Ознакомительная версия.
Норман Б.Ю. Грамматика говорящего. СПб, 1994.
Носенко Э.Л. Особенности речи в состоянии эмоциональной напряженности. Днепропетровск, 1975.
Носенко Э.Л. Эмоциональное состояние и речь. Киев, 1981.
Петренко В.Ф. Введение в экспериментальную психосемантику: исследование форм репрезентации в обыденном сознании. М., 1983.
Петренко В.Ф. Психосемантика сознания. М., 1988.
Прикладное языкознание. СПб, 1966.
Сорокин Ю.А. Исследование внеязыковой обусловленности психолингвистических явлений//Основы теории речевой деятельности. М., 1974.
Супрун А.Е. Лекции по теории речевой деятельности. М., 1996.
Супрун А.Е., Клименко А.П. Исследование лексики и семантики//Основы теории речевой деятельности. М., 1974.
Тарасов Е.Ф. К построению теории речевой коммуникации//Ю.А.Сорокин, Е.Ф.Тарасов, А.М.Шахнарович. Теоретические и прикладные проблемы речевого общения. М., 1979.
Фрумкина Р.М. О методе изучения семантики цветообозначений//Семиотика и информатика. Вып.10. М., 1978.
Шмелев А.Г. Введение в экспериментальную психосемантику. Теоретико-методологические основания и психодиагностические возможности. М., 1983.
Глава 8. Рефлексивная психолингвистика («психолингвистика психолингвистики»)
Рефлексивная психолингвистика: «парадокс отсутствия». Рефлексия говорящего над речью, ее осознание и контроль над ее порождением, занимает в речевых процессах огромное место. Тем более она важна для психолингвистики, так как подавляющее большинство психолингвистических методик, начиная со знаменитого «семантического дифференциала» Ч.Осгуда, имеет рефлексивный характер, т.е. связана с некоторыми суждениями испытуемых о своей речи или о языке. Однако результаты, полученные при помощи таких методик, как правило, просто переносятся на спонтанную речь и речевосприятие без какого бы то ни было специального анализа. Вообще и в психолингвистике первого поколения, и в психолингвистике Хомского – Миллера теория рефлексии говорящего над речью отсутствует. Что касается психолингвистики третьего поколения, то в ней проблема рефлексии скорее ставится, чем решается – сколько-нибудь разработанной теории речевой рефлексии и управления речевыми процессами на основе этой рефлексии нет и здесь. К немногочисленным исключениям относится книга Рагнара Румметфейта «Язык, речь и коммуникация», которая хороша всем, кроме того, что издана она по-норвежски и поэтому доступна лишь ограниченному числу психолингвистов ( Rommetveit , 1972).
Таким образом, вопросы, связанные с рефлексией говорящего над речью, оказались вне основного потока развития психолингвистики. В ней до сих пор нет разработанной теории контролируемой и осознаваемой речи, хотя создание такой теории имело бы огромное значение для совершенствования обучения чтению и письму, родному и иностранному языку. Не случайно психология обучения грамоте в последние десятилетия развивалась (Д.Б.Эльконин и его школа) вне психолингвистики, в системе психологии обучения. Вообще вопросы рефлексии над речью подробнейшим образом рассматриваются в психологии обучения, в особенности в теории П.Я.Гальперина. Но здесь возникает другая крайность. В существующих сейчас теоретических и экспериментальных исследованиях обучения родному и неродному языку предметом формирования выступает учебная деятельность ребенка, но по существу игнорируются спонтанные процессы речевого развития и спонтанно возникающая в ходе этого развития рефлексия ребенка над речью. Даже в наиболее разработанной и теоретически продуманной концепции В.В.Давыдова и его сотрудников можно без труда усмотреть этот недостаток, хотя он и не является органичным для данной концепции.
Некоторые концепции речевой рефлексии в лингвистике. Первым, кто в лингвистике четко поставил проблему теоретического соотношения спонтанных и рефлектируемых речевых процессов, был И.А.Бодуэн де Куртенэ. Он не только резко протестовал против отождествления психики и сознания, не только последовательно противопоставлял «языковое мышление» и «языковедное мышление», которые, по его словам, различаются «…настолько, насколько знание физиологических процессов отличается от их совершения» ( Бодуэн , 1963, т.1, с.52), но и ввел очень важное понятие постепенной «автоматизации языковых функций» ( там же , т.2, с.316). Ему же принадлежит принципиально важное понятие «осознательненья» ребенком «его собственного языка», «приведения к сознанию… того, что в виде бессознательных языковых представлений жило уже в психическом мире детей» ( Бодуэн , 1960, с.247). Наконец, он ввел понятие трех уровней автоматизма («силы и самостоятельности») русских гласных фонем ( Бодуэн , 1963, т.2, с.266). Об этих взглядах Бодуэна де Куртенэ см. Леонтьев , 1969 а ; 1965 а ; Григорьев , 1960).
