«Это несколько преувеличено. Да и в сравнении с миллиардами Путина – это гроши. Помимо денег, однако, есть идеалы…»
«Я бы хотел получить конкретный ответ. И раз вы работаете на разведку США, не надо об идеалах. Давайте лучше о вас и о миллиардах Путина».
Колесников криво усмехнулся и сказал: «Хорошо. В начале 90-х с Путиным было просто работать. Но потом… В нашем узком кругу его поначалу назвали “Босс”, а затем стали звать “Царь”. Соответственно и мы, люди, выполнявшие его указания и прихоти стали уже не просто починенными, а его холопами. И он любит это подчеркивать. Особенно, когда речь заходила о его дворце. Тут он вообще не терпел никаких возражений, так как он – царь. А на деле по своему менталитету он так и остался вожаком банды отморозков из питерской подворотни. “Буду резать, буду бить – все равно тебе водить”. Я все же потомственный интеллигент, ученый. Вобщем, в один прекрасный день я решил, что больше переносить это не могу».
«А вы с Путиным часто встречались?»
«В начале 1990-х – много, на еженедельных планерках в Комитете по внешним связям на первом этаже Смольного. “Петромед” ведь закупал оборудование для больниц города. А в последние 10 лет – раза три. Звонил его помощник, Витя Хромой, приглашал на совещания»…
«Вы заранее готовились к эмиграции и привезли с собой записи, документы. Есть ли у вас какие-то бумаги с личной подписью Путина, скажем, о переводе денег на его личный счет?»
«Путин в КГБ дорос до полковника. Это все равно что в армии – до генерал-полковника. Он хорошо усвоил все, чему его учили, и никогда не поставит подписи на документах, способных его дискредитировать. Так что таких бумаг с его подписью нет в природе. В России это делается по-другому», – ответил Колесников.
«Хорошо, расскажите, что все же есть», – согласился Сандер.
«Все должно было быть чисто так, чтобы не привлекать внимания, никаких лишних глаз, – сказал Колесников[33]. – Объясню, какие перед нами были поставлены задачи еще в то время, когда мы начинали работать вместе в Санкт-Петербурге в начале 90-х.
Первое. Стояла задача обеспечить права собственности без имени и без подписи. Обеспечили так: в княжестве Лихтенштейн можно открыть компанию, акции которой выписываются на предъявителя. Владельцем акции считается тот, кто пришел и предъявил акцию с номером на собрании акционеров: это может быть сам владелец, а может – его адвокат. Более того, такую номерную акцию можно без всякого юридического договора передать любому лицу. Так в Вадуце (Лихтенштейн) появилась компания Lirus Holding AG: было выпущено 100 акций. Сюда заводились деньги из офшоров. Одновременно в Швейцарии была зарегистрирована управляющая компания Lirus Management AG».
«А где конкретно в Швейцарии?» – спросил Сандер.
«Lirus Management? В Цюрихе. Именно она образовала свою на 99,99 % российскую “дочку” – тот самый ООО “Росинвест”, через который мы работали, чтобы легально завести деньги в Россию. Это была задача № 2. Делалось это через уставной капитал «Росинвеста»: на момент его создания 18 октября 2005 года уставной капитал составлял 1 млрд. рублей, в 2007-м – уже 2 млрд., а к ноябрю 2009 года – больше 5 млрд. рублей.
Это был один из самых больших уставных капиталов в России. Через “Росинвест” деньги инвестировались в самые разные проекты. В аудиозаписях и документах фигурируют: Выборгский судостроительный завод, “Росинфоавиа”, “Росавиаинвест” (терминал в аэропорту Пулково), Приморская верфь, и т. д. и т. п. Часть из упомянутых проектов не пережили кризиса 2008–2009 годов, но дело свое сделали: деньги легализовали. Легализованные через российские компании деньги, или часть из них, и пошли на “Проект Юг” – строительство того самого “Дворца Путина” в Геленджике. А частично переводились на офшорные счета.
Третий способ сохранения собственности в условиях, когда свою подпись на соответствующих юридических документах бенефициар поставить не может, – это иметь бизнес с очень ограниченным кругом людей. Ближний круг Путина – 10–15 человек. Самый близкий, самый доверенный составляют те, кого он приглашает на свой день рождения: в разговорах они фигурируют под своими кличками».
«Забавно, – заинтересовался Сандер. – И под каким же ником ходит сам Путин?»
«“Михаил Иванович”, – ответил Колесников. – Так в русских сказках называют медведя. А других приближенных мы знали под такими никами: банкир Ковальчук – “Косой”, Тимченко – “Гангрена”, Миллер – “Солдат”, Кожин – “Тужурка”, глава ВСО Золотов – “Генералиссимус”, Шамалов – “профессор Преображенский”»…
9 ноября 2013 года Сандер Липски вылетел в Испанию. Официально Липски сохранял статус сотрудника FINCEN, и в соответствии с соглашениями, достигнутыми с большинством стран мира, включая Россию, ехал проверять сомнительные операции и банковские счета некоторых богатых американских налогоплательщиков. По всему маршруту представители Секретной службы, ЦРУ и других разведслужб должны были оказывать ему всяческую помощь. Все посольства США получили специальные указания на этот счет.
