Методы психотерапии. Как лечить страхи и детскую психосоматику - Геннадий Юрьевич Иванов

которой девочка принимается ковырять в зубах. Колет десну и от неожиданности роняет иглу. Осознает, что проглотила. Стараясь не шевелиться, звонит родителям на работу. Те прибегают (работали в одном месте), находят иглу на полу, но девочка не верит. Она знает заботу и доброту родителей и считает, что они просто успокаивают ее. В общем, тяжелый шок, из которого моя подопечная вышла только благодаря терпению и любви папы и мамы.

Спустя 20 лет – известие, что у мамы рак горла, вызывает зеркальную симптоматику у нее самой. Явление довольно распространенное, мамы часто вкладывают душу в дочерей, поэтому соответствующая часть личности дочери всегда даст о себе знать, едва что-то происходит с донором. Этот шок наложился на старый, «с иголкой», и возникла фагофобия.

Примерно так я мыслил, выбирая стратегию лечения: эмоционально-образная терапия. По моей просьбе пациентка мысленно визуализировала образ симптома. Получилась дыра типа воронки. Проверили идеомоторную связь: мысленно сужая «дыру», моя подопечная начинала кашлять и задыхаться, и, наоборот, расширение отверстия приносило ей физическое облегчение. Начали процедуру. Предложил ей заглянуть: что внутри этой дыры? Оказалось, там сидела девочка в бинтах. Дрожащая и скованная в движениях. Стали ее успокаивать, снимать бинты, учить двигаться. Когда «девочка» порозовела и расцвела, моя пациентка приняла ее в себя. Это был четвертый сеанс, на пятом провели переосмысление – и все. Контрольный прием твердой пищи показал полное отсутствие симптоматики.

Среди нас довольно много людей, которые в глубине души считают себя сумасшедшими. Они скрывают это, и только исповедь в кабинете психолога открывает масштаб явления. Источником этого расстройства, как правило, являются измененные состояния, в которые дети и взрослые попадают из-за ушибов или искусственного сжатия грудной клетки, когда легкие некоторые время не работают и человек оказывается в предсмертной эйфории с галлюцинациями.

Такого рода «забавы» были распространены в детских лагерях и студенческих общежитиях. И каждый, кто получил такой опыт, испытал стресс, который способен поделить жизнь на до и после.

Например, у меня был пациент, который мучился мыслью о своем сумасшествии. В четырехлетнем возрасте он упал с высокого забора и ударился грудью о землю. Родители кругом хлопотали, заглядывали в глаза, а он лежал, уйдя в себя, и думал, что все в порядке, не понимая, почему они так возбуждены. Потом он решил, что реакция родителей – это признак его ненормальности. Мысль залегла и не напоминала о себе, пока галлюцинации не повторились уже в зрелом возрасте. Сокурсники забавлялись тем, что сжимали друг другу грудь, чтобы «прогуляться в астрале», и он снова пережил галлюцинации и впервые испытал беспокойство. Зародилось сомнение в собственной вменяемости.

Таких случаев в моей практике было не два и не три. Дыхание – это процесс, на который влияет любое волнение. Испугался – вот тебе и затрудненное дыхание, которое по ассоциации вызовет воспоминание о временном сумасшествии после ушиба грудной клетки. Так что берем на вооружение: спазм легких у пациента стоит рассматривать как стандартный источник установок на психическую неполноценность.

Если мы убедились, что регрессия и перепроживание проходят достаточно эффективно, можно ударить по более сложным мишеням – по эмоциональным потерям, которые мы выявили либо на этапе диагностики, исходя из таблицы, либо из анализа протокола сеанса. Наша задача – окунуть клиента в эмоциональные переживания (это принципиально отличает работу с потерями и горем, так как акцент делается на эмоциональное высвобождение).

Надо понимать, что подобные запросы так или иначе будут всплывать в процессе психотерапии, так как клиент, убирая слой за слоем текущие эмоциональные проблемы, будет постепенно подходить к ядру своей личности вне зависимости от того, каким изначально был его запрос. Поэтому в ряде случаев проще сразу перейти к эмоциональным потерям.

К этой работе переходим, если у человека уже достаточно ресурса, чтобы справиться с переживаниями, либо, наоборот, если он с большим трудом погружается в возрастную регрессию (так как эмоциональные потери могут стать достаточно сильным стимулом, чтобы запустить данный процесс).

Сама работа с потерями может осуществляться двумя путями.

1. При наличии ресурса. Если у клиента есть ресурс для проживания эмоциональной потери, то мы можем сразу обратиться к самой тяжелой из ситуаций, работая с ней с помощью эмоционально-образной терапии. Далее переходим к менее эмоционально заряженным потерям.

2. При отсутствии ресурса. Если у клиента ресурса на проживание той или иной потери нет, а попадая в травматическую ситуацию, он не знает, что делать, и его захлестывают эмоции, тогда мы можем, наоборот, начать с наиболее «простых» ситуаций (например, с потери домашнего животного или вообще какой-нибудь вещи). После этого переходим к более значимым потерям.

Работа с потерями может иметь значение для любого запроса, так как, в соответствии с теорией объектных отношений, мы склонны проецировать наши предыдущие отношения с базовыми фигурами (родителями) на текущие отношения практически с любыми объектами (в том числе и воображаемыми, типа «успеха» или «денег»). В таком случае можно заметить, что клиент, испытывающий обиду на мать, может также обижаться и в повседневных отношениях, а работа с потерей позволяет трансформировать данные отношения в более позитивные.

Надо понимать, что если мы решили отдельно прорабатывать ситуации потерь, то их анализ все равно производится в рамках общего когнитивного анализа. Это означает, что если в той или иной ситуации потери доминирующим чувством была, например, обида, то в дальнейшем, заполняя протокол сеанса, следует добавить данную ситуацию в цепочку, связанную с чувством обиды, если мы такую цепочку отображали раннее. В дальнейшем это будет способствовать когнитивному анализу и нахождению взаимосвязей.

Крик – это естественный резонатор, позволяющий сбросить ненужное напряжение. Груднички орут, чтобы не сойти с ума от нахлынувшего потока впечатлений. По моим подсчетам, в первые дни они его получают примерно столько же, сколько за всю оставшуюся жизнь. Потому что каждый вдох и выдох и все кругом – все впервые. Поэтому если ребенок орет – это здоровый ребенок. И если повзрослев, человек сохраняет эту возможность, то он носитель здоровой психики. Если нет, надо разбираться.

Один мой пациент, будучи музыкантом, жаловался, что не любит петь на людях. Когда я приказал ему продемонстрировать, как это происходит, случился спазм и регрессия. Мы оказались в пятилетнем возрасте пациента. Потерявшая терпение бабушка, чтобы остановить орущих друг на друга папу и маму, выставляет ультиматум: или вы заткнетесь, или я прямо сейчас