Я говорю в эфире прямом 2,5 часа. И стоит мне вякнуть, выкрикнуть, гавкнуть что-то по телевизору, как мне потом об этом сообщают все в магазине, потом все гаишники, так далее. Да, ко мне подходят люди, которые берут меня за руку, которые трогают меня за плечо, которые подводят ко мне детей, рассказывая, что они видели, как я гавкнул что-то на 15 секунд по телевизору. Они думают, что я священная фигура, раз меня показывают по телевидению. Вы говорите, телевидение отмирает? Не смешите меня. Есть единственная вещь, которая расцветает. Расцветает только телевидение. Все остальное отмирает. Потому что интеллект отмирает потихонечку.
Советский Союз имел интенцию, направление мысли имитировать интеллигентность. Даже быдло боялось быдлячить. Заняв любой пост, человек вынужденно имитировал интеллигентность. Иногда это было комично, как «мещанин во дворянстве». Но само направление мысли, устремление к интеллигентности, к культуре, к бравированию…
Это была не квазикультура. Всегда и всюду в мире на планете Земля большинство занято имитацией жизни. Имитацией других людей. Подавляющее большинство сейчас в Миннеаполисе, в Новом Орлеане, в Пенсильвании, в Москве заняты имитацией чужой жизни. Основная масса людей имитирует чужую жизнь. Они лишены спинного хребта, у них нет позвоночника вообще никакого. Чужая жизнь и есть их хребет. Как у черепахи панцирь, так для человека панцирь – это общество. Только в Советском Союзе этим панцирем были интеллигентность и служение науке.
Я – советский студент. Хосе Гвадалупе Мартинес Гарсиа, мой друг, привез мне «Архипелаг ГУЛАГ», на испанском. Я его на русском так и не читал никогда. Кроме этого мне давали Ахматову, мне доставали Цветаеву, мне доставали Серебряный век, который издавался в Советском Союзе. Издавался тиражами больше, чем сейчас. Просто советский народ был таков, что он сметал миллионные тиражи. Если издать что-то 40 тысяч экземпляров сегодня, то это огромное событие в жизни издательского бизнеса. Это событие. Издай в Советском Союзе в 80-м году Ахматову 40 тысяч экземпляров, сметена будет за два часа. Уже к вечеру этого дня. Издание 40 тысяч сегодня событие. А в Советском Союзе такого издания хватило бы на два часа торговли. Советский Союз действительно был таков, что, заходя в метро, ты видел, как у всех открыты книги. Читали под столом книги в офисе, чтобы начальник не видел. Потому что надо было прочитать книгу и отдать.
Это была нация, устремленная, имитационно или истинно, к интеллектуальности и высокой художественности. Сегодняшняя советская нация, остатки ее, осколки, отрыжка, не устремлена к интеллектуальности, нет.
Когда был переход в 90-е, я был знаком с одним полубандитом. Который работал в сфере нефтяного бизнеса. Связи у него были с бывшими цековскими, бывшими. Я спросил его: дай мобильник. Он говорит: на, я тебе дам визитную карточку. На ней было написано: кандидат экономических наук. Поскольку этот кандидат экономических наук не очень хорошо говорил по-русски, родной язык другой, не русский, то я его спросил: слушай, а у тебя кандидатская? Ну, конечно, я нормальный человек, я защитил кандидатский минимум, написал диссертацию. Потом я узнал, что он нанял тетку из Плешки, и тетка из Плешки написала ему кандидатскую. Но он защитился. Потому что даже советский бандит имитировал кандидата экономических наук. А сегодня кандидат экономических наук имитирует бандита.
Вектор – это и есть главное, принципиальнейшая вещь. В Советском Союзе бандит имитировал кандидата экономических наук, потому что ему было стыдно, его за шудру считали.
Я видел человека, у которого был цех по пошивке каракулевых шуб. Это было в 80-е в Туркмении, Красноводск, ныне Туркменбаши. Этот господин говорил какие-то вещи вполне себе развязные, типа: если ко мне поедет народный контроль, до меня 20 километров, я все 20 километров выстелю купюрами по сто рублей, и посмотрим, когда они нагнутся. Но этот человек подходил ко мне и старался изо всех сил вспомнить хоть что-нибудь из литературы и сказать что-то изысканное. Потому что он понимал, что если он будет говорить про деньги, то его будут считать за быдло. В Советском Союзе человек, который говорил про деньги, считался быдлом.
