Судя по всему, как только маленькие дети начинают что-то делать вместе, они научаются делиться плодами своего труда. Но только после пятилетнего возраста дети начинают спонтанно делиться неожиданными приобретениями. По мере дальнейшего одомашнивания они становятся все более чувствительными к неравенству, которое иногда возникает в жизни, и поступают все более альтруистично. Существует множество причин, по которым дети могут становиться великодушнее. С одной стороны, у них, возможно, снижается степень эгоизма и повышается просоциальность, потому что человеку свойственно добреть с возрастом, когда приходит понимание и верная оценка различных проявлений неравенства в жизни. Согласитесь, благородная интерпретация. Возможно также, что с опытом дети усваивают: социальная норма предписывает делиться, потому что, скорее всего, в будущем твоя доброта вернется к тебе добротой окружающих.
Альтернативное, не столь красивое объяснение слегка попахивает макиавеллиевским расчетом. Единственная причина, по которой люди делятся друг с другом или проявляют великодушие, состоит в том, что таким образом они стремятся показаться добрыми и тем самым улучшить свою репутацию в глазах окружающих. В пользу такого скрытого мотива говорит тот факт, что взрослые проявляют меньшую щедрость в пожертвованиях, если их никто не видит или если сумма пожертвования сохраняется в тайне. Похоже, что благородные и великодушные жесты нужны нам самим больше, чем тем, кому мы помогаем. То же можно сказать и о детях. Когда пятилетним детям предлагали поделиться наклейками, они были решительно не склонны проявлять великодушие — если только потенциальный получатель дара не присутствовал тут же, а количество подаренных наклеек не было известно всем.
Скрытые мотивы не означают, что все мы действуем именно так, и тот факт, что немалое количество денег и собственности поступает в благотворительные организации из анонимных источников, тому свидетельство. Однако эти формы альтруизма работают на психологическом уровне, поскольку позволяют нам почувствовать себя лучше и повысить самооценку. Чтобы понять причину подобных альтруистических актов, приходится признать, что от помощи другим наше самоощущение улучшается, а если мы этого не делаем — ухудшается, и заметно.
Мы нередко помогаем другим в ситуациях, когда сами не получаем от этого никаких немедленных преимуществ, да и в будущем ничего такого не ожидается. Нередко мы готовы помогать незнакомым людям. Маленькие дети начинают делать это на удивление рано. В полтора года они уже спонтанно поднимают упавшие вещи, открывают двери или коробки, чтобы помочь экспериментатору, даже если их не просят это сделать и никак за это не вознаграждают. Мало того, получая вознаграждение, малыши в значительной мере теряют готовность помогать, потому что человеку, как правило, не нравится, когда его доброту сводят к работе за плату. Маловероятно, что всех этих детей специально учили помогать; скорее они поступают так, потому что это в природе человека. Животные тоже умеют помогать сородичам, но случаи помощи у высших приматов единичны и, как правило, допускают иную интерпретацию; мнения ученого сообщества на этот счет разделились. Некоторые даже утверждают, что базовый принцип помощи другим, что называется, по доброте душевной присущ только и исключительно человеку.
Шимпанзе обыкновенно помогают человеку достать предмет, находящийся вне пределов его досягаемости, но не исключено, что привычка помогать выработалась у них уже в неволе. Всякий раз, когда мы видим, что одомашненные животные творят чудеса, которых не наблюдается (по крайней мере регулярно) в естественной среде обитания, нам следует задаться вопросом: входят ли эти способности в их обычный репертуар или они просто демонстрируют возможности обучения и дрессировки? В конце концов, на протяжении всей книги мы говорили о том, что одомашнивание изменяет мозг и поведение. Судя по всему, полудикие шимпанзе и другие высшие приматы, помимо человека, сотрудничают, но совсем необязательно воспринимают помощь как бескорыстный акт. Задокументировано много случаев, когда животные делали что-то в сотрудничестве с себе подобными, но в конечном итоге все эти стратегии призваны приносить пользу индивидууму.
Шимпанзе готовы протянуть руку и помочь другому шимпанзе добраться до еды, но только не в том случае, когда им самим придется для этого отказаться от пищи, которая уже находится в их распоряжении. Мало того что шимпанзе не делятся пищей с собратьями, не состоящими с ними в родстве, их эгоизм распространяется и на матерей с детенышами. Согласно наблюдениям, когда малыш просит есть, мать обычно дает ему, к примеру, кусочек фрукта, но, как правило, не самый питательный и аппетитный и притом неохотно. Конечно, мамы-шимпанзе наделены материнским инстинктом и защищают своих детенышей, но, судя по всему, воспитание, по их понятиям, не всегда распространяется на готовность пожертвовать лакомством. Можете вы представить себе, что мама-человек поведет себя подобным образом?
