В связи с этим мы можем провести сравнение методологического принципа Гуссерля и "основного правила"[158] Фрейда. Субъект, который следует "основному правилу" Фрейда, должен проговаривать все, что приходит ему на ум, оставляя в стороне соображения стыда, чувство вины, тревоги или любую другую эмоцию. Принцип Гуссерля – это беспристрастное созерцание феномена без участия интеллектуальных суждений. Можно провести следующую параллель: анализируемого пациента, который хочет следовать "основному правилу", вскоре начинают подавлять сопротивления. Задача аналитика – показать эти сопротивления в терминах переноса, защиты и т.п. О принципе Гуссерля Мерло-Понти[159] пишет, что "величайший урок редукции – это невозможность полной редукции"[160].
Мы можем продолжить это сравнение. Для психоаналитика материал доставляется свободными ассоциациями. Этот материал формирует основу для таких операций, как фокусирующие, усиливающие, подтверждающие, предполагающие интерпретации. Аналогично феноменолог может подвергнуть сырой материал, доставленный эпохе, структурному или категориальному анализу.
Гуссерль оказал огромное влияние на психологию и психопатологию. Богатство психологических исследований было представлено во всех областях психологии. Это было результатом прямого или косвенного влияния его философской школы. Среди многих других там были работы Давида Катца[161] по феноменологии цветов, Сартра[162] по эмоциям, Мерло-Понти[163] по восприятию. Поскольку Гуссерль и его ученики занимались тщательным описанием состояний сознания в их чистых формах, то есть так, как их переживает субъект, то нет ничего удивительного в том, что эти исследования привлекли внимание психопатологов, которые искали новые методы работы. Феноменологи в психиатрии переняли эти методы у школы Гуссерля или разработали новые, вдохновленные этими исследованиями.
Феноменолог уделяет особое внимание собственному состоянию сознания в присутствии пациента. Эуген Блейлер уже отмечал важность наблюдения особых субъективных чувств в присутствии пациента, страдающего шизофренией. Иногда чуткий экспериментатор может осознать "чувство" шизофрении до появления ее объективных симптомов в течение болезни. Анализ переноса в психоанализе – это, фактически, применение феноменологических методов. Однако основной акцент психиатрической феноменологии делается на исследовании субъективных состояний сознания пациента. С этой целью применяются три основных метода:
Описательная феноменология полностью полагается на описания, которые дает пациент о своих субъективных переживаниях.
Генетико-структурный метод постулирует фундаментальное единство в индивидуальном состоянии сознания и пытается найти общий знаменатель, то есть генетический фактор, с помощью которого можно постичь и воссоздать остальные факторы.
Категориальный анализ берет систему феноменологических координат, наиболее важными из которых являются время (или темпоральность), пространство (или пространственность), причинность и материальность. Исследователь анализирует, как пациент переживает каждое из них, с целью установления тщательной и детальной реконструкции внутреннего универсума переживаний пациента.
Теперь мы должны детально изучить все эти три метода.
А. Описательная феноменология
Описательная феноменология была первым применением феноменологии в психиатрических исследованиях. Карл Ясперс определил ее как тщательное и точное описание субъективных переживаний душевнобольных пациентов, в котором делается попытка как можно ближе прочувствовать (einfühlen) эти переживания. Ясперс и его последователи много времени уделили интервью с пациентами, когда у больных спрашивали об их внутреннем мире. Затем результаты сравнили с отчетами этих или других пациентов после их выздоровления. Эти данные можно найти в учебнике Ясперса по психопатологии.[164]
Позвольте это продемонстрировать одним клиническим примером. Существует мало состояний сознания более загадочных, чем субъективные переживания человека, страдающего кататонической шизофренией. Ясперс приводит прекрасный пример такого состояния, взятый из отчета пациентки Кронфелда, полученного после ее выздоровления.
