то, что мы имеем, только после потери. И только печаль может помочь осознать, насколько сильна была привязанность к другому человеку.
Исследование профессора Бонанно также показывает, что большинство из нас в первое время после утраты страдают от депрессивных состояний, которые на удивление быстро проходят. Бонанно говорит об устойчивости, когда люди, пережившие потерю, которая сильно затрагивает их как психически, так и физически, остаются относительно стабильными [188]. Для других людей, находящихся рядом, а также скорбящих этот опыт становится нередко внезапным, потому что обычно ожидается совершенная потеря ориентации. Однако, согласно результатам исследования, 35–65% скорбящих проявляют устойчивость [189]. Это обоснованно. Если бы из-за печали люди ломались окончательно, в результате эволюции печаль со временем стерлась бы. Мы созданы для того, чтобы ориентироваться в жизни, даже под гнетом впечатлений от тяжелой потери.
Сегодня я понимаю, что мой друг Йонатан так проживал свою печаль. Годы спустя, когда я наконец собрался с духом и заговорил с ним о его скорби, он поделился со мной, что сам удивился, когда однажды вечером у него перед сном просто не было слез. Он не сознательно выбрал такой путь для своей печали, его часто посещало ощущение, что окружающим переживание этой ситуации давалось труднее, чем ему. Снаружи я видел только его смеющуюся, полную сил и устойчивую сторону и не задумывался, что даже такой высокий уровень устойчивости не означает отсутствия скорби у человека.
Только 10% скорбящих страдают от так называемой пролонгированной реакции горя в соответствии с Международной классификацией заболеваний, в которую она была включена в мае 2019 года [190]. Для близких социальная жизнь после утраты почти полностью обрушивается, все мысли крутятся вокруг ушедшего, положительные эмоции отсутствуют и наступает своего рода эмоциональное онемение. Словно оказавшись в ловушке боли, настроение не меняется по полгода; ВОЗ отмечает, что временные рамки зависят от культуры и контекста. Именно поэтому и неясно, когда скорбящий действительно переходит в болезненное состояние и нуждается в терапии.
В науке уже давно ведутся дискуссии на эту тему [191]. Ясно, что у людей, скорбящих об утрате, могут развиться психические заболевания, и тогда им нужна профессиональная помощь, от которой их состояние улучшается [192]. Но сама по себе печаль — не заболевание, а естественная реакция. Если отправлять на комплексное лечение скорбящих, это поможет им так же, как если бы наложили гипс на здоровую ногу. «Профессиональная» помощь скорбящим, вылитая всем подряд на голову, не всем поможет [193]. Скорее наоборот. С помощью метаанализа было проанализировано действие терапии и консультаций, которые прошли в ходе 23 исследований свыше 1600 человек [194]. При этом выяснилось, что те, кто получал помощь, чувствовали себя ненамного лучше контрольной группы. Анализ показал, что некоторым было даже лучше без терапии.
Новые исследования даже подвергают сомнению заявленную Фрейдом цель — с помощью «работы над скорбью» полностью прервать связь с умершим. Межчеловеческие отношения прочно закреплены в нашем мозге. Многие скорбящие сообщают, что не испытывают потребности в прерывании связи с ушедшим [195]. Именно это заявил и Фрейд после смерти дочери. Родители желают продолжения отношений с умершим ребенком, хотят преобразовать их и дать им новое толкование, но не терять. Желание сохранять связь с любимыми людьми даже после их смерти долгое время считалось в психологии ненормальным и даже вредным для проживания скорби. Но, согласно более актуальному принципу теории длительных связей (Continuing Bonds Theorie), считается, что это желание исключительно благоприятно для нашей психики и не приносит сложностей. Некоторые скорбящие пишут письма умершим близким. В Сети существуют виртуальные кладбища и веб-мемориалы. Семьи празднуют дни рождения умерших детей и делятся этим событием в соцсетях. На фоне этих тенденций встреча госпожи Янг с Найеон уже не кажется странной.
«Однажды ты преодолеешь эту боль», — такие слова звучат часто. Но нет! Время лечит не все раны. Скорбь о любимом человеке не должна и, возможно, неспособна уйти. Утрата сродни шраму: заживает, но остается навсегда, а иногда болит. Когда по радио звучит песня, которую вы всегда слушали вместе, или в саду зацветают цветы, посаженные ушедшим близким прошлой весной, боль волной снова обрушивается на вас. Йонатан до сих пор иногда предается скорби. Просыпаясь среди ночи от сна, в котором его отец переходит улицу, он снова испытывает боль. Так он говорит.
Мы думаем, что скорбь когда-то исчезает и скорбящие снова становятся «прежними». Но как это возможно, если любимого человека, части тебя, больше нет? Или если смерть унесла ребенка — в результате несчастного случая или болезни? С утратой человека, которого мы любили, меняется многое, что-то уже никогда не будет прежним. Канадский музыкант и автор Нил Пирт в течение года потерял дочь в автокатастрофе и жену в результате онкозаболевания. Он написал очень сильную книгу о периоде скорби, где признаёт, что человека таким, каким он был до утраты, уже не существует [196]. Вспоминая время до потерь, он называет себя «другим парнем». «Мы начинаем с нуля, приходится строить новую версию жизни, в которой мы сможем с этим жить», — пишет он. Речь не о том, чтобы не чувствовать боль утраты, а о том, чтобы научиться жить с ней.
Много лет назад скорбь была заключена в корсет, который до сих пор не дает людям дышать, когда им это особенно необходимо. Замки этого устройства называются «работой скорби». Это фазы, которые, по мнению тогдашнего общества, должны были быть пройдены, а также страх перед «неправильной» скорбью. Такой корсет никогда не подходил людям. Скорбь — удел скорбящих и не подчиняется никаким нормам. Важно открыть тему скорби для обсуждения и изучить ее. По словам моего друга, обсуждение скорби шло ему на пользу. Но когда можно свободно поговорить об этом? В наш быстротечный век подходящее время найти очень трудно. Думаю, мы должны стараться создавать такие моменты, когда мы сможем поговорить друг с другом и поразмышлять о скорби. Тот, кто действительно хочет помочь скорбящему, не должен прятаться за стандартными фразами, ему нужно стремиться решать проблемы. Такие высказывания, как «Всё будет хорошо», «Это нужно пережить» или «В конце концов любой опыт несет какой-то смысл», скорее выражают беспомощность, чем как-то помогают. Однако искренний интерес к скорби друга воспринимается им как поддержка. Прежде всего тогда, когда он может без притворства демонстрировать свои чувства, не ожидая от нас осуждения.
Нужно учитывать, что наши представления о скорби могут сильно отличаться от опыта других людей. Понимая это, мы отказываемся от ожиданий в отношении наших чувств, если однажды на нас хлынет скорбь. Если осознавать,
