один раз в футболку с надписью «Манчестер юнайтед», в другой раз — с надписью «Ливерпуль» (главный противник «Манчестер юнайтед») и в третий — в футболку без надписей. Около 90% участников остановились помочь собрату в футболке «Манчестер юнайтед», а если он корчился от боли в футболке «Ливерпуля», мимо прошли 70%.
Это типичный трайбализм, но его устранили простейшим наджем. В следующих экспериментах участники писали о любви не к команде, а к футболу вообще. Потом они тоже шли через кампус на запись и видели упавшего бегуна. Но теперь, когда он был в футболке «Ливерпуля», ему помогали почти так же часто. Бегунам в футболках без надписей опять повезло меньше, из чего следует вывод, что помощь чаще получает тот, кто принадлежит хоть к какому-нибудь «племени», а не гуляет сам по себе.
Исследование продемонстрировало, что психологический толчок в нужном направлении обеспечивает победу эмпатии. Но опять же, большинство исследований проводились с участием студентов — категории, потенциально более эмпатичной. Возможно, куклуксклановцы, преступники и психопаты просто агрессивнее. Особенно сложно дело обстоит с психопатами: они понимают чувства окружающих, но не проникаются ими, а используют эту информацию для манипуляции и причинения вреда. Общество списывает таких людей со счетов как безнадежных и неспособных измениться, это проявляется даже в наказании. Психопатов чаще, чем психически здоровых преступников, приговаривают к смертной казни, хотя нет подтверждений, что вероятность повторного нарушения закона среди них выше [108]. По-видимому, они считаются неисправимыми и все согласны, что лучше от них избавиться.
Заставить психопата заботиться о других — сложнейшая проверка действенности эмпатических наджей [109]. Несколько лет назад нейрофизиолог Кристиан Кизерс с коллегами ездили с этой целью в нидерландские тюрьмы. Они сканировали мозг психопатов и непсихопатов, показывая им фотографии, на которых люди испытывали боль. У психопатов, в отличие от остальных, «зеркальная» система не реагировала на изображения. Это аргумент в пользу версии фиксистов: отсутствие эмпатии «прошито» в их мозгу. Но команда Кизерса провела исследование в другом варианте, по примеру Бэтсона. Теперь психопатам надо было сосредоточиться на чужой боли и постараться почувствовать ее. Когда они это делали, их «зеркальная» система реагировала на страдания точно так же, как у остальных.
Если психопаты могут включать эмпатию, значит, и остальные сумеют. Но изменит ли это нас? Мобилисты сравнивают разум с мышцами: их можно накачать физической нагрузкой, а повысить интеллект или трансформировать личность можно подходящими упражнениями. Но мышцы тоже бывают разные. Быстро сокращающиеся мышечные волокна толстые, сильные, но быстро устают. Они позволяют бегать на короткие дистанции, делать приседания и поднимать тяжести, но недолго. Медленно сокращающиеся волокна тоньше и слабее, зато выносливее — они выдерживают длительные нагрузки, как в марафоне.
Дэн Бэтсон, Кристиан Кизерс и другие психологи совершают «быстро сокращающиеся» изменения в эмпатии. Они меняют мотивы и стимулируют людей включать эмпатию. Эффект длится минуту или час, но когда-нибудь заканчивается. Будем надеяться, что семинаристы не всегда спешат и иногда находят время помочь нуждающимся. С другой стороны, большинству людей не до рассуждений о судьбе каждого встречного. Если психопат не поставит себя на место другого человека, он так и останется жестоким. В нестандартных ситуациях люди смещаются по эмпатическому диапазону, но в отсутствие стимулов могут скатиться к заданной величине.
Важнее найти способ запускать «медленно сокращающуюся» эмпатию: чтобы человек сдвинулся вправо по своему диапазону и остался там. Для этого понадобится не одна психологическая настройка — так же, как одной пробежки не хватит для укрепления сердца и легких. Психологическая мобильность развивается постоянными и регулярными тренировками. Как мы видели, такого рода тектонические сдвиги случаются — если человек рос в заботливой семье или жил в среде, богатой разнообразием взглядов и взаимоотношений. Но как целенаправленно осуществить их? Немногие пытались, но даже попытки требуют колоссальных затрат времени, сил и средств, а результат не гарантирован. Раз мы начинаем борьбу за доброту, сначала надо убедиться, что в ней можно победить.
Команда из германского Института Макса Планка во главе с Таней Зингер недавно нашла сенсационный ответ. Зингер была среди первооткрывателей «зеркальной» системы [110]. В начале 2000-х она приглашала в лабораторию любовные пары и сканировала одного в аппарате МРТ, пока другой получал удар током. У участников активировались одни и те же области мозга, когда они сами чувствовали боль и когда видели страдания любимых. У более эмпатичных участников «зеркальная» активность была выше. Это убедило основную часть ученого сообщества, что одни люди сострадательнее других и различия заложены в мозге.
Но сама Зингер так до конца в это и не поверила. Для защиты докторской диссертации она изучала нейропластичность и убедилась, что если в мозге что-то происходит, это не значит, что так всегда было и будет. Она решила пообщаться с буддийскими монахами, которые нисколько не считали эмпатию «запрограммированной». В их традиции сострадание — это труд, и они работают по много часов в день.
Во втором акте карьеры Зингер решила проверить, помогут ли многовековые методы настроить мозг на доброту [111]. В неслыханно амбициозном проекте она собрала более семидесяти исследователей и преподавателей. За двухлетний период они провели 39-недельное обучение с тремя сотнями участников.
На трехдневных выездах и на ежедневных практиках их обучали медитации. Они учились сосредоточиваться, следить за дыханием и осознавать свое тело.
Потом их учили переносить фокус на окружающих. Метта — медитация любящей доброты — предполагает, чтобы участники сосредоточивались на желании смягчить страдания и улучшить самочувствие. Они желали блага сначала себе, друзьям и родным — это легко. В метте требуется распространить доброту на посторонних и малоприятных людей и в итоге на все живые существа. Команда Зингер разбила участников на пары для практики эмпатии. В паре один рассказывал что-нибудь эмоциональное, а другой слушал и практиковал на нем метту. Потом они менялись ролями. Совместную практику устраивали почти каждый день, а пару искали через приложение на смартфоне.
Зингер с коллегами тщательно измеряли переживания участников до, во время и после обучения. Результаты ошеломили [112]. Участники сохраняли сосредоточенность все дольше и непринужденнее — редкий в информационном веке навык. Они научились подробнее описывать свои эмоции и точнее определяли чужие. То же самое происходит с близорукими, когда они впервые надевают очки: мир играет новыми красками и нюансами, о которых они и не подозревали. Участники также стали великодушнее и легче признавали свою общность даже с совершенно не похожими на них людьми. При виде чужих страданий им хотелось помочь как никогда раньше.
Изменения на этом не закончились. Зингер с командой сканировали участников в аппаратах
