но при этом без конца высказывает претензии: не так подстриглась, не тем занимаюсь, дочку неправильно воспитываю, муж плохой. Я раздражаюсь из-за этого, защищаюсь. Она часто обижается. А я злюсь!
В детстве я боялась маму. Она была строгой, требовательной, неласковой и отстраненной. Сейчас, будучи взрослой, я понимаю, что как-то по-своему она любила меня, конечно, но ребенком я не ощущала этого. Мне не хватало ее теплоты и поддержки и я пыталась быть ближе к маме, как любой нормальный ребенок. Но не получалось… А потом, в подростковом возрасте, что-то надломилось, и я захотела убежать подальше из дома, от нее. Я — недолюбленный ребенок.
Но сейчас я взрослая, а мама — человек в возрасте. И недавно я начиталась книжек про род, карму, прощение и решила попробовать пойти с мамой на сближение. Но — нет! Опять не вышло наладить контакт, — клиентка подперла щеку кулаком.
Тая походила на разочарованную девочку. Я не раз замечала: когда взрослые рассказывают о своих отношениях с родителями, они становятся немного похожи на детей.
— Тая, а как вы пытались сблизиться? Как реагировала мама? — поинтересовалась я.
— Я стала чаще звонить ей, старалась быть более открытой, делилась своими переживаниями. Подробнее расспрашивала про ее жизнь. Но мама, похоже, восприняла мои откровения как материал для критики и дала кучу советов, которых я не просила.
Как-то я сказала маме, что люблю ее, хотела приобнять. Но все это вышло ужасно неловко… Мама как ошпаренная отпрыгнула от меня, кинулась к плите перемешивать что-то в кастрюле и быстро перевела тему. Обратной связи я так и не получила, впрочем, как обычно…
— А какую обратную связь от мамы вы ожидали?
— Я хотела почувствовать ту самую близость с ней. Мы же мама и дочка. Я надеялась, что она откликнется на мой посыл, потянется, оттает, — расплакалась Тая. — Вы понимаете, я как ждала в детстве, что у нее что-то проснется внутри, так и надеюсь. А там — пусто! Пусто! Ну неужели так трудно обнять, сказать «люблю»? Я свою дочку постоянно тискаю, целую, говорю, как люблю ее и как она мне нужна! Это же так приятно, и дочка всегда знает, что любима…
Тая затихла, беззвучно заплакала.
— Скажите, я слишком многого хочу? Чего-то невозможного? Может, я не заслуживаю этой близости? — пыталась она разглядеть ответ в моем взгляде.
— Тая, вы заслуживаете. Абсолютно точно — и когда были ребенком, и сейчас. Заслуживаете по факту своего появления на свет!
Ребенок по своей природе не способен сотворить никакого умышленного зла, за которое родители могли бы осознанно лишить чадо любви и принятия.
Отстраненность матери — это ее внутриличностный процесс и, к сожалению, боль малыша…
Дети не в ответе за формирование близости в детско-родительских отношениях, они не умеют это делать и не должны уметь — ни в детстве, ни во взрослом возрасте. Это работа мамы и папы.
«Задача» детей — быть безусловно любимыми! Догнать близостью маму во взрослом возрасте невозможно. Ведь вы никогда не поменяетесь ролями.
— Я так понимаю, путь к сближению здесь только один: если мама вдруг сама этого захочет. А такое может случиться? — робко спросила Тая.
— Как я уже говорила, это мамин процесс, за который вы не в ответе. Сближение возможно, если она этого захочет так же, как вы. За пятнадцать лет моей практики был только один случай, когда на консультацию пришла «взрослая» мама, которая хотела перестроить отношения со взрослым ребенком и была готова для этого работать над собой.
— Негусто… — Тая прикрыла глаза и нахмурилась. — А как вы думаете, если я ей прямо скажу, что мне не хватало в детстве ее любви и что сейчас мне хотелось бы быть ближе с ней… Что ее критика и непрошеные советы только увеличивают расстояние между нами, а мне хотелось бы, наоборот, стать подругами… Это даст какой-то результат?
Я развела руками.
— Ни я, ни вы не можем угадать, как она воспримет ваши слова. Мама — человек другого поколения, женщина в возрасте, со своими устоявшимися взглядами. Здесь важно, чтобы вы осознавали свои ожидания и были готовы к любой маминой реакции, а не только к той, которую хотели бы получить… — не спешу что-то обещать «внутреннему ребенку» Таи.
С Таисией мы увиделись через неделю. В этот раз она решила сесть на диван, а не в кресло, как на предыдущих сессиях. Женщина несколько раз то отставляла, то пододвигала ближе к бедру гранатовую сумочку, перекидывала длинные волосы с левого плеча на правое и обратно, три раза переворачивала подушку. Достала салфетку. Вздохнула.
— Не получила. Опять… — начала Тая, похоже, с главного переживания последних дней.
Я молчала, внимательно слушая, как будет разворачиваться история.
— Мама даже не поняла, что я хочу донести. Или сделала вид, что не поняла. Перекрутила мои слова по-своему, еще и виноватой выставила! Сказала: «Напридумывала себе ерунды какой-то! Ты хочешь сказать, что я тебе не покупала игрушки и мороженое, не водила в цирк? Ты голодала, голая ходила, что ли?»
Да приче-е-ем тут это! Я ни словом ее не обвинила. Я ей — про близость, про чувства, она мне — про функционал. Господи, ну как, ну как до человека достучаться!
— Тая, вы хотите, чтобы мама дала вам то, чего у нее, возможно, нет…
Мама не может дать вам близость по вашей потребности не потому, что не хочет, а потому, что в ней эта возможность не заложена.
Ей незнакомы подобные чувства. Для нее проявление любви, близости — это накормить, купить, вылечить, если заболела, и продолжить воспитывать вас до старости. К этому можно относиться по-разному: злиться, горевать, обижаться, ерничать. Но ни вы, ни кто-либо другой не сможет наколдовать маме «функцию», которой никогда не существовало.
Родители должны не только нести ответственность за ребенка, но и давать внимание, ласку, тепло, поддержку, интересоваться жизнью чада и всегда быть на его стороне.
Конечно — ДОЛЖНЫ! Но не у всех получается…
И здесь я всегда добавляю: хотя это не оправдание…
— То есть бесполезно добиваться близости от мамы… Да? — сделала вывод Тая.
Я никогда не беру на себя ответственность отвечать на подобные вопросы утвердительно. Отнять у человека надежду или наоборот гарантировать результат — непрофессионально с моей стороны и неполезно для клиента. Я десять лет училась, пятнадцать практикую и не перестаю влюбляться в свою профессию, потому что с каждой новой клиентской историей убеждаюсь в уникальности человеческой личности, в невозможности спрогнозировать поведение человека, в неожиданности сюжетов. Нет схем, законов, формул.
Поэтому я
