Доктор Марион Маккензи:
Именно таким образом и ушел со своими печалями тот богатый молодой человек, вы его не остановили?
Профессор Юнг:
Да, и в этом случае все обстояло так же. Если бы я сказал человеку: «Вы не должны уходить», то, скорее всего, он никогда бы и не вернулся. Я должен говорить: «Ищите свой собственный путь». Тогда он будет мне верить.
Что же касается детей, то в последние десятилетия вокруг этого вопроса было так много шума, что часто на какой-нибудь встрече мне хочется сказать, недоуменно почесав затылок: «Неужели здесь собрались одни повивальные бабки и няни?» Неужели весь мир состоит из родителей и дедушек с бабушками? У взрослых тоже есть проблемы. Оставьте бедных детей в покое. Я могу судить лишь о том, что рассказывает мать. Неврозы детей на совести родителей.
Конечно, очень интересно провести исследование в области развития сознания. На первых порах сознание пребывает в неустойчивом состоянии, и трудно сказать, в какой момент ребенок уже стал сознательным, а в какой еще нет. Но это относится к совершенно иной области: возрастной психологии. Существует психология детства, которая соответственно включает в себя психологию родителей; психология младенчества и далее вплоть до пубертатного периода; психология подростка; психология юноши и девушки; психология зрелого тридцатипятилетнего человека, а также человека, вступившего во вторую половину своей жизни; психология пожилого возраста. Здесь уже начинается наука, и у меня нет возможности вдаваться в эти материи. Я в затруднении даже тогда, когда нужно проиллюстрировать один-единственный сон. Наука очень обширна. Это все равно, что ожидать от физика, излагающего теорию света, одновременного объяснения всего курса механики. Это попросту невозможно. Психология – это не вводный курс для медсестер; это очень сложная наука, состоящая из массы знаний; поэтому вы не должны ждать от меня слишком многого. На своем уровне я делаю все, что только могу, для того чтобы разобраться со снами и рассказать вам что-нибудь о них, а осуществить все ваши ожидания я, естественно, не в состоянии. Что касается вопроса о совершенстве: стремление к совершенству есть высший идеал. Но я говорю: «Сделайте то, что вы в состоянии осуществить, вместо того чтобы гнаться за тем, чего вы никогда не достигнете». Никто не совершенен. Вспомните изречение: «Никто не благ, кроме самого Бога, и никто не может быть таким» [55]. Это иллюзия. Мы можем лишь скромно стремиться к самореализации и пытаться достичь максимальной полноты своего бытия. И с этим у нас будет достаточно хлопот.
Доктор Эрик Штраус:
Намеревается ли профессор Юнг опубликовать те соображения, которые привели его к идентификации определенных архетипических символов с физиологическими процессами?
Профессор Юнг:
Случай, который вы имеете в виду, мне предложил доктор Дэви; впоследствии он опубликовал этот материал без моего ведома [56]. Я не хотел бы больше говорить об этой корреляции, поскольку я еще не чувствую твердой почвы под ногами. Вопросы дифференциального диагноза в случае органического заболевания и психологической символики достаточно сложны, и в данный момент я предпочел бы не говорить на эту тему.
Доктор Эрик Штраус:
Но ваш диагноз был поставлен на основании фактов сновидения?
Профессор Юнг:
Да, поскольку органические затруднения нарушили умственную деятельность. Имели место серьезная депрессия и, предположительно, глубокое расстройство симпатической системы.
Доктор Х. Крихтон-Миллер:
Завтра состоится последний семинар, и есть один интересующий всех нас вопрос, который, однако, еще не был затронут. Речь идет о сложной проблеме переноса. Хотелось бы знать, не сочтет ли профессор Юнг возможным сообщить нам завтра свою точку зрения – касаться взглядов представителей других школ вовсе не обязательно – относительно переноса и соответствующего с ним обращения?
Председательствующий (доктор Джон Риз):
Дамы и господа! Вероятно, вы заметили, что замечания председательствующего с каждой лекцией становились все короче. Вчера профессор Юнг прервался на середине весьма продолжительного рассказа, и я думаю, что все мы хотим, чтобы он его продолжил.
Профессор Юнг:
Дамы и господа! Вы помните, что я начал излагать материал, касающийся того самого сна. Сейчас я нахожусь в середине своего повествования, и еще о многом необходимо поведать. Но в конце вчерашней встречи доктор Крихтон-Миллер попросил меня рассказать о проблеме переноса. Это показалось мне важным, имеющим практический интерес. Когда я анализирую подобный сон и стараюсь делать это с великой осторожностью, столь глубоко погружаясь в работу, мои коллеги недоумевают по поводу привлечения мною такого обширного материала. Они думают: «Да, это говорит о его усердии и благом намерении что-нибудь сделать с этим сном. Однако какова практическая польза от всех этих параллелей?»