Для человека помощь всегда связана с эмоциями. Мы помогаем другим по доброте душевной. Авраам Линкольн говорил: «Когда я поступаю хорошо, я и чувствую себя хорошо. Когда я поступаю плохо, я и чувствую себя плохо. Такова моя религия». Доброта посторонних людей напоминает нам о том, что человек — альтруистичный вид, готовый помогать другим даже без шанса на вознаграждение. Мы поступаем так потому, что это кажется нам правильным, и еще потому, что тогда мы больше нравимся сами себе (и не нравимся, когда не делаем этого). Помогая другим, мы получаем «теплый свет» — переживание, которое проявляется в центрах удовольствия мозга.
Еще один механизм, способствующий проявлениям альтруизма, — не гордость, а страх перед критикой со стороны других за то, что не помогли. Швейцарские экономисты Эрнст Фер и Симон Гехтер придумали хитрую игру для проверки мотиваций человека в момент помощи группе. Команды взрослых играли в игру, где им давали жетоны, которые в принципе можно было обменять на деньги. Игрок мог либо оставить их у себя, либо вложить в общий котел, из которого затем предполагалось выплатить всем равные доли, вне зависимости от того, вносили они что-нибудь или нет. Наилучшей стратегией было бы каждому вложить в котел определенную сумму, но тому, кто захочет получить от игры больше других, — иными словами, стать нахлебником, — конечно, не стоит тратить свои средства; ему нужно просто воспользоваться щедростью всех тех, кто внес долю в общую кассу. Играли анонимно, но после каждого раунда игры рассказывали, кто что внес. После этого игрокам давали возможность «оштрафовать» тех, кто не захотел адекватно вложиться в общее дело. Хитрость состояла в том, что тот, кто накладывал штраф, тоже должен был платить за возможность сделать это, хотя и не получал свои деньги обратно.
В ходе исследования произошло кое-что интересное. Несмотря на штрафные санкции, игроки считали необходимым наказывать нахлебников. Со временем, кстати говоря, сами нахлебники стали все активнее вносить средства в общий котел. Анонимное наказание постепенно меняло их поведение. Мы предпочитаем наказывать правонарушителей, даже если это недешево обходится нам самим, но такое наказание со временем меняет поведение эгоистов.
Месть — это блюдо, которое лучше подавать холодным
Человек действительно готов платить немалую цену за возмездие — лишь бы для кого-то другого, кому он хочет причинить страдания, цена оказалась еще выше. Он говорит: «Я знаю, что это было неправильно, но дело того стоило: вы бы видели его лицо в тот момент!» Речь идет о мести, но мести такой, которая дорого обходится самому мстителю. Почему мы так поступаем? Рассмотрим следующие сценарии. Как бы вы отнеслись к тому, чтобы получить, ну, скажем, 10 долларов ни за что? И без всяких условий. Вероятно, вы бы с готовностью согласились. А теперь другой вариант: я предлагаю кому-то другому 100 долларов, часть из которых он может оставить себе только при условии, что поделится с вами. И получит ли он деньги, решать вам. Что если он предложит вам те же 10 долларов, а остальное оставит себе? Очень может быть, что вы откажетесь от такого предложения и вы оба останетесь с пустыми руками. Почему? Ведь в том и другом случае лично вы получаете одну и ту же сумму ни за что; тем не менее большинство людей считает, что несправедливо в такой ситуации получить меньше 20 %. Вместо того чтобы получить что-то ни за что, они предпочитают вариант, при котором второй участник тоже ничего не получит.
Такой сценарий, известный как игра «Ультиматум», наглядно показывает, что человек обладает чувством справедливости. Это чувство приходит с одомашниванием, которое предусматривает не только наличие кодекса поведения, но и существование неписаных правил. Большинство людей готовы чем-то жертвовать, лишь бы не видеть, что кто-то другой получает больше, чем они. Это та самая ситуация, когда мы поступаем «назло» кому-то. Именно чувство справедливости заставляет нас искать способ восстановить баланс, когда нам кажется, что другие получают нечестный выигрыш. Однако для этого нужно отказаться от потенциального вознаграждения. Это все равно что отвергнуть лежащую перед вами зефиринку, утешаясь тем, что вашими усилиями обеспечена справедливость. Для этого необходимо подавить в себе желание взять деньги; именно поэтому у взрослых во время игры в ультиматум при получении смехотворного предложения активируется префронтальная кора. Кроме того, если на время подавить деятельность префронтальной коры мозга (скажем, при помощи очень мощного магнитного импульса), то человек не откажется от жалкой суммы, даже если будет знать, что предложение несправедливо.