Идея различных уровней осознания своей речи или рефлексии над речью высказывалась и другими крупными лингвистами прошлого. Так например, автор знаменитого в свое время «Синтаксиса русского языка» Д.Н.Овсянико-Куликовский пользовался достаточно расчлененной системой понятий, говоря, что слово есть «…ассоциация содержания, данного в светлой точке сознания, с звуковым комплексом, отражающимся между двумя порогами [сознания и внимания – Авт. ], и с грамматическою формою, которая, пребывая в сфере бессознательной, аперцепирует содержание известною грамматическою категориею» ( Овсянико-Куликовский , 1912, с.5 – 6). У него встречаются даже такие определения, как «в бессознательной сфере недалеко от порога сознания» ( там же , с.7). О взглядах других видных русских лингвистов см. Наумова , 1990.
Весьма интересны соображения, высказанные учеником И.А.Бодуэна де Куртенэ Л.П.Якубинским в его знаменитой статье «О диалогической речи». Он вводит понятие речевого автоматизма, комментируя его так: «Здесь речевые факты не входят в сознание, не подлежат вниманию – ни в момент, предшествующий началу деятельности (так как нет отбора и борьбы мотивов), ни во время самой деятельности (так как они привычны). …Автоматическая речевая деятельность принадлежит к типу так называемых вторично-автоматических деятельностей, возникающих из сознательных путем повторения, упражнения и привычки… Диалогическая форма способствует протеканию речевой деятельности в порядке простого волевого действия, вне обдумывания и отбора…» ( Якубинский , 1986, с.52 – 53). Сходные мысли есть у Е.Д.Поливанова. К сожалению, не собраны и не осмыслены высказывания по этому поводу других участников ОПОЯЗа, например В.Б.Шкловского, О.М.Брика, Б.М.Эйхенбаума и близких им по духу Р.О.Якобсона и В.М.Жирмунского.
Ближе к концу жизни, в докладе на международном симпозиуме по бессознательному в Тбилиси (1979 г.), Р.О.Якобсон специально исследовал соотношение языка и бессознательного, приведя ряд интересных мыслей И.А.Бодуэна де Куртенэ, Н.В.Крушевского, Ф.Боаса, Э.Сепира и других лингвистов ( Якобсон , 1996).
Понимание речевой рефлексии у Л.С.Выготского. Л.С.Выготский ставит проблему осознанности речевых процессов в связи с психологическим содержанием «обучения родному языку» [40] . Вот что он пишет по этому поводу: «…Ребенок владеет известными умениями в области речи, но он не знает, что он ими владеет.Эти операции не осознаны. Это сказывается в том, что он владеет ими спонтанно, в определенной ситуации, автоматически, то есть владеет ими тогда, когда ситуация в каких-то своих больших структурах вызывает его на проявление этих умений, но вне определенной структуры – произвольно, сознательно и намеренно – ребенок не умеет сделать того, что умеет делать непроизвольно. Он ограничен, следовательно, в пользовании своим умением… Это относится всецело и к грамматическим навыкам ребенка… Ребенок научается в школе… осознавать, что он делает, и, следовательно, произвольно оперировать своими собственными умениями. Его умение переводится из бессознательного автоматического плана в план произвольный, намеренный и сознательный» ( Выготский , 1956, с.267 – 269).
И в другом месте: «Если я обладаю некоторым умением и не знаю, что я им владею, я пользуюсь им автоматически. Когда же приходится произвольно совершить то, что я делаю непроизвольно, то в отсутствие соответствующей ситуации сделать это очень трудно» ( Выготский , 1996, с.383).
Итак, Выготский вводит три основных характеристики: произвольность, намеренность и сознательность. Эти три понятия близки, но не тождественны.
Произвольность противопоставляется непроизвольности. Это способность субъекта по его выбору – в результате ориентировки в ситуации – осуществить или не осуществить то или иное действие, но не более того. Иными словами, у субъекта нет выбора, что именно сделать, – есть только выбор: сделать или не сделать.
Ознакомительная версия.
