Рассказ клиента
В завершающей части главы 6 приведён отрывок из рассказа клиента о его опыте терапии. В той части рассказа клиент описывал свой внутренний поиск и панику, которую он вызвал. Я ещё раз процитирую последние несколько предложений из того отрывка и добавлю к ним продолжение рассказа.
В данном случае я направился к дискомфорту, и он продолжал усиливаться, почти превратившись в панику. Пока я старался оставаться с ним и не убегать, перед моим сознанием начала ясно раскрываться его сущность. Мне стало очевидно, что я боюсь небытия. Я напрямую столкнулся с вопросом: «Если я отпущу ощущение себя как Джона Когсвелла, своё убеждение в том, что есть некое „я“, которое я называю собой, что останется?». Как только этот вопрос стал очевидным, у меня также возникло кристально ясное понимание того, что «Джон Когсвелл» и «я» были ментальными концепциями. Я также знал по прошлому опыту отпускания, что если останусь с этим и пройду через центр шторма — войду в него и пройду всё самое худшее, что в нём есть, то выйду в новом месте с усилившимся ощущением жизненной силы. Я много раз проходил такие циклы смерти и перерождения. Итак, опираясь на веру в то, что я буду рождён заново, я отпустил концепцию «я» и посмотрел в лицо возможности полной смерти, полного ничто. То, что случилось, стало самым глубоким на тот момент опытом всей моей жизни. Я осознал всё как чистый свет; всё — вообще всё — было чистым, сияющим, любящим светом — живой жизнью чистой любви. Тут же стало ясно, что это вездесущая живая Любовь была Богом и что всё, включая меня самого, было её частью. Был такой я, который существовал за пределами отдельной жизни концепций под названием «Джон Когсвелл». И этот я был живой Любовью, частью Бога. Более того, присутствовало непосредственное осознание того, что жизнь существует на разных уровнях вибраций. На уровне моей личной жизни вибрации были более медленными, однако над этим уровнем были всё более высокие уровни вибраций. В каком-то не до конца понятном мне смысле казалось, что каждый из этих уровней кристаллизуется в ту или иную форму или сущность. Во всём этом переживании было ощущение глубокого спокойствия и умиротворения. Когда я наконец открыл глаза, моё отношение к жизни полностью изменилось. Ощущение неловкости и отдельности исчезло. Я был не только собой — я был Джимом и всеми остальными. Слова «я» и «ты» больше не имели смысла. Не было никакого разделения. Никакой двойственности — лишь открытость. Кроме того, я осознал, что, живя этой большей жизнью, я ощущал знание жизней людей, которые были рядом со мной и которые на самом деле также были мной. Я мог напрямую жить их жизнью.
Таково видение более высокого потенциала человеческой жизни, сформулированное одним полностью психически здоровым, образованным и чрезвычайно ответственным человеком [Cogswell, 1977]. Уолш, чья цитата приводилась ранее, является признанным учёным. Они оба, я сам и другие люди видели проблески более высоких возможностей бытия. Не нужно ожидать, что все подобные проблески будут одинаковыми. Важно уважать их видение, эту мечту и позволить ей включить наши жизни в более широкое видение.
Невозможная мечта
Легко не заметить, что мечты о невозможном имеют конструктивный аспект, а также деструктивные стороны. Если мы отнесёмся к себе с ненавистью, карая и оскорбляя за то, что не достигли невозможного, реализуется деструктивный потенциал. Однако если мы используем ощущение высшей возможности, чтобы прикоснуться к тому, что является в жизни самым глубинным, и направить своё путешествие к тому, что ценно, то мечта обогащает, утешает и вдохновляет.
Счастье — самую неуловимую соблазнительницу — невозможно завоевать прямым преследованием. Счастье возникает тогда, когда мы ощущаем, что действительная жизнь ненамного меньше того, чего мы ожидаем. При конструктивном подходе невозможная мечта — это не ожидание, а направляющее нас видение. Таким образом, наше счастье не зависит от обретения этой мечты.