Это была страна иного вектора. А вот сегодня он бы меня считал за быдло. И чуть позже пришли такие. И я очень хорошо помню, как один хозяин нефтяной корпорации однажды позвонил мне, тыкая (это было в конце 90-х) «ты чего там, можешь подъехать? Ну подъезжай», вот так, на «ты». Я, конечно, к нему не поехал, я, естественно, больше никогда не звонил и больше не собираюсь с ним видеться. И больше на его заправках никогда не заправляюсь, если только не крайняя нужда. Но он уже не считал себя быдлом, тыкая журналисту. А мегабогатый пошивщик шуб каракулевых по тем временам, советским, подходя к студенту, краснел и начинал вспоминать что-нибудь из литературы и трудолюбиво вспоминал школьную программу.
Это разные страны. Быдло стало хозяевами. Быдло, которое раньше считалось богатым, но неуважаемым, которое говорило про деньги, стало хозяевами. Поэтому не удивляйтесь, когда Дарья Донцова – лучший писатель страны, а лучший артист – Киркоров. Не надо удивляться. Это другая страна. Вектор обращен в антиинтеллектуальность.
Декабрь, 2014 год.
Путин снова на первом месте в рейтинге самых влиятельных людей мира по версии Forbes. На третьем месте китайский лидер Си Цзиньпин. Обама – на втором, он важный чел, потому что его решения действительно важные, но они не волевые. Обама метушной, он какой-то неубедительный. Он сам себе не верит. Есть ощущение, что это про Кролика и Лиса.
Я помню, что вокруг меня все ходили в майках обамовских. На передовых людях в Москве были майки с портретом Обамы. Это было в 2008 году, и было ощущение, что Обама придаст свежее дыхание. Эстетически наступило пресыщение – всех все достало. И вдруг черный становится президентом Соединенных Штатов. Все думали, что это дико прикольно, потому что это ново, это по-другому. Оказалось, что Обама белый, во-первых. Белее Обамы там не найти никого, потому что он мыслит, как белый, делает, как белый. Но отличие его от многих белых заключается в том, что он хитроват, он Кролик, разговаривающий с Лисом, Кролик из негритянских сказок – «не бросай меня в терновый куст!». Обама, в принципе, похож на братца Кролика, который все время хитрит, пытается где-то изловчиться и сказать: «Вот, видите, ручки я спрятал, я не знаю, кто это сделал». У Путина все как-то попонятнее. Даже когда он хитрит, он делает лукавое лицо и рассказывает «сейчас я буду хитрить». Насчет Ирака в 2003 году он сказал: «Американцы искали химическое оружие и не нашли». После чего сделал дико хитрое лицо и сказал: «Если бы мы искали, мы бы нашли». То есть он дал понять, что мы бы подбросили. Путин конкретно сказал: «мы бы подбросили химическое оружие, и дело с концом», практически сказал президент. Он не хитрит. Он даже когда хитрит, он как бы шьет белыми нитками на твоих глазах. А Обама шьет, спрятавшись за ширмой; потом выходит – ха-ха, я красивый. Это разные вещи.
Ноябрь, 2014 год.
Вирусы, микробы, амебы, черепашки. Все боятся смерти. В этом суть жизни. И для того чтобы хорошо защититься от смерти, мы, в общем, работаем. Работаем и для детей тоже, накапливая эту защиту. И мы думаем: черт, надо еще поработать, построить дом потеплее. Нанимаешь бригаду, утепляешь пенополиуретаном. Думаешь: еще подкоплю маленечко, на следующее лето крышу утеплю. Я хочу все время защищать параметры жизни, а именно утепляться, усовершенствоваться. То есть я хочу, чтобы параметры жизни были незыблемые, и для детей тоже. Помните у Бейтсона: «Жизнь есть борьба с разнообразием». А самое большое разнообразие в жизни – смерть. Прямо в глаза бросается отличие. Ни с чем не спутаешь.
Но когда, например, умирает сын могущественного человека, начинаешь думать: боже, может, это все лишнее. Сверхзабота и сверхнадежность, я имею в виду. Что с них проку?
Не надо мне мистики. Не надо рассказывать об уже написанных книгах судеб, о карме и так далее. Умирает сын могущественного человека. Он человеком был, как и все мы, боялся смерти. Защищался от глупой случайной смерти. Я тоже так делаю, и каждый из вас так делает. Для того чтобы предотвратить случайную смерть или какие-то легкие заболевания, мы пашем, работаем. А случайная смерть, в сущности, опрокидывает целеполагание. То есть – зачем тогда стараться?
Есть среди нас наиболее защищенные. Условно говоря, люди наверху, у власти, защищены лучше. И вот у самых защищенных детей отнимает нелепый случай. Ну как это может быть? Это абсурд. Может быть, действительно, сделаться каким-нибудь стариком-травником, уехать в Красноярский край, бродить там по сопкам, жевать подорожник, черемшу дикую – и в этом счастье? Потому что в цивилизации нет защиты. Просто подумайте об этом.
