него, что вы их действительно поняли.
Сначала эта техника будет даваться с трудом, но нет ничего невозможного — и, в конце концов, она покажется достаточно легкой, стоит вам лишь «отучиться» от прежних привычек общения. Рефлексивное слушание — это навык, и когда вы овладеете его основными принципами, вам остается только почаще практиковать его (как и любой другой навык), и результат не заставит себя ждать. Перед вами семь правил техники рефлексивного слушания по методу 4С.
Семь правил рефлексивного слушания по методу 4С:
1. Создайте атмосферу безопасности.
2. Осознайте свои опасения.
3. Перестаньте гнуть свою линию.
4. Пусть будет так, как есть: не осуждайте.
5. Отнеситесь к услышанному с уважением.
6. Очертите круг проблем, с которыми можно работать.
7. Запишите основные моменты.
1. Создайте атмосферу безопасности
Первые несколько лет своей болезни Генри упорно не хотел обсуждать со мной лекарства, которые ему выписывали. Он не чувствовал себя в безопасности из-за наших бесконечных ссор, длившихся годами, в которых муссировалась одна и та же тема: болен ли он и нужно ли ему лечиться. Мы попали в ловушку, которую я называю «танцем отрицания»: она порождает пессимистические ожидания относительно разговоров. Позвольте привести один из примеров нашего деструктивного общения.
Мой брат только что вернулся домой после госпитализации и чувствовал себя хорошо. Антипсихотические препараты, бесспорно, помогали ему, но не прошло и дня, как я обнаружил их в мусорном ведре. Естественно, я спросил, почему он их выкинул. Брат объяснил, что у него все нормально и он больше не нуждается в лечении. Это шло вразрез со всеми рекомендациями врачей в больнице, о чем я не преминул ему напомнить:
— Доктор сказал, что тебе, вероятно, придется принимать лекарство всю оставшуюся жизнь. Ты не можешь просто так его бросить!
— Он так не говорил.
— Конечно же, говорил! Я ведь был на семейной консультации, помнишь?
— Нет, он имел в виду, что я должен пить их, пока лежу в больнице.
— Тогда зачем он дал тебе флакончик таблеток домой про запас? — настаивал я, пытаясь доказать свою правоту.
— Это просто на случай, если я снова почувствую себя плохо. Сейчас я в порядке.
— Врач объяснял совсем по-другому.
— Мне лучше знать.
— Генри, ну почему ты такой упрямый? Ты же понимаешь, что я прав!
— Не лезь не в свое дело. Отстань от меня!
— Когда ты заболел, это коснулось всех. К тому же я волнуюсь за тебя.
— К чему беспокоиться? У меня все хорошо.
— Сейчас да, но если не будешь пить таблетки, опять станет плохо.
— Врач такого не говорил!
— Давай позвоним ему, и ты увидишь, кто прав!
— Мне надоел этот разговор! Просто оставь меня в покое, — бросил Генри и ушел.
Генри реагировал на каждую новую порцию «реальности», которую я пытался довести до его сознания, еще большим отрицанием и возражениями. И с каждым новым витком этого конфликта мы оба раскалялись все сильнее. Мне казалось, он упрямится, ведет себя безответственно и инфантильно, а мои упреки и угрозы только злили его и заставляли сильнее обороняться. Мое естественное стремление бороться с тем, что я принимал за отрицание, показало свою полнейшую неэффективность и лишь ухудшало положение дел. Мы застряли в замкнутом круге конфронтации и сопротивления, который все больше отдалял нас друг от друга: неудивительно, что в этой враждебной атмосфере брат не считал меня достойным доверия собеседником для обсуждения напряженных тем. Наши разговоры всегда заканчивались его уходом (собственно, последним «па» в «танце отрицания» неизменно является уклонение от проблемы).
Генри описал ситуацию как нельзя более точно: «Зачем мне вообще говорить с тобой об этом? Тебя же не волнует мое мнение. Ты в очередной раз скажешь, что я не прав и должен показаться психиатру!»
Только проходя обучение на психологическом факультете, я, наконец, понял, что поведение брата не продиктовано простым упрямством и безответственностью. Вооруженный знаниями и опытом, к тому же проанализировав свою манеру вести разговор, я понял, что играл не последнюю роль в нежелании брата общаться и его предпочтении действовать втихаря (например, когда Генри выбрасывал таблетки в корзину для мусора и при этом клялся, что по-прежнему их принимает).
Брат чувствовал исходящую от меня угрозу. Ему было прекрасно известно: начни он доказывать, что здоров и не нуждается в лечении, я тут же стану оспаривать его слова. И это было чистейшей правдой! Иногда я действовал тактично, но с годами, по мере того как Генри становился «завсегдатаем» психиатрических лечебниц, «примелькавшимся пациентом», мои нападки на его отрицание становились все более жесткими (я тогда ничего не знал про анозогнозию). Однажды я даже организовал собрание с участием нескольких членов семьи и социального работника: на этом собрании мы один за другим спокойно, но настойчиво внушали Генри, что он отрицает свои проблемы. По очереди мы говорили о его шизофрении и необходимости принимать антипсихотические препараты для улучшения состояния.
Представьте, если бы такое случилось с вами (будь вы уверены, что никакой шизофренией не страдаете, ведь именно так Генри и думал про себя). Более того, этому разговору предшествовали десятки подобных. Были бы вы заинтересованы объяснять снова и снова, что вы нормальный человек и в лечении не нуждаетесь? Нет, лучше действительно уйти — или, если это невозможно, помолчать и притвориться согласным на все, чтобы быстрее завершить неприятное обсуждение.
«Прости, что не слушал тебя. Понимаю, почему ты больше не хочешь говорить об этом».
Как же можно сделать беседу безопасной? Во-первых, отведите на разговор особое время. За чашкой кофе, на прогулке, на колесе обозрения — где угодно! Важно, как вы приступите к делу.
Если у вас в прошлом были ссоры, извинитесь и признайте, что заставили близкого человека чувствовать себя незащищенным. Можете сказать: «Прости, что не слушал тебя. Понимаю, почему ты больше не хочешь обсуждать со мной этот вопрос». Покажите, что считаете его реакцию нормальной: «Будь я на твоем месте, я чувствовал бы себя так же». Извиняясь за навязывание своего мнения (я называю это реактивным слушанием) и признавая, что испытывали бы те же чувства, произойди подобное с вами, вы делаете атмосферу диалога безопасной.
Но это еще не все: вам придется пообещать не поступать так впредь — и сдержать слово. «Мне хочется узнать больше о том, почему ты терпеть не можешь таблетки. Поверь, я буду просто слушать и пытаться понять твое мнение на этот счет. Обещаю не лезть со своими наставлениями».
Возможно, вы подумаете: «Постойте-ка! Как можно помочь человеку, отрицающему болезнь, не открыв ему всей правды? Разве не следует приложить все усилия, чтобы он признал
