При рассмотрении вопроса о том, какие механизмы защиты являются наиболее характерными для характера вожделения-мстительности, сразу поражает ярко выраженный в характере этой личности уклон в направлении, противоположном подавлению инстинктов, что Фрейд считал характерным для невроза вообще. И действительно, в то время как для большинства характеров (возможно, за исключением II и в какой- то степени VII энеатипов) свойственно подавление сексуальности и в еще большей мере подавление агрессивности, именно отсутствие ингибиции этих качеств является характерным для импульсивности типа вожделение. Однако, интерпретируя фаллически-нарцистический характер, Райх выразил мысль о том, что вся жизненная ориентация этого характера может рассматриваться как ориентация на защиту: защиту от зависимости и пассивности. Можно сказать, что сверхмужественный энеатип VIII стремится с помощью чрезмерного самоутверждения и агрессивности избежать положения «женственной» беспомощности - беспомощности, которая повлекла бы за собой необходимость подчиниться социальным ограничениям и обуздать собственные импульсы.
Кроме того, чтобы как-то компенсировать ощущение вины, стыда и собственной никчемности, пробуждаемых пренебрежением к другим, индивид развивает у себя чувство отрицания вины и подавление (в широком смысле этого слова) суперэго, но не ид. Это бунтарское сопротивление ингибиции в соединении с ощущением солидарности по отношению к предполагаемым интрапсихическим жертвам несправедливости, по-видимому, еще не получило соответствующего названия в психоанализе, хотя можно считать, что оно до такой степени сходно с отрицанием, что при этом имеет место отказ от интернализированного авторитета и его ценностей. Поскольку Фрейд использует термин «отрицание» (Verneinung) в основном по отношению к отказу от внешней реальности, я не счел нужным использовать его в данном обсуждении, кроме как метафорически, и лишь отмечаю необходимость более специфического термина, который обозначил бы подавление не инстинктивной стороны конфликта, но ее контринстинктивной стороны. Для этой цели можно было бы пользоваться терминами «контррепрессия» или «контридентификация», особенно последним из упомянутых, поскольку черты, связанные с бунтарством, могут пониматься как обратные идентификации по отношению к образцам поведения и понятиям, которых от индивида ожидают общество и родители. Расположение на энеаграмме энеатипа VIII, противоположное IV, однако, наводит на мысль, что «контринтроекция» может быть даже более специфичной, ибо, в отличие от энеатипа IV, который имеет обыкновение привносить в свою психику отрицательные объекты, выступающие в качестве инородных тел, энеатип VIII ведет себя в противоположной манере по отношению к тем, кто склонен поглощать такие объекты, и просто «выплевывает» то, что не соответствует его желаниям.
Не менее характерна для манеры подавления энеатипа VIII специально культивируемая способность вытеснять из сознания болевые ощущения - состояние, при котором человек может не чувствовать, что у него высокая температура или воспаление среднего уха. На психологическом уровне нечувствительность к психологическому дискомфорту жестких, склонных к садизму индивидов сопрягается и с относительной нечувствительностью к стыду и объясняет кажущееся отсутствие чувства вины. Я думаю, что этим объясняется и типичное для этого энеатипа стремление к беспокойству и риску, который ими не избегается, но некоторым «садистским» способом трансформируется в стимул, источник возбуждения (акт садизма против самого себя). Это характерное поднятие болевого порога, которое можно считать основой для появления черствости, отказом от ожидания любви со стороны окружающих и выступлением против принятых обществом стандартов поведения можно называть «десенситизацией».
5. Этиологические и другие психодинамические замечания [123]
Конституционно энеатип VIII тяготеет к мезоэндомор- фичности, и в целом этот тип эго является самым мезоморфным из всех; это позволяет предположить, что «выбор» самоуверенного и воинственного стиля общения индивидами этого типа весьма сильно поддерживается их конституцией.
Этот тип является также одним из самых эктопенических [124] - и соответствующая недостаточность церебротонии может считаться фоном для этого весьма экстравертного характера.
