в) в таких отношениях присутствуют элементы купли-продажи, когда «хозяин» может отдать своего «раба» на время в пользование другому человеку взамен на какую-либо компенсацию от «арендатора».
Меня всегда шокировали сообщения в западной литературе о том, как один местный доктор, переезжая в другой регион, продает свою клиентуру другому частному врачу. Понятно, что здесь имеется в виду не отношения рабовладения, а лишь привычка пациентов и хорошая расположенность к своему семейному доктору, но как можно продавать хорошее расположение к себе?! Люди же не бараны, привыкшие к бурке своего пастуха, которую можно передать другому человеку!
Понятно, что подобные отношения между двумя людьми могут сложиться только в том случае, если один из них стремится к порабощению другого, а тот в свою очередь психологически готов стать чьей-то собственностью при определенных условиях. И если первый докажет второму свое право собственника силой, хитростью или как-нибудь еще, то тот смиренно становится его «рабом». Само собой разумеется, что в современном обществе большинство «хозяев» и «рабов» не осознают этого своего психологического статуса друг по отношению к другу.
Отношения собственности не являются групповым процессом, поэтому их нельзя считать социально-психологической характеристикой толпы, но подавляющее большинство ее членов склонны к подобному взаимодействию друг с другом. Поэтому в толпе всегда оказывается довольно много ее членов, которые все время нацелены на порабощение других людей. А раз так, то маргиналу, не желающему оказаться чьим-то «рабом», приходится постоянно отбиваться от потенциальных «хозяев», защищая свою свободу.
* * *
«Что за люди! Злые, как собаки! И хозяина нет…»
(Андрей Кнышев)
* * *
В своем рассмотрении мы пропустим как неактуальную для настоящего времени такую форму организации общества, в которой права рабовладения закреплены юридически. Тогда следующим по степени выраженности отношений собственности между людьми является авторитарное общество, в котором эти связи образуют четко иерархизированную многоуровневую систему. Россия от подобной формы организации общества только начала освобождаться. Начнем с анализа нашего недавнего прошлого. Каждый член такого общества в середине системы — «хозяин» — являлся чьей-то собственностью, но, одновременно с этим, и властвовал над кем-то в более низком уровне системы. Такой человеке готовностью отдавался под хозяина, если тот доказал ему свою власть, но тут же искал тех, на кого он мог распространить свою власть, ибо в толпе человек без «рабов» рассматривался как последнее звено системы, что было равносильно тому, что он «раб» любого «хозяина». Поэтому толпа делилась на «хозяев» и «рабов». «Хозяин» — человек толпы, имеющий хотя бы одного «раба».
«Раб» — тот, кто не имеет ни одного своего «раба». Таких в толпе всегда презирали, так как недостаток силы («А как еще объяснить отсутствие у человека «рабов»?») служит для авторитарного человека безошибочным признаком вины и неполноценности. Причиной ненависти и презрения, испытываемых авторитарным человеком, может быть его разочарование в человеке на фоне острой невыносимой потребности в могучем «хозяине», к чьей изрядной силе он мог бы присоединиться: «Я все никак не могу найти себе настоящего «хозяина», а тут еще ты путаешься под ногами, отвлекая на себя мое внимание, вводя меня в заблуждение. Как я, дурак, еще только мог предположить в такой размазне крутого мужика! Никогда не прощу тебе своей ошибки в тебе же!»
Во главе толпы стоял «Хозяин» с большой буквы — тот, кто не являлся ничьим персональным «рабом» в этой толпе, но все члены толпы являлись его «рабами». Однако «Хозяин» был не более свободен от толпы, чем любой другой ее член. «Хозяин» толпы одновременно являлся «рабом» ее как совокупной целостности, ибо, если он переставал ее удовлетворять, она его не просто свергала с пьедестала «Хозяина» — он терял даже статус простого «хозяина», становясь самым презренным «рабом». И это был не самый плохой вариант его участи, так как в ярости разочарованная толпа могла его и растерзать.
Что происходит теперь, после крушения социалистического тоталитаризма? Авторитарная система рассыпалась, но отношение людей толпы друг к другу изменилось мало — они по-прежнему смотрят на свое окружение как на потенциальную собственность, на которую можно попытаться распространить свою власть. В психоанализе такие отношения называют садизмом. Вот как их описал Фромм: «Можно назвать три типа садистских тенденций, более или менее с вязанных друг с другом. Первый тип — это стремление поставить других людей в зависимость от себя и приобрести полную и неограниченную власть над ними, превратить их в свои орудия, «лепить, как глину». Второй тип — стремление не только иметь абсолютную власть над другими, но и эксплуатировать их, использовать и обкрадывать, так сказать, заглатывать все, что есть в них съедобного. Эта жажда может относиться не только к материальному достоянию, но и к моральным или интеллектуальным качествам, которыми обладает другой человек. Третий тип садистских тенденций состоит в стремлении причинять другим людям страдания или видеть, как они страдают. Страдание может быть и физическим, но чаще это душевное страдание. Целью такого стремления может быть как активное причинение страдания — унизить, запугать другого, — так и пассивное созерцание чьей-то униженности и запуганности.
По очевидным причинам садистские наклонности обычно меньше осознаются и больше рационализируются, нежели мазохистские (мазохизм — оборотная сторона садизма. Садизм и мазохизм обычно дополняют друг друга в отношениях, но один и тот же человек в одних связях может проявлять себя как садист, а в других как мазохист. Поэтому обычно говорят о садомазохистском характере. Именно так проявляют себя описанные выше «хозяева». — С. Г.), более безобидные в социальном плане. Часто они скрыты наслоениями сверхдоброты и сверхзаботы о других (невероятно талантливо подобный вариант социального садизма показан в фильме «Покровские ворота» в отношениях между Хоботовыми — С. Г.). Вот несколько наиболее частых рационализаций: «Я управляю вами потому, что я лучше вас знаю, что для вас лучше; в ваших собственных интересах повиноваться мне беспрекословно» или «Я столь необыкновенная и уникальная личность, что вправе рассчитывать на подчинение других» и т. п. Другая рационализация, часто прикрывающая тенденцию к эксплуатации, звучит примерно так: «Я сделал для вас так много, что теперь вправе брать от вас все, что хочу». Наиболее агрессивные садистские импульсы чаше всего рационализируются в двух формах: «Другие меня обидели, так что мое желание обидеть других — это всего лишь законное стремление отомстить» или «Нанося удар первым, я защищаю от удара себя и своих друзей».
В отношении садиста к объекту его садизма есть один фактор, который часто упускается из виду и поэтому заслуживает особого внимания; этот фактор — его зависимость от
