы думаете, на кого он ее променял? Двухсотпроцентную стерву, которая требовала только, чтоб он зарабатывал как можно больше, обеспечивал все ее потребности, и могла хамски осадить, высмеять и даже ударить его при всех… Он же при этом смотрел на нее с таким неприкрытым обожанием, что от его взгляда у меня однажды екнуло сердце и все принципы разлетелись в пух и прах.
Вот и верь после этого в сказку про Золушку! Вот и пытайся быть идеальной в нашем неидеальном мире, где добрая, толерантная, жертвенная — в итоге лишь идеальная жертва, как для мужчины, так и для кассирши в магазине.
К чему я? Не так давно я заметила, что стала напоминать свою подругу. Я все чаще повышаю голос, все чаще настаиваю, чтоб таксист высадил меня в нужном месте, а не там, где ему удобней припарковаться, чтоб муж пришел домой, когда обещал, а не когда все его друзья решили наконец разойтись… Я ощущаю, как превращаюсь в тирана и деспота! И хоть мое поведение не подпадает под мое понимание «красивого», чем чаще я делаю это, тем больше убеждаюсь: лучше всего мир реагирует на командный голос.
Только теперь я поняла анекдот, знакомый с детства. Гражданская война. К вольному атаману приводят пленного и спрашивают: «Что с ним делать?». «Расстрелять», — отвечает атаман. Приводят другого… «Расстрелять». Приводят третьего, тот вырывается, кричит: «Не надо, не убивайте меня!» «Не расстреливайте», — говорит атаман. «Но почему?» — удивляются все. Атаман пожимает плечами: «Так он же не хочет!»
Как часто мы боимся не только повысить голос, но и просто сказать «не хочу» — четко озвучить свое желание или нежелание. (Сотни раз, оговаривая свой гонорар, я просто достаточно твердо говорила «Нет, я хочу больше…» И получала желаемое!) Как часто лишь от нашей способности настоять на своем зависит наша профессиональная и личная жизнь. И как часто, представляясь самим себе хорошими Золушками, мы ведем себя на деле как пассивные тюти, позволяя попросту вытирать о нас ноги! Как часто наша безмолвная покорность продиктована вовсе не «хорошестью», а банальным страхом потерять работу, мужчину, отношения, пусть даже в них тебе отведена только роль жертвы?!
К слову, знакомая, с которой начался мой рассказ, все же не выдержала, сорвалась и на эмоциях высказала начальнику все: «Вы поступили со мной нечестно!» Еще и повысила голос… Конечно, это был открытый конфликт, который мог окончиться плохо. Но в итоге шеф поступил точно как помянутый мной атаман, спохватился: «Ты совершенно права. Я ведь обещал тебе! Бери проект, делай, что хочешь…»
И пусть нам трудно представить, что однажды милая Золушка откроет рот и заявит мачехе: «Быстро взяла ведро и сама вымыла пол… потом с него же три раза отжалась», — ведь это будет уже другая сказка. Точнее вообще не сказка — реальность, в которой мы все живем.
Ибо, как ни крути, в нашем мире идеалом по-прежнему осталась хорошая девочка, но… способная, если надо, постоять за себя!
«Правила приличия — это наука о том, как максимально облегчить жизнь окружающим, тем самым испоганив ее себе» — эту фразу из своей повести «Маша и Море» я вспоминаю каждый раз, когда вступаю в конфликт с тем или иным предписанием.
Много лет моя подруга Наташа поминает мне один случай. Пришла я к ней в гости, и она поставила на стол таз с черешней. Разговор меж нами, как водится, завязался волнительный, о смысле жизни и большой любви, и по ходу беседы я незаметно опустошила тазик. Тут-то и грянула трагедия. Оказалось, моя подружка ужасно любит черешню, а я уничтожила все ее запасы. И самым обидным было то, что я черешню совсем не люблю! Я и умяла-то ее исключительно на нервной почве — с тем же успехом я могла крутить в руках карандаш или бездумно обрывать лепестки с ромашки. «Но если ты так ее любишь, — расстроилась я, — почему ты меня не остановила? Зачем ты вообще подсунула ее мне под нос?!» «Потому, — ответила она, чуть не плача, — что одергивать гостей и утаивать от них еду в холодильнике — неприлично».
