собой проблему, а специалисты не проявляли особого интереса к тому, какой цели служат эти действия для меня. Их предположения заставляли меня чувствовать себя неуслышанной и незамеченной.
В работе 2015 года «Несуицидальные причины самоповреждения» исследователи повторно рассмотрели истории людей, которые рассказывали о своих побуждениях, подтолкнувших их к самоповреждению, и отметили, что «одним из барьеров в здравоохранении является отсутствие четкого понимания, для каких целей самоповреждение может служить человеку». Они обнаружили, что, хотя наиболее изученными причинами самоповреждения являются страдание и социальное воздействие, многие люди связывают самоповреждение с самооценкой и чувством личного превосходства. Это указывает на то, что самоповреждение может нести в себе положительные или адаптивные функции помимо социальных эффектов.
Если пациент сам сообщает о пользе и отсутствии значительного ущерба или негативного влияния на его жизнь, как узнать, нормально ли его мазохистское поведение? Может ли человек бежать ультрамарафон до потери сознания? А как насчет кровавых эротических игр? Есть острый перец, пока не доведешь себя до слез и тошноты? Грызть ногти до крови? Делать татуировки, когда грустно? Как отличить приемлемое от неприемлемого? Как понять, когда намеренная боль опасна, а когда нормальна? Я разговаривала с людьми, которые перешли от опасного, по их мнению, уровня членовредительства к более спокойному существованию, которое все еще включает в себя боль. Я одна из таких людей! Но я не могу определить конкретную точку, в которой «патологическое» становится «допустимым». И мне не по себе, когда нет четкой границы между ними.
У меня нет простого ответа на этот вопрос, и я не пытаюсь навязать вам какую-то великую всеобщую теорию мазохизма. Я просто пытаюсь лучше понять свой мозг. Поэтому я связалась с доктором Алланом Хаусом, одним из авторов статьи, чтобы спросить его, в чем разница между членовредительством и другими, более безопасными видами мазохизма. Где проходит грань между патологией, приносящей вред, и болезненным хобби и как отличить одно от другого.
– Одним из маркеров хорошего/плохого, пагубного/нормального является степень компульсивности или неконтролируемости любого поведения, – пишет мне в электронном письме доктор Хаус. – Поэтому, когда люди переходят от активных, вовлеченных, радостных отношений с едой, напитками, сексом, физическими упражнениями к таким, которые являются навязчивыми, исключающими, неуправляемыми, то мы склонны рассматривать это как некое отклонение от нормы и отражение личных проблем.
Доктор Хаус, почетный профессор психиатрии из Медицинской школы Лидского университета, специализируется на изучении самоповреждений и самоубийств.
– Я не думаю, что есть какая-то одна определяющая черта [самоповреждения], и эти вещи пересекаются в том смысле, что люди занимаются несколькими вещами сразу, например, самоповреждением, а также экстремальными видами спорта. Поэтому вопрос заключается в том, что заставляет отнести то или иное действие к той или иной категории?
Доктор Хаус дает несколько советов, как отличить опасное самоповреждение от намеренной боли, которая таковым не является:
– Самоповреждение больше связано с вредом, чем с болью; замещение его болезненными, но не причиняющими реальной угрозы действиями (сжать в руке кубики льда, принять ледяной душ и т. д.) редко бывает эффективным.
На мой взгляд, это одно из самых ясных объяснений, в чем же разница между безобидным и опасным: речь идет о боли или о вреде? Мотивация человека тоже важна.
– Мотивы, как правило, личные и связаны в первую очередь со страданием, низкой самооценкой и так далее. Волнение, возбуждение, чувство превосходства могут прийти позже и не устраняют негатив, – поясняет доктор.
Он также отмечает, что многие мучительные занятия, о которых я рассказываю в этой книге – экстремальный бег, острый перец, моржевание, модификация тела, балет, сайд-шоу, – не так табуированы, как самоповреждение.
– Те виды деятельности, которые вас интересуют, являются, в общем, социально одобряемыми, в то время как самоповреждение считается чем-то из ряда вон выходящим и патологическим – вот почему о нем часто не рассказывают.
Доктор Хаус быстро перефразирует мой вопрос о том, где находится пресловутая грань в преднамеренном причинении боли.
– Почему самоповреждение не рассматривается как социально объяснимое действие, как другие? Возможно, главным образом потому, что оно тесно связано с самоубийством, с различными формами психических расстройств и с другими пагубными действиями, такими как расстройства пищевого поведения и нездоровое употребление алкоголя.
В конечном счете все сводится к тому, как человек относится к своим действиям.
– Здесь очень важна самооценка: когда люди обращаются за помощью, они считают, что у них есть личная проблема или они испытывают беспокойство.
Итак, как часто люди с активным, навязчивым стремлением к самоповреждению переходят к более доброкачественным формам мазохизма? Доктор Хаус говорит, что за свою карьеру он не часто сталкивался с этим, но это наблюдение сопровождается оговоркой.
– Мой личный опыт говорит о том, что интересующий вас вид активного замещения не так уж часто встречается. Когда люди уходят от практики самоповреждения, они, как правило, перестают эмоционально употреблять алкоголь и пищу; но психиатры нечасто видят подобные изменения.
То есть измениться действительно трудно, и иногда люди не могут этого сделать.
Работа доктора Хауса сосредоточена на этой неоднозначной границе между «хорошей» и «плохой» намеренной болью. Его исследования направлены на понимание того, что люди получают от самоповреждения и как они могут достичь тех же результатов менее разрушительными методами. Рассматривая пользу поведения, причиняющего вред, он переосмысливает проблему, которую необходимо решить. Рассмотрение самоповреждения как выбора и деятельности, а не просто как симптома, который нужно записать в блокнот, позволяет лучше понять потребности людей, которые его совершают.
Нет четкого разграничения между болью, причиняемой намеренно и ненамеренно. Нет никаких сомнений в том, что самоповреждение может быть опасным для здоровья. Люди могут и действительно сильно страдают от своих собственных рук. Но существование патологического варианта намеренного причинения боли не охватывает всего многообразия других способов, которые люди выбирают для причинения боли.
Действия и эмоции, связанные с преднамеренным причинением боли, не поддаются бинарному разделению на «хорошие» и «плохие», и вы не сможете определить, какая из них лучше, просто наблюдая за этим процессом. Допустим, для человека тщательно продуманный и приятный акт с применением игл – это публичное самоповреждение, которое вызвано отчаянием, но кто может увидеть разницу с точки зрения зрителя? Дело не в том, что ситуация никогда не бывает очевидной. Иногда вещи страшны и вредны, и человек чувствует себя плохо, а причиненный вред не очевиден. И это все представляет собой огромную серую зону, слепое пятно, которое мы не способны разглядеть и понять.
Итак, что изменилось лично для меня? Терапия. Боже мой, столько терапии. Мне по-прежнему нравится то, что мне нравится. Я бегаю и много тренируюсь. Я занимаюсь грубым сексом и нахожу удовольствие и удовлетворение в