Удовлетворённость — сестру счастья — напрасно ищут в накоплении собственности и признании. Удовлетворённость обретается тогда, когда мы ощущаем, что наши усилия что-то меняют в нашей жизни в связи с нашей мечтой. Удовлетворённость также не требует исполнения мечты — она лишь призывает нас использовать собственные силы в движении к этому видению. Важно понимать, что это не призыв к достижению цели. Нашим видением может быть нирвана или сатори, а нашей мечтой — непривязанность.
Мечта о том, чтобы быть Богом, — это мечта о том, чтобы быть теми, кто мы есть на самом деле. Развенчание божественного («десакрализация», как это называет Маслоу [Maslow, 1967]) зашло слишком далеко. Возможно, человеческие существа не являются центром объективной вселенной, чем бы ни была эта вселенная. Однако человеческие существа должны наконец признать, что каждый из них является центром субъективной вселенной. Мы — Бог. Презирая и пытаясь использовать себя и не доверяя себе, мы ведём свой род к уничтожению. Мы — Бог, и, ценя себя, доверяя себе и постигая себя, мы, возможно, ещё сохраним тот потенциал, который сокрыт в каждом из нас.
Слово «Бог» не так часто встречается в текстах по психотерапии. Возможно, пора это изменить. Это слово не такое, каким мы понимали его в детстве, и мы используем его в другом мире. Мы не те существа, которыми себя представляли. Мы можем стать творцами будущего. Возможности открыты во всех направлениях.
Некоторые размышления о передних рубежах развития
Практика экзистенциально-гуманистической психотерапии показывает неизменно интригующий горизонт человеческих возможностей. Я сам чаще всего осознавал, как далеко этот опыт выходит за пределы тех описаний, которые мы предлагаем, а также насколько он невообразимо обширнее, чем наиболее распространённое предположение о человеческом роде, заложенное во всех социальных институтах, включая правительство, образование и религию. Мы создаём свои лилипутские институты и пытаемся втиснуть себя в их узкие рамки. Я постараюсь проиллюстрировать то, что имею в виду здесь, несколькими небольшими зарисовками тех областей, в которых, по моему убеждению, лежит человеческий потенциал, тех областей, которые в основном не принимаются господствующим взглядом на нашу природу.
Интерсубъективная коммуникация
Я убеждён, что мы постоянно, сами того не осознавая, используем так называемую телепатию. Два близких друг другу человека — возлюбленные, родитель и ребёнок, терапевт и клиент — часто принимают как должное то, что слова, которыми они обмениваются, — лишь небольшая часть их коммуникации. Даже незнакомцы, установив раппорт, часто общаются, выходя далеко за пределы очевидного смысла своих слов. Мы обычно объясняли подобную коммуникацию, используя такие слова, как «эмпатия», «минимальные сигналы», «общие ассоциации», и т. д., и, конечно, всё это работает и помогает обмениваться смыслами и чувствами. Однако мы также должны признать, что люди могут обмениваться идеями, образами и даже определёнными словами независимо от объективных средств коммуникации.
Достигая более открытого осознавания бытия, клиенты часто сообщают об усилении способности ощущать состояние своих спутников, обмениваться мыслями, предугадывать сказанное и т. д. Становится всё более очевидно, что оболочка кожи не заключает в себя всё существо и что наше бытие становится общим, когда мы свободно позволяем ему течь совместно с другими.
Возможность осознавания после физической смерти
Это деликатная тема, с обеих сторон сильно заряженная эмоциональными предрассудками. Всего несколько лет назад размышления о возможности продолжения сознания после физической смерти считались знаком наивности или невроза. В моде — а это была именно мода — было настаивать на том, что единственным возможным финалом было полное уничтожение. Сегодня мы уже не придерживаемся этой догмы так же строго, уже не так уверены в этом — как и во многом другом. Появляется всё больше свидетельств [Kübler-Ross, 1969; Moody, 1975] того, что мы подвели итоги преждевременно. Не один клиент, сдвигаясь в сторону трансперсонального, даже без нашего обсуждения этого вопроса приходил к убеждению о продолжении осознавания в той или иной форме. Разумеется, это та тема, где я не могу ничего окончательно утверждать, однако меня поражает то, как осознание сконструированной природы «я» и мира естественным образом ведёт к ощущению бытия, выходящего за пределы тела как единственного носителя осознавания.