Да, правила приличия диктуют: «если тебе подарили шоколадку, разверни ее, и предложи всем». В двадцать лет я боролась против этого диктата с энтузиазмом вождя мировой революции. Поскольку, во-первых, в отличие от фруктов, шоколад я ОБОЖАЮ. А во-вторых, в двадцать каждый мой день начинался с насущного студенческого вопроса, где достать деньги на чашку кофе и пачку сигарет, и шоколадка казалась мне слитком золота. И вот в тот редкий миг, когда вожделенное сладкое счастье оказывалось в моих руках, рядом непременно обнаруживался какой-то воспитанный субъект, убеждающий меня: «Ты должна поделиться…»
«Но почему? — защищалась я, прижимая свою ценность к груди. — Ведь вы не любите шоколад так, как я. Ведь вы можете его себе купить, а я — нет». И, если отбросить исчерпывающий вариант ответа — «из вежливости», вопрос «почему» и впрямь не такой уж риторический… Почему, например, это правило касается только еды? Никто же не требовал от меня, чтобы я, развернув подаренную мне блузку, вежливо предложила всем друзьям ее поносить. Никто не требовал, чтоб, познакомившись с парнем своей мечты, я вежливо предложила подругам: «Может кто-то из вас тоже хочет с ним повстречаться?». (Хоть, как известно, вершиною вежливости у некоторых народов считалось позволить гостю провести ночь со своей женой).
Объяснение кажется мне само собой разумеющимся. Нынче, достав шоколад из сумки, я автоматически предлагаю угощение всем. Не потому, что стала вежливой и перестала быть жадиной, а потому, что могу позволить себе приобрести сколько угодно сладостей. И, подозреваю, именно подобную данность и предполагает помянутое правило. Но вежливо ли было десятилетье тому требовать у меня, студентки, чтоб я из вежливости отдавала последнее… людям, которые даже в том не нуждались? Стоило ли подружке предлагать мне бесценную черешню, которая даже не была мне нужна? Как часто правила приличия граничат с абсурдом?
В один прекрасный день мой приятель приехал к своей даме сердца. У них случилась размолвка, и он жаждал помириться. Но его подруга-художница не впустила его в мастерскую. «У меня там неубрано», — сказала она. В итоге они пять часов кряду выясняли отношения под «грибочком» на детской площадке. И проблема была в том, что на деле день был отнюдь не прекрасный, а дождливый и очень холодный. Наутро друг заболел и провалялся в постели три недели с тяжелым воспалением легких.
Нет, я не брошу в девушку камень — по обиталищу женщины мужчина оценивает ее хозяйственность, статус и вкус. Не говоря уж о том, что приглашать человека в неубранное помещенье — невежливо. Только по духу мой друг — типичный «свободный художник», и творческий беспорядок в ее мастерской было бы последним, что он поставил бы любимой в укор. А вот болезнь он так и не смог ей простить. «Что, трудно было меня в дом впустить?» — злился приятель. И я его понимаю — ему реально было плохо. Впрочем, последней каплей стали обращенные к больному слова художницы: «Что ты хочешь? Ты же приехал внезапно. Так не поступают».
Да, этикет осуждает нежданный визит. Но что невежливей? Принять кавалера в неприбранном доме или заморозить его во дворе? Не поздравить друга с юбилеем или, невзирая на то, что он отключил телефон, нагрянуть к нему с тортом нахрапом? Позабыть подать руку выходящей из машины девице или наброситься на позабывшего, уличая его в плохом воспитании? Вопросы из серии «Должен ли джентльмен вытирать ноги о коврик, если на нем лежит другой джентльмен?» мнятся риторическими только на первый взгляд. Однажды я наблюдала сцену. Гость устроил хозяевам скандал. Не помню, какое из правил приема они не учли, но никогда не забуду как он орал: «Ноги моей в вашем доме не будет!». И, клянусь вам, был убежден, что хам — вовсе не он, а они. Он — блюститель светского этикета.
Ознакомительная версия.