Можно предположить, что влияние генетически определенного соматотонического темперамента на формирование характера является не прямым, а косвенным и напоминает ситуацию, когда шумный или излишне настойчиво требующий выполнения своих желаний ребенок вызывает неодобрение и подвергается наказанию, что, в свою очередь, будет стимулировать как его попытки к самоутверждению, так и склонность к бунтарству.
Следующий эпизод иллюстрирует такое косвенное влияние того, что можно назвать врожденным авантюризмом: «Я помню, что, когда мне было четыре года, я бежал по пляжу навстречу неизвестности. Меня искали повсюду, думали, что я спрятался в лодке. Нашли меня далеко от того места, где я должен был находиться. Когда меня спросили, что я там делаю, я ответил: смотрю на зг.езды. После этого отец выпорол меня».
Можно с достаточной уверенностью утверждать, что индивиды энеатипа VIII решительно настроены искать лучшую жизнь вне дома, и поэтому они довольно часто покидают его. Одной из причин этого, возможно, является испытываемый ими недостаток любви или даже просто отсутствие нормальной домашней обстановки (как это часто бывает с малолетними преступниками в районах, населенных беднотой), и у меня сложилось впечатление, что насилие в семье в биографиях представителей энеатипа VIII встречается чаще, чем у представителей какого-либо другого типа, и в таких случаях легко понять, почему у них развиваются бесчувственность, жестокость и цинизм. Однако в других случаях обстоятельства, ведущие к разочарованию в родительской любви, не столь очевидны, особенно когда лишь один из нескольких детей проявляет эти характеристики, а у остальных они отсутствуют. Можно предположить, что в таких случаях пережитое детьми наказание воспринимается ими по-разному, так что один из них начинает покорно ожидать родительской любви, в то время как другой, более остро переживающий унизительность наказаний, приобретает авантюризм, толкающий его на поиски лучшей доли. Иногда фактором, способствующим развитию этого типа характера, является идентификация с другим членом семьи, как в нижеприведенном отрывке:
«С самого раннего детства я чувствовал себя жертвой мощного давления, и это давление осуществлялось моей бабушкой. Она была ярко выраженным энеатипом VIII, а я был ее любимцем, я был старшим из внуков и как бы являлся наследником всей истории ее жизни».
В других случаях причиной возникновения бунтарства является тиранический отец энеатипа VI, что составляет подходящий фон для личности, которая не только склонна к бунтарству, но и усвоила ту истину, что для выживания следует прибегать к запугиванию окружающих.
Хотя в общем можно считать, что энеатип VIII, подобно энеатипу V, пессимистически оставляет всякие поиски любви вследствие своих циничных сомнений относительно добрых намерений других людей и тенденции воспринимать положительные чувства как сентиментальные, можно говорить, как и в случае других характеров, о подмене первоначальной потребности в любви. Точно так же, как у энеатипа I, поиск любви становится стремлением заслужить уважение окружающих, и для представителей этого типа «смысл любви» заключается именно в уважении со стороны других людей, для энеатипа VIII «смысл любви» состоит в готовности другого стать объектом обладания, объектом доминирования, объектом использования, а в некоторых экстремальных случаях и объектом насилия. Соответственно, все эти модели поведения и отношений со временем становятся заменителями любви.
6. Экзистенциальная психодинамика
Экстремальное развитие способности действовать, поставленной на службу выживанию в опасном мире, где никому нельзя доверять, возможно, и есть та фундаментальная модель поведения, избрав которую, индивид энеатипа VIII теряет возможность полностью раскрыть свои человеческие качества. Для дальнейшего выяснения его экзистенциальной интерпретации нам нужно понять тот порочный круг, в результате которого имеющая место обскурация поддерживает вожделение, но и вожделение в своем неодолимом стремлении овладеть всем осязаемым влечет за собой обеднение способности чувствовать и утонченности, что приводит к утрате целостности личности и, таким образом, к утрате бытия. В своем нетерпеливом стремлении к удовольствиям вожделеющий тип как бы сдвигается к излишне конкретному пониманию своей цели как удовольствия, бегству, триумфу над окружающими и т.д. - только для того, чтобы обнаружить в конечном счете, что это вечное стремление, заменящее ему бытие, оставляет его неудовлетворенным и по- прежнему устремляющимся к интенсивности ощущений.