"Во время периода возбуждения я не была настроена на неистовство, да даже никакого конкретного настроя и не было, – только чисто животное наслаждение от собственного движения. Это не похоже на дикое возбуждение того, кто собирается на кого-то наброситься. Вовсе нет! Это совершенно невинное чувство. Однако импульс бывал таким сильным, что я не могла удержаться и начинала прыгать. Я могла бы сравнить себя с диким кабаном или лошадью... Появлялись такая радость, переизбыток эмоций, удовольствие от жизни, которые я никогда не испытывала с подобной силой. Если говорить о памяти, то она была в порядке, хотя обычно я не помнила начало приступов возбуждения. Внешний стимул, например холодный пол, могли вернуть меня в сознание. Ты ориентируешься, все видишь, но не обращаешь на это внимания и никак не сдерживаешь свое возбуждение. Прежде всего ты не обращаешь внимания на людей, хотя ты их видишь и слышишь. С одной стороны, ты боишься о том, как бы не упасть... Когда тебя останавливают или кладут в постель, ты удивляешься внезапности перемены, ты чувствуешь себя обиженной и начинаешь защищаться. Двигательный выплеск, вместо прыжков, принимает форму ударов, но это не признак раздражения. Нет никакой концентрации ума. Иногда, в моменты просветления, ты это замечаешь. Но не всегда! Но потом ты замечаешь, что не можешь построить предложение... Мне кажется, что это период полного распада... У меня никогда не было чувства смущения или собственной неполноценности. Я никогда не считала, что во мне что-то не так, хаос был вне меня. Я никогда не тревожилась. Я помню, как в ванной строила в зеркало разные гримасы, дурачилась... А еще помню, как иногда по вечерам произносила длинные речи, но не помню, о чем говорила: все ушло из моей памяти, ...все мысли смешались, они такие бледные, нечеткие, нет ничего ясного..."
Такие великолепные описания показывают, как далеко мы ушли от Галена и старых психиатров, которые довольствовались поверхностными описаниями поведения. Но мы также далеки от анализа психопатологических состояний в терминах симптомов, синдромов и сущности болезни. Сейчас главный интерес и забота психиатра, который хочет понять состояния сознания пациента, чтобы установить с ним контакт, если это возможно, – это субъективные переживания данного пациента. Другими словами, Гален был удовлетворен поведенческим подходом, Заччи использовал два измерения – поведенческий и психологический подходы, психиатрия XIX века довольствовалась тремя измерениями, включая изучение симптомов, синдромов и причин болезней. Сегодня добавилось четвертое измерение, и психиатрическое исследование включает четыре ступени: (1) феноменологическое изучение состояний сознания, (2) клиническое изучение объективных симптомов, (3) синдромы и (4) сущности болезней.
Даже если влияние феноменологии было бы ограничено стимулированием усилий психиатров по достижению глубокого понимания их пациентов, то одно это было бы уже значительным прогрессом. Психиатры поздно обратили свое внимание к целому кругу самоописаний душевных состояний бывших психических больных, начиная с "Аврелии" французского поэта Жерара де Нерва – описание глубокого субъективного переживания человека, страдающего острой формой шизофрении, работа очень интересная с психологической точки зрения и необыкновенно красивая с литературной, – заканчивая знаменитой книгой Клиффорда Бирса "Разум, который нашел себя". Такие отчеты многие психиатры раньше не принимали всерьез, сейчас же их ищут, и над ними работают исследователи.
Одна из самых выдающихся работ в области описательной психиатрии – исследование помешательства и ониризма[165], выполненное Мейером-Гроссом. Это изучение нескольких модальностей изменения сознания, основанное на самоописаниях пациентов. Мы также можем упомянуть работы Якоба Вирча в Швейцарии. Он изучал, как пациенты, страдающие шизофренией, переживают свою болезнь, что значит для них эта болезнь в разных формах острой и хронической шизофрении[166].
Это все, что касается описательной феноменологии. Хотя работы Ясперса и его последователей были превосходны, однако способность описательной феноменологии обеспечить нас полноценным знанием о субъективных переживаниях пациента, вызывает сомнения. Немногие пациенты могут вспомнить, что они переживали, лишь некоторые из них могут найти подходящие слова для выражения своих переживаний. По этим причинам Минковски продолжил развитие феноменологического исследования. Он предложил исследовать структуры состояний сознания, используя методы структурного анализа и категориального анализа. Так описательная феноменология Ясперса стала первым шагом на пути к более точному исследованию.
