нужно сосредоточиться не столько на содержании, сколько на переживании альтернативных мыслей, их ощущении. Часто чрезмерная сосредоточенность на мыслях не помогает. Итак, мои первые действия в CFT — просто постараться помочь клиенту представить теплый, дружелюбный голос, который предлагает ему (ей) альтернативу; или работает вместе с клиентом над поведенческим заданием. Ко времени выхода второго издания Counselling for Depression [Gilbert, 2000b] фокус совершенно сместился на "развитие внутренней теплоты" [также Gilbert, 2000a]. Итак, CFT эволюционировала, переходя от КПТ и работы с эмоциями с сострадательным фокусом (добротой), к, собственно, CFT, по мере того, как модель подкреплялась доказательной базой и была подтверждена польза от специально разработанных упражнений.
Терапевтические отношения
Терапевтические отношения в CFT играют ключевую роль [Gilbert, 2007c; Gilbert & Leahy, 2007]. В них особое внимание уделено искусству терапевтического взаимодействия [Ivey & Ivey, 2003], проблемам переноса и контрпереноса [Miranda & Andersen, 2007], выражению, усилению, вытеснению и/или страху эмоции [Elliott, Watson, Goldman & Greenberg, 2003; Leahy, 2001], стыду [Gilbert, 2007c], валидации [Leahy, 2005], осознанности терапевта [Siegel, 2010]. Обучая клиентов методике КПТ, мы помогаем им замедлиться, даем пространство и место для рефлексий и опыта внутри терапии, а не просто прибегаем к сократовским вопросам и целеполаганию. Мы учим их пользоваться голосом — тоном, скоростью, — невербальной коммуникацией, задавать скорость терапии, быть осознанными [Katzow & Safran, 2007; Siegel, 2010], использовать процесс рефлексии для создания чувства "безопасности", чтобы исследовать, совершать открытия, экспериментировать, развиваться. Суть в том, чтобы дать эмоциональный контекст, где клиент может переживать опыт общения с терапевтом (и интериоризировать его) как с "сострадательно сонастроенным" сторонником. Это непростое задание. Как будет сказано ниже (глава 10) стыд часто приводит к тому, что клиент переживает эмоциональный опыт (перенос), ощущая себя при этом непонятым другим человеком. Он не знает, что ему делать и как вести себя, и пытается разобраться в ситуации, переживая чувство глубокого одиночества. Эмоциональный тон в терапии создается отчасти манерой и темпом терапевта, а это важно в процессе переживания опыта "сопричастности". CFT терапевты чувствительны к тем сложностям, что клиенты могут испытывать при попытке пережить чувство "сопричастности" и "заботы", они чувствуют, когда клиенты отгораживаются при помощи стратегий безопасности и избегают "переживаний единства и сопричастности" (глава 29; [Gilbert, 1997, 2007а, особенно главы 5 и 6, 2007с]).
КПТ сосредоточена на сотрудничестве, в ходе которого терапевт и клиент работают вместе, то есть, командой. А в CFT это называется — "делиться" (мыслями). Эволюция этого "делиться" (как и мотивы делать это), то есть, делиться не только материальными объектами, но и мыслями, идеями, чувствами — это один из важнейших механизмов человеческой адаптации, и этим желанием поделиться мы и отличаемся от других. Как у особенно социального вида, у человека есть внутренняя потребность делиться — и делиться не только материальными вещами, но и знаниями, ценностями и тем, что есть у него в мыслях — то есть, быть понятым, услышанным, признанным. Так, мотивация делиться и страх делиться (то есть, стыд), эмпатия и понимание психического состояния другого человека — это важные и развитые в ходе эволюции мотивы и компетенции. Ключ в том, какие конкретно барьеры препятствуют этому "потоку мыслей", блокируя его, и в том, каким именно образом терапевт "разблокирует" этот поток, чтобы сделать процесс терапевтическим.
Диалектическая поведенческая терапия (ДПТ) [Linehan, 1993] фокусируется на поведении, препятствующем процессу терапии. В CFT, как и в другой терапии, важно установление четких границ, а также важно при этом обращаться к тому, кому мы доверяем, для контейнирования эмоций. Иногда клиенты превращаются в "эмоциональных террористов", угрожая терапевту (например, судом, самоубийством), требуя чрезмерно многого. Терапевт, в свою очередь, может отказаться от терапии, испугавшись такого поведения клиента. В каком-то смысле последний напуган открывшейся собственной силой, с которой он отталкивает людей. Но некоторым клиентам, напротив, стоит приходить на помощь, а не отстраняться от них. Так, прояснение терапевтических отношений чрезвычайно важно. И вот поэтому ДПТ предлагает терапевтам, которые работают с клиентами такого типа, группы поддержки.
Как показывают исследования, сострадание может стать истинной сутью самоидентичности, но и может быть связано с целями "я-концепции", что означает, что человек проявляет сострадание лишь затем, чтобы быть одобренным и вызвать симпатию [Crocker & Canevello, 2008]. Сострадание, сфокусированное на целях "я-концепции" представляет собой проблему во многих смыслах. Исследователи также начинают изучать стили привязанности и терапевтические отношения, в ходе своих исследований получая доказательства того, что терапевты с надежным типом привязанности легче и с меньшими проблемами устанавливают терапевтические отношения, чем терапевты с ненадежным типом привязанности [Black, Hardy, Turpin & Parry, 2005]; см. также [Liotti, 2007]. Лихи [Leahy, 2007] подчеркнул также, что личность и схема организации терапевта играют чрезвычайно важную роль в терапевтических отношениях (автократичный терапевт плюс зависимый клиент или зависимый терапевт плюс автократичный клиент). Так, сострадание — это не о мягкотелости и "приятных манерах". Сострадание может означать, что вы устанавливаете границы и проявляете жесткость и честность, отказывая клиенту в его желаниях, но при этом даете то, что ему действительно необходимо. Алкозависимого тянет к выпивке, но это не то, что ему нужно; люди стремятся избежать боли и делают это разными способами, однако, (мягкая) ясность, экспозиция, принятие — это как раз то, что облегчает рост и приводит к изменениям [Siegel, 2010].
Доказательства в пользу сострадания
Хотя корни CFT — в эволюционной теории и нейрофизиологии, важно признать, что многое этот подход позаимствовал от буддизма. Более 2500 лет буддизм акцентировал внимание на важности сострадания и осознанности, как на ключевых звеньях просветления и "исцеления ума". Буддизм Тхеравада — это осознанность, доброта, в которой при этом есть любовь (и дружелюбие), а практики Махаяны сосредоточены именно на сострадании [Leighton, 2003; Vessantara, 1993]2. Под конец своей жизни Будда говорил, что главное, чему он учил — это осознанность и сострадание, то есть, не причинение вреда ни себе, ни другим. Будда говорил о восьмеричном пути практики, тренировке ума, чтобы не причинять вред всему живому и для достижения состояния сострадания. Путь подразумевает: сострадательные медитации и воображение, сострадательное поведение, сострадательное мышление и внимание, сострадательное чувство, сострадательную речь и сострадательную живость. Именно эти мультимодальные компоненты и приводят к сострадательному сознанию. Теперь нам известно, что практика различных аспектов сострадания повышает уровень благополучия и здоровья, влияя на то, как функционирует наш мозг, и в особенности области, которые отвечают за эмоциональную регуляцию [Begley, 2007; Davidson et al., 2003].
За последние 10 лет интерес к тем благам, что приносит воспитание в себе сострадания, значительно возрос [Fehr et al., 2009]. В одном из своих ранних исследований Рейн, Аткинсон и