Меня подобные сомнения совершенно не задевают. Но как раз нынче я и сам близок к той проблеме, к которой меня подтолкнула просьба доктора Крихтона-Миллера, упредившего мою собственную попытку. Просьба об обсуждении данного вопроса естественна для любого практикующего врача. Врачи-практики озабочены практическими проблемами, а не теоретическими вопросами; поэтому они всегда проявляют некоторое нетерпение, как только дело касается теоретических разъяснений. И особенно они обеспокоены отчасти занимательными, а отчасти болезненными и даже трагическими проблемами переноса. Окажись у вас немного больше терпения, и вы смогли бы убедиться, что я занимаюсь именно тем самым материалом, с помощью которого можно анализировать перенос. Но так как сам вопрос уже был сформулирован, то, я думаю, следует пойти навстречу вашему пожеланию и рассказать о психологии и лечении переноса. Однако окончательный выбор остается за вами. У меня есть ощущение, что доктор Крихтон-Миллер высказал пожелание большинства. Верно ли мое предположение?
Слушатели: Да.
Профессор Юнг:
Думаю, что вы решили правильно, так как поскольку я собираюсь говорить о переносе, то у меня появляется возможность вернуться к тому, с чего я начал в связи с вышеупомянутым сном. Боюсь, правда, что у нас не хватит времени довести начатое до конца, но думаю, что будет лучше начать с ваших актуальных проблем и действительных трудностей.
Ничто не смогло бы заставить меня заниматься этим тщательно разработанным символизмом и столь внимательным изучением параллелей, не будь я серьезно обеспокоен проблемой переноса. Поэтому при обсуждении проблемы переноса открывается поле для такого рода работы, которую я и пытался описать вам в своей вчерашней лекции. С самого начала я сказал вам, что мои лекции будут не более чем жалким фрагментом. Я попросту не в состоянии за пять вечеров, даже после того, как спрессовал все, что возможно, дать вам более или менее полный конспект того, что я должен рассказать.
Говоря о переносе, необходимо вначале определить само понятие, чтобы было ясно, о чем пойдет речь. Вы знаете, что слово «перенос» изначально введено Фрейдом; из специфически рабочего термина оно постепенно сделалось общеупотребительным среди широкой публики. В обычном разговорном языке под ним подразумевается «прилипчивый», навязчивый тип отношений.
Термин перенос – перевод немецкого слова Übertragung, что буквально означает перетащить что-то с одного места на другое. Это слово используется также и в метафорическом смысле для обозначения перевода из одной формы в другую. Поэтому в немецком языке оно синонимично со словом Übersetzung, т. е. с переводом.
Психологический процесс переноса является частной формой более общего процесса проекции. Важно свести оба понятия вместе и осознать, что перенос есть частный случай проекции – по крайней мере, так его понимаю я. Разумеется, любой может пользоваться этим термином по своему усмотрению.
Проекция есть общий психологический механизм переноса субъективных содержаний любого рода в объект. Например, когда я говорю: «Цвет этой комнаты желтый», то это проекция, потому что объект сам по себе не желтый; желтый он только для нас. Цвет, как вы знаете, составляет содержание нашего субъективного опыта. То же самое и со звуком, и это – проекция, так как звук сам по себе не существует; звук существует лишь в моей голове, и это психический феномен, явление, которое я проецирую.
Перенос – это обычно процесс, происходящий между двумя людьми, а не между субъектом-человеком и физическим объектом. Процесс проекции, – поскольку субъективные компоненты переносятся в объект и возникают в нем как присущие ему, объекту, – не является актом волевым; а перенос, как психический акт, субъектом не осознается. Невозможно одновременно осознавать и проецировать, поскольку в этом случае узнаешь, что проецируешь свои собственные компоненты, а следовательно, невозможно локализовать последние в объекте, так как знаешь, что они в действительности принадлежат тебе. В проекции несомненный, очевидный факт, с которым вы сталкиваетесь в объекте, в действительности оборачивается иллюзией, и все же вы предполагаете, что наблюдаемое в объекте не может быть субъективным, что оно объективно существует. Поэтому проекция исключается, когда обнаруживается, что очевидные объективные факты суть реально субъективные содержания. В этом случае данные содержания связываются с особенностями собственной психологии, и их уже больше нельзя относить к объекту.
