Под землей ученые обнаружили скелет неандертальца возрастом 70 тыс. лет, которому дали имя Шанидар Z [171]. Много тысячелетий назад он был для кого-то очень дорогим человеком, так что о его погребении хорошо позаботились. Мы знаем об этом, поскольку неандерталец был найден в положении лежа на спине, с повернутой налево головой, одна его рука покоилась у головы, правая рука — на груди, а голова была уложена на камень. Эта поза не случайна, она свидетельствует о произведенной процедуре погребения. Такие ритуалы обнаруживаются во многих культурах.
В Древнем Египте умерших бальзамировали, сохраняя их в виде мумий. Племена майя покрывали покойников красной краской и заворачивали в полотнища [172]. Буддисты одеваются в белый цвет в знак траура. Иудеи после похорон семь дней не выходят из дома. Мусульман хоронят без гроба, укладывая тело в могилу по направлению к Мекке. В христианстве принято отправлять умерших в последний путь в гробу или в урне, а также поминать ушедшего в коротком отпевании и следующем за ним «поминальном обеде», за которым рассказывают истории из жизни умершего, что символизирует продолжение жизни. Католики поминают душу усопшего на сороковой день после смерти, а протестанты каждый год в ноябре навещают могилы в родительский день. Раньше близкие по традиции год носили черную одежду, причем точно регулировалось, с какого момента на ней могли появиться серые или белые детали [173]. Так скорбь была видимой.
С давних пор люди во всем мире явно пытались найти в ритуалах точку опоры в моменты скорби. Но со времен Просвещения религия и обычаи начали утрачивать значение. Научный прогресс вытеснил отношение к смерти как чему-то неизбежному. Всё новые способы помогают отсрочить этот день. Кардиостимуляторы, химиотерапия и трансплантация стволовых клеток — малая часть разнообразнейших возможностей избежать преждевременной смерти.
За последние 200 лет средняя продолжительность жизни возросла более чем вдвое, а детская смертность в промышленных странах значительно снизилась и составляет менее 1% [174]. Технологические гиганты в Кремниевой долине инвестируют миллиарды в борьбу со старением. Например, оба главы Google (Сергей Брин и Ларри Пейдж) основали вместе с молекулярным биологом и главой наблюдательного совета Apple Артуром Левинсоном дочернюю компанию Calico, цель которой — решить «проблему» смерти [175]. Всё меньше людей верят религии, обещающей жизнь после смерти. Сколько времени потребуется, чтобы мы начали верить информационным корпорациям, которые хотят продать нам жизнь без смерти?
Для многих людей смерть — заклятый враг, удар судьбы, с которым нужно бороться до последнего. Она постоянно встречается нам в облике преступлений в детективных сериалах, но вытесняется из обычной жизни. Самостоятельно обмыть тело умершего отца, как было принято раньше, сегодня мало кто захочет. Наши старики умирают в домах престарелых или больницах, а не в привычном им окружении. Часто уходят в одиночестве, поскольку близкие живут в сотнях километров от них. Черная одежда давно вошла в моду, это уже не символ траура. И даже кладбище утратило свое значение как место скорби: в 2017 году 72% немцев указали в ходе опроса, что не посещают специальных мест, чтобы вспомнить ушедших близких [176].
Общество, которое всё меньше принимает смерть, не видит смысла в трауре. Мы почти не уделяем времени скорби. Считается естественным, что люди, понесшие утрату, уже спустя два-три дня снова «включаются в процесс», идут на работу, заботятся о детях и ведут хозяйство. Терпеливое отношение уместно, но существует требование далее заниматься делами, устремив взгляд вперед, в будущее. В случае смерти близкого работодатели предоставляют внеочередной отпуск на три-четыре дня. Кому нужно больше времени, берет больничный. Так не остается возможности для скорби, неотъемлемой части жизни, а естественная реакция на утрату объявляется «болезнью», от которой скорбящие должны как можно скорее исцелиться.
Наше общество занимает по отношению к скорбящим позицию выжидания. В первое время демонстрировать боль представляется нормальным и правильным. Вид веселящегося человека, пережившего недавно утрату, вызовет непонимание; как и человека, «слишком рано» после трагедии снова связывающего себя узами брака. Мы хотим быть просвещенными, открытыми и современными, независимыми от религиозных ритуалов или церковных предписаний, но имеем очень узкие представления о том, как должна выглядеть скорбь.
Печаль — сложное чувство. Это эмоциональное состояние людей, переживших утрату. Мы скорбим об утраченной Родине, о завершенных отношениях с партнером, печалимся об упущенных возможностях. По-настоящему глубокую скорбь мы испытываем, когда теряем человека. Она означает прощание и расставание. Если вспомнить любовь и способность человека «вбирать в себя» других, становится ясно, каким болезненным может быть этот процесс. Любовь родственников ушедшего не исчезает с их утратой, и такой опыт почти невозможно представить себе. Мы скорбим не только об умерших, но и о нашем будущем без этих людей. Никогда уже не будет путешествий с супругом. Не прозвучит голос сына. Мама больше не испечет яблочный пирог. Такие мысли невыносимы и могут быть настолько интенсивными, что мы чувствуем их физически. И тогда они начинают отражаться на нашем сне, аппетите, вызывают головные боли, человек чувствует себя нездоровым, хотя всё это может быть проявлением естественной реакции скорби.
Как бы печаль и другие чувства ни отягощали наше тело и сколько бы энергии ни требовали, в такие периоды мы ощущаем необходимость продолжать функционировать. На нас обрушивается лавина задач по организации похорон, предоставлению документов в ведомства и доверенностей в банк. Наличие таких дел может дать ориентир в сложной ситуации, а кого-то ввести в оцепенение или оказаться непосильной ношей. Если утрата связана еще и с финансовыми последствиями, необходимостью принятия решений по наследству, разбора вещей или компенсации дохода, который в одночасье исчез, к скорби нередко примешиваются гнев, страх, вина или стыд. Почему это произошло? Как теперь жить дальше? Может, я недостаточно сделал, чтобы предотвратить катастрофу?
Утрата роли религии и традиционных ритуалов в вопросах скорби создала пространство для нового подхода. Его вскоре заполнила наука, пообещавшая дать ответы, не связанные с духовностью и ритуалами. Всё началось в 1917 году с неизвестного до того времени слова. Зигмунд Фрейд, основатель психоанализа, опубликовал работу о печали и меланхолии [177]. Согласно ему, человек вкладывает в отношения энергию. Если они заканчиваются из-за смерти, мы утрачиваем энергию, поэтому жить как прежде уже невозможно. Необходимо как можно скорее завершить процесс скорби. Как этого достичь? По Фрейду мы должны предаваться воспоминаниям об ушедших, чтобы высвободить энергию из-под обломков скорби. Только так можно правильно прожить скорбь, чтобы жизнь могла продолжаться «свободно и беспрепятственно». Если недостаточно времени уделить мыслям об утрате, вытеснять ее, это неминуемо приведет к отрицательным последствиям. Наконец, как считал Фрейд, только решительное прощание с умершим поможет
