«Какая разница между отпеванием и панихидой?» – спросил его Андрей.
«Панихида – это заупокойная молитва об умершем, – ответил отец Федор. – Она может совершаться и до отпевания, и после. Отпевание же совершается над усопшим единожды, в день его погребения. А панихиду советую вам провести трижды: на третий день после смерти вашей бабушки, девятый и сороковой. Можно в нашем храме провести, либо в Париже в соборе Александра Невского, либо в другой какой-нибудь русской православной церкви. При этом вам присутствовать не обязательно».
Пока шло отпевание, Андрей всматривался в мертвенно-бледное и странно просветленное лицо бабушки. Ему казалось, что она вслушивается в каждое слово произносимых над ней молитв на старославянском, смысл которых он улавливал с большим трудом. Волею судеб они, русские люди, были оторваны от русских корней, но здесь, во французском городишке, почувствовали их почти физически. Анну Васильевну похоронили в могиле ее матери – других мест на кладбище не было.
Путь к этой могиле проходил через захоронения русской знати. Уцелевшие Романовы – князья Гавриил, Андрей, Владимир. Юсуповы – в том числе и сам князь Феликс Юсупов, организатор убийства Распутина, князья Гагарины, Голицыны, Оболенские, графы Зубовы, Вырубовы, Татищевы. Рядом с ними – потомки Радищева и Пушкина, Сумарокова и Одоевского.
Могилы белой гвардии выстроились в последнем каре вокруг святыни белого движения – копии Галиполийского мемориала, разрушенного в 20-х годах землетрясением в Турции. По его цоколю надписи – «Корнилову и всем корниловцам», Деникину, Колчаку, Врангелю, Алексееву, Маркову… Как в учебнике истории – имена за рядом ряд, даты, знакомые по летописи гражданской. Галиполийцы, донские артиллеристы, Русский кадетский корпус, казачьи полки – их когда-то славные погоны украсили здесь их могильные плиты.
В 2014 году, когда начнется великая борьба за возвращение Крыма в состав России, Андрей вспомнит слова последнего приказа начальника дроздовской дивизии генерала А. В. Туркула, высеченные на памятнике дроздовцам в Сент-Женевьев-де-Буа: «Севастополь, 2 ноября 1920 года. Покидая родную землю, храните память о 15 тысячах убитых и 35 тысячах раненых дроздовцев, проливших кровь свою за честь и свободу Отчизны. Этими жертвами мы неразрывно связаны с Родиной…» И сколько еще после этого было пролито русской крови в Крыму!
Надолго порвалась связь с Россией у «русской диаспоры». Первые годы они еще ждали, верили, что возвращение в родные края не за горами. Но время шло, и они, наблюдая из парижского далека за событиями в Советской России, все отчетливее осознавали, что лишь на одной небольшой полоске земли их всегда готовы принять такими, какими они были, – на русском кладбище под Парижем…
У могилы отец Федор бросил в гроб Анны Васильевны горсть песка, привезенного из Святой Земли, вложил в ее руки иконку и накрыл ее белым покрывалом. Бросая горсть земли на гроб бабушки, Андрей вспомнил слова жутковатой песни классика кантри:
…А слышал ли ты этот звук —
О крышку гроба комьев стук?
И заключительные строчки:
There’s one kind favor I’ll ask of you
Sit at my grave and get the blue…
Когда умру, ты не уходи
у моей могилы посиди…
Пройдет много лет, и он снова приедет сюда и посидит у ее могилы, чтобы ощутить заново эту связь с ней, с Россией и со своими русскими корнями…
На обратном пути отец Федор показал им самые знаменитые могилы. Запыленные надгробия над могилами художников К. А. Коровина, К. А. Сомова, артистов МХАТа Петра Павлова и В. М. Греч. Могилы балетмейстера А. Е. Волынина, танцевавшего когда-то со знаменитой Анной Павловой, балерины В. А. Трефиловой, балерины Кшесинской.
«Кшесинскую, – рассказывал он, – любили трое Романовых. Греховодница была, не тем ее помянуть. Первым ее любовником был будущий император Николай II, с которым она рассталась в 1894 г. После Николая у нее был бурный роман с его двоюродным братом князем Сергеем Романовым, а затем с князем Андреем Романовым, который был младше ее на 7 лет. От него в 1920 г. уже во Франции она родила сына Андрея. В 1921 г. они обвенчались, и она стала не Романовой, так как брак был морганатический, а княжной Романовской-Кшесинской. Под этим именем она и похоронена здесь в одной могиле с князьями Андреем и Владимиром Романовыми».