В американском отделе СВР Кузнецову не раз намекали, что его сын Эндрю Смит, мог бы вполне продолжить семейную традицию и стать профессиональным разведчиком-нелегалом. Он решил с этим не спешить. Да и события последних лет не способствовали такому решению – а вдруг и на его сына найдется какой-нибудь ублюдок и сдаст его в ЦРУ. Нет, всему свое время.
В семьях нелегалов нередко даже самые близкие люди не знали, чем в действительности занимается глава семьи. Мать Андрея так и не допустили к семейной тайне, уже потому, что с детства она, как истинный экстраверт, любой доверенный ей секрет выбалтывала в течение часа всем своим подругам поочередно. Андрюша, напротив, был интровертом и еще в школе отличался тем, что вытянуть из него какие-то сведения о его нашкодивших дружках учителям ни разу не удалось. «В нас пошел», – говорил про него отец. В 2005 году бабушка увезла Андрюшу, к тому времени студента первого курса Высшей школы журналистики Колумбийского университета, показать ему места своей молодости в Париж, где у Тулуповых остался небольшой дом на Пасси, в 15-м аррондисмане. Там когда-то селились русские иммигранты и Мережковский с Гиппиус открыли свой литературный клуб «Зеленая лампа», через который прошли все звезды русской творческой эмиграции. В Париже с ним повторилась история его деда. Он влюбился без памяти в красавицу Изабель, которая была поклонницей Бакунина и батьки Махно, что в Высшей школе журналистики и коммуникаций Сорбонны было достаточно обычно. Через год Эндрю добился перевода в эту школу, не подозревая, какие мощные силы следят за его карьерой.
Все, казалось, шло к свадьбе. Изабель переселилась к Андрею, и ее родители, поворчав для порядка, все же признали их право на самостоятельную жизнь. Анне Васильевне Иза не пришлась по душе из-за ее постоянных заявлений, что Бога нет, и она вынуждена была познакомить ее с русской пословицей: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят». На какое-то время Изабель перестала демонстрировать свой воинственный атеизм. Но вот однажды сообщила Андрею, что они приглашены на свадьбу ее школьных друзей. Когда они приехали в мэрию, то выяснилось, что узами брака сочетались два гея. «И ты об этом знала?» – спросил Андрей. «Конечно, – ответила Изабель, – а что тут особенного? Я думала, этот сюрприз тебе понравится…»
«Ну, нет. Я в такие игры не играю. Давай уйдем отсюда, – сказал он, отведя Изабель в сторону. – Немедленно».
«И не подумаю, – ответила Изабель. – Мне в голову не приходило, что ты такой ретроград. Это тебе бабка забила голову своей Библией? Или ты здесь во Франции вступил в Национальный фронт? Или у себя в Америке в какой-нибудь Ку-клукс-клан? Только фашисты не признают геев за людей, и выступают против их браков».
«И еще – все, кто верит в Бога. А я отношусь как раз к этой категории». Изабель в тот вечер домой не вернулась. Их роман так же быстро кончился, как и начался.
Вскоре после этого бабушка, посоветовавшись с Павлом во время одного из его наездов в Париж, все же рассказала внуку, из какого он происходит семейного клана. Он принял ее откровения на удивление спокойно и только спросил: «А отец знал, что ты мне об этом расскажешь?».
«Ну, а как ты думаешь?».
«Думаю, что на такой работе самодеятельность не проявляют», – сказал Андрей.
«Ну, вот и славно, – ответила бабушка. – Считай, что ты выдержал первый тест». Сама она в Россию уже не вернулась и вскоре после этого разговора летом 2007 года умерла в Париже, попросив Андрюшу похоронить ее на русском эмигрантском кладбище в Сен-Женевьев-де-Буа. На похороны прилетел и отец. Францию Кузнецовы посещали не раз, но в этих местах, где глубоко пролег русский след, ни Поль, ни Эндрю никогда не были.
…Авторут А-6 в нескольких километрах от Парижа распадается надвое. Новая автострада А-11 ведет на Лонжюмо, где до революции В. И. Ленин и его жена Н. К. Крупская организовали партийную школу для большевиков, а оттуда – на Шартр и Нант, к Атлантике. Старая – на Лион, к Средиземному морю, где в Ницце издавна селились русские аристократы. В наше время их сменили на Лазурном берегу отечественные олигархи, полчища российского чиновного жулья и криминальные авторитеты. Следуя по шестой на юг, примерно через полчаса, если без пробок, увидишь указатель поворота на городок Сент-Женевьев-де-Буа, где в 20-х годах был основан первый приют для русских эмигрантов, а затем появилось «русское православное кладбище», где и хоронили обитателей этого приюта. Со временем здесь нашли последний приют многие звезды великого Русского Исхода. В 1939 году архитектор А. А. Бенуа построил там кладбищенскую церковь Успения Пресвятыя Богородицы. Там Кузнецовы и проводили в последний путь Анну Васильевну Тулупову по православному обряду. На русское кладбище приехали ее парижские подруги, в основном ее возраста. Старушки эти и позаботились обо всех церковных формальностях, в которых ни Поль, ни Эндрю не разбирались. Приходской священник отец Федор расставил всех по своим местам, раздал каждому по свечке и сказал, что приступает к отпеванию.
