«жертвы», играет актер, который в действительности не подвергается ударам тока. Цель опыта заключается в том, чтобы выяснить, как далеко зайдет испытуемый в условиях, когда экспериментатор приказывает ему подвергать ученика все более болезненным ударам тока, невзирая на протесты. Конкретность ситуации делает возможной количественную оценку степени подчинения испытуемого. В какой момент испытуемый откажется выполнить приказ экспериментатора?
Конфликт возникает, когда ученик начинает подавать сигналы о том, что наказание причиняет ему боль. После применения 75 вольт учитель слышит недовольное ворчание ученика. Получив удар в 120 вольт, ученик начинает жаловаться, а после разряда в 150 вольт требует, чтобы его отпустили. По мере нарастания интенсивности тока его протесты становятся все более эмоциональными и требовательными. Реакция на удар в 285 вольт — это уже настоящий вопль отчаяния.
Те, кто имел возможность следить за ходом эксперимента, сходятся во мнении, что в письменном изложении трудно передать в полной мере драматизм ситуации, в которой оказывается испытуемый. Для испытуемого эксперимент — не игра; совершенно очевидно, что он переживает серьезнейший внутренний конфликт. С одной стороны, страдания ученика, все более явные и сильные, побуждают испытуемого отказаться от дальнейшего участия в эксперименте. С другой стороны, экспериментатор — авторитетное лицо, по отношению к которому у испытуемого имеются определенные обязательства, требует продолжать эксперимент. Всякий раз, когда испытуемый не решается нажать на тумблер, экспериментатор жестко напоминает ему о том, что он должен следовать инструкции. Ясно, что испытуемый может выйти из этой ситуации, только разорвав отношения с экспериментатором. Цель данного исследования — выяснить, при каких ситуационных условиях и в каких формах люди, следуя моральному императиву, проявляют неподчинение авторитету.
Из книги: Stanley Hilgram.
Obedience to Authority: An Experimental View.
New York! Harper & How, 1974, pp. 3–4
Нужно отметить также, что самыми информативными в области социальной психологии стали эксперименты, в которых испытуемый оказывается в конфликтной ситуации. К их числу можно отнести эксперимент Аша, изучавшего конфликт между знанием истины и конформностью, или исследование Бибба Латане и Джона Дарли. Здесь испытуемый должен решить, следует ли ему принять участие в проблемах другого человека или остаться безучастным наблюдателем. Мой эксперимент по изучению феномена подчинения воссоздает конфликт между голосом совести и давлением авторитета. Отказывая социальной психологии в праве на лабораторное воссоздание конфликтных переживаний, мы упускаем возможность экспериментального исследования центральных проблем человеческого бытия. Думаю, что подобная потеря нанесла бы непоправимый урон любой науке, изучающей человеческое поведение.
Мои эксперименты по изучению феномена подчинения подверглись критике за то, что созданная мною экспериментальная ситуация вызывала у некоторых испытуемых конфликтные переживания и реакцию стресса. Я хотел бы внести некоторую ясность в этот вопрос. Во-первых, я поставил эти эксперименты, желая выяснить, до какой степени испытуемый подчинится приказам авторитетного человека, который толкает его на все более жестокие действия в отношении третьего лица.
Мне хотелось установить пределы подчинения, найти тот момент, когда испытуемый откажется от продолжения эксперимента. Для меня стал открытием тот факт, что испытуемому было очень трудно восстать против власти экспериментатора, — гораздо труднее, чем мы предполагали. Я также понял, что экспериментальная ситуация может породить у человека мощный внутренний конфликт, вызвать у него состояние сильнейшего напряжения. Многие испытуемые, продолжая участвовать в эксперименте, беспокойно ерзали, потели и время от времени нервно хохотали. Хотя в одной из своих работ я достаточно подробно проанализировал этические аспекты данного исследования, позвольте мне добавить несколько слов по этому поводу.
Отношение испытуемого: неучтенный фактор
Мне представляется, что главным аргументом в пользу моральной приемлемости моего эксперимента служит тот факт, что его сочли допустимым участвовавшие в нем люди. Нельзя воспринимать всерьез критику, которая не учитывает терпимое отношение испытуемых к эксперименту. Я располагаю множеством данных по этому вопросу, и все они свидетельствуют о том, что подавляющее большинство людей, участвовавших в моем эксперименте, оценивают его положительно и считают такого рода эксперименты полезными и нужными. Табл. 10.1, в которой приведено распределение ответов испытуемых на один из пунктов вопросника, дает представление об их отношении к эксперименту. Наши критики, как правило, игнорируют эти данные, а если и рассматривают их, то лишь в негативном ключе, заявляя, что «это не более чем когнитивный диссонанс: чем более неприятен испытуемым эксперимент, тем скорее они скажут, что он им понравился». Ситуацию можно охарактеризовать словами «и так плохо, и так нехорошо». Критики эксперимента не могут или не хотят понять, что говорит им сам испытуемый. Я же считаю, что мнение испытуемого имеет очень важное, быть может даже решающее, значение при оценке моральной приемлемости экспериментального исследования. В таком подходе заключена возможность решения этических проблем, возникающих в процессе экспериментальной деятельности (о конкретных способах их решения я расскажу ниже).
Некоторые критики утверждают, что в ходе подобных экспериментов испытуемый обнаруживает вещи, крайне неприятные для себя, и это может нанести непоправимый вред его самооценке. Прежде всего, хочу подчеркнуть: я полностью согласен с тем, что исследователь обязан сделать все, чтобы процесс эксперимента стал для испытуемого как можно более конструктивной разновидностью опыта, что он должен объяснить испытуемому значение эксперимента таким образом, чтобы тот извлек урок из своего участия в нем. Но я далеко не уверен, что мы должны скрывать правду от испытуемых, даже если она неприятна им. Такой подход означал бы, что мы стремимся поставить испытуемого в абсолютно искусственную ситуацию, в которой нет ни капли жизненной правды. Жизнь сама нередко преподает человеку уроки, которые трудно назвать приятными. Человек может провалиться на экзамене или не пройти собеседование при попытке устроиться на работу. Я полагаю, что на самооценку испытуемого участие в моем эксперименте оказывает не большее влияние, чем негативные эмоции, пережитые им во время сдачи какого-нибудь школьного экзамена. Сказанное не означает, что досада, огорчение, отчаяние, пережитые после провала экзамена, так уж благотворны для человека, — они не более полезны, чем негативные эффекты участия в моем эксперименте. Я хочу лишь сказать, что эти вещи следует рассматривать в истинном свете, не преувеличивая и не преуменьшая их значения.
Ответы испытуемых на вопрос об отношении к участию в эксперименте (%):
Мне представляется чрезвычайно важным видеть разницу между двумя типами вмешательств — медико-биологическими и сугубо психологическими (к последним относятся эксперименты, о которых идет речь). Вмешательство, осуществляемое на биологическом уровне, действительно может представлять серьезную опасность для человека. Даже мизерная доза химического вещества, введенная в организм, или сделанный скальпелем хирурга крошечный надрез могут травмировать пациента. Но я не знаю ни одного случая травматизации испытуемого в социально-психологическом эксперименте. У нас