«Люди, понимаете, умирают, родственников у многих уже нет в живых, – сказал отец Федор, поправляя по пути к выходу опрокинутый ветром цветочный горшок на могиле княжны Гагариной, – а следить за могилами некому. А ведь это – наша история, ее хранить надо…»
…Аллеи кладбища – словно страницы истории русской литературы. Над могилой писателя Ивана Бунина, получившего Нобелевскую премию в области литературы в 1933 году, – большой каменный мальтийский крест, у подножья которого его любимые цветы – красные бегонии. Его прах так и не перевезли в Россию – Бунин категорически запретил это делать в своем завещании. Видимо, верил, что коммунизм вечен. Еще скромнее могилы писателей А. Ремизова и И. Шмелева. Лежат под одним надгробием поэты «белой гвардии» и «черной ненависти» к большевикам – Дмитрий Сергеевич Мережковский и его жена – Зинаида Николаевна Гиппиус-Мережковская…
Эмигрантские «Последние новости», издававшиеся тогда в Париже, писали в апреле 1920-го: «Из России ушла не маленькая кучка людей, группировавшихся вокруг опрокинутого жизнью мертвого принципа, ушел весь цвет страны, все те, в руках кого было сосредоточено руководство ее жизнью, какие бы стороны этой жизни мы ни брали. Это уже не эмиграция русских, а эмиграция России»… Над этими строчками впоследствии, бывало, посмеивались – эка, хватили! Россия-то осталась на тех же параллелях и меридианах, где извечно стояла! Да, осталась. Но, увы, без значительной части той элиты, той интеллигенции, которая составляла ее законную славу. Далеко не все приняли революцию сразу, безоговорочно, как Маяковский, Блок, Брюсов, Тимирязев. Не всех удержала на якоре любовь к родине, как Анну Ахматову. Не все решили вернуться, как Алексей Толстой и Александр Куприн, Марина Цветаева и Андрей Белый. Не нашел себе места в Советской России не один Бунин. Предпочли эмиграцию Сергей Рахманинов, Федор Шаляпин, поэты Константин Бальмонт, Игорь Северянин, Ирина Кнорринг, художник Коровин… Во Франции осталась целая плеяда писателей, к сожалению, на десятилетия вычеркнутых из русской литературы. «Вычеркивали» несогласных с советской властью во все годы после революции.
… «Блаженны изгнани правды ради» – эта библейская цитата выписана белым по черному граниту. А рядом с ней знакомое, гремевшее у нас в 60-е годы имя – Александр Аркадьевич Галич (19.XI.1919—15.XII.1977). Цитата из Библии выбрана точно. Галича, известного сценариста и поэта, поначалу лишили доступа к печати и кино, запретили выступать с концертами, а потом изгнали из нашей страны именно те, о ком он пел в своих «крамольных» по тем временам песнях. Ему разрешили было выехать в Норвегию, но сразу после пересечения границы лишили советского гражданства. Галич поселился в Париже, где погиб 15 декабря 1977 г. от удара током. При довольно странных обстоятельствах погибла в 1986 году и его вдова Ангелина Николаевна. Оба они захоронены в Сен-Женевьев-де-Буа в чужой могиле некоей Магдалины Голубицкой.
Еще одна могила «третьей волны», совпавшей с тем периодом, что обозначается сейчас термином «годы застоя». Виктор Платонович Некрасов (17.VI.1911– 3.IX. 1987). Автор повести «В окопах Сталинграда», фронтовик. Довольно долго, как и семья Галич, он покоился в чужой могиле – не известной никому дотоле Ромы Семеновны Клячкиной. Потом почитатели его таланта все же нашли деньги и на землю для него на том же кладбище, и на памятник.
В чужую могилу – земля в Сент-Женевьев-де-Буа стоит дорого – опустили здесь и кинорежиссера Андрея Тарковского – классика, как давно это уже ясно, не только советского, но и мирового кино. Он умер в Париже в возрасте 54 лет 29 декабря 1986 года. Он не собирался покидать Родину. Но когда попросил разрешить ему остаться поработать в Италии, ему отказали и обвинили, как тогда водилось, во всех смертных грехах. В результате 10 июля 1984 года на пресс-конференции в Милане Тарковский объявил о своём решении стать невозвращенцем. В СССР тут же запретили показывать его фильмы в кинотеатрах и упоминать его имя в печати. Только в 1988 году создателя «Андрея Рублева» и «Ностальгии» перезахоронили, положили в отдельную могилу, купленную на субсидию французского правительства. Из СССР ни на первые, ни на вторые похороны не поступило ни франка. «Человек, который видел ангела», – бросается в глаза надпись на надгробии Тарковского. В основании православного креста высечены семь ступенек по числу созданных им фильмов, как символ его творческой Голгофы.
Могилы русских эмигрантов разной поры мирно соседствуют здесь друг с другом на французской земле. Галича похоронили рядом с «казачьим сектором», где покоятся осевшие во Франции белоказаки. На одной алее оказались звезды русского и французского балета Серж Лифарь (1904–1986), возглавивший после смерти Дягилева балетную труппу парижской «Гранд-Опера», и Рудольф Нуриев. В 1961 году Нуриев не вернулся в СССР после зарубежных гастролей и быстро стал звездой балета на Западе. Как и Лифарь, он был директором балетной труппы парижской Гранд-опера с 1983 по 1989 годы. На его могилу как бы наброшен яркий восточный ковер из мозаики в напоминание о том, что Нуреев родом из поволжских татар.
