Вслед за соской свое формирующее воздействие начинает оказывать работа quadr. lab. infer, и mentalis’a, мышц раздражительности. Она начинается уже на первых годах жизни и приводит к выпячиванию нижней губы (рис. 202). Если воспитание не начинает своевременно с этим бороться, то возможно формирование толстой, выпяченной нижней губы. Такая нижняя губа встречается и в жизни, и в искусстве исключительно часто. Борьба против приводящей к этому явлению бездумной привычки открывает для практической физиогномики богатое поле деятельности. Однако выпяченная нижняя губа может быть устранена и в более позднем возрасте, что я показал на примере портретов Гёте (рис. 302). Тяжелейшим и весьма кардинальным образом могут изменить форму рта и болезни, такие, как спондилит и скрофулез, а также затруднение носового дыхания (рис. 58). На втором году жизни воздействие ротовых мышц на форму рта усиливается. Начинается борьба между круговыми мышцами, которые закрывают и сужают ротовую щель, и мышцами у уголков рта, которые вытягивают ее в длину. Изначально у большинства детей — во всяком случае, у тех, которых я имел возможность исследовать — расстояние между углами рта примерно то же, что и расстояние между внутренними углами глазниц. У небольшой части детей, преимущественно у девочек, это соотношение может сохраняться неизменным до 18-го или даже 20-го года жизни. Я вспоминаю о ртах Мадонн и рте Елены Седлмайера (рис. 238). Но у подавляющего большинства детей благодаря смеху и плачу рот очень скоро вытягивается в длину. Если судьба дарит маленьким гражданам мира радостное детство, то уголки рта благодаря интенсивной работе мышц смеха могут и в более поздние годы указывать вверх. Однако число таких людей, рот которых безошибочно указывает на их радостную натуру, невелико. У большинства людей более или менее рано перевешивает влияние мышцы отказа и разочарования, buccinator, и, позднее, мышцы страдания, triangularis. Правило заключается в том, что направленные в детстве вверх уголки рта с течением жизни все более вытягиваются наружу и вниз. Если есть желание изучить воздействие мышц страдания, достаточно однажды понаблюдать людей на улице. У большинства пожилых мужчин и женщин уголки рта направлены вниз. Когда мышцы, закрывающие рот, напряжены, уголки рта приближаются друг к другу, а губы, как правило, выдвигаются при этом вперед, как при поцелуе. Ц,елуются в жизни не так часто, чтобы это как-то существенно повлияло на форму рта. Но совершенно подобная форма рта формируется при таком испытующем отношении. Есть люди, у которых это вошло в привычку складывать губы так в течение всего дня. Тогда эту черту они могут пронести через всю свою жизнь. Особенно часто я встречал такой оценивающий рот у художников (рис. 189). Поэтому эту форму рта можно обозначить как «рот художника». Если же губы выдвигаются вперед еще сильнее — в большинстве случаев рот при этом открывается и, вследствие действия mentalis’a, нижняя губа смещается вверх — то возникает угрожающее выражение. Часто при этом одновременно губы сильно вывернуты наружу, так что видна значительная часть красной ткани губ. Это может быть, конечно, наследственным признаком, но эта форма губ может сформироваться и вследствие черт ожесточения, которые очень близки и родственны выражению угрозы. Навязчивый рот демонстрирует черты ожесточения и отказа весьма отчетливо.
И, наоборот, губы могут втягиваться внутрь, так что видна только малая часть красной ткани губ. Это наблюдается прежде всего при выражении угрюмого отказа (рис. 263). Втягивание губ показывает, что человек не привык открыто выражать неприязнь или делает это нечасто; речь идет в большинстве случаев о вспыльчивых, но привыкших сдерживать себя людях, которые вынуждены молча сносить многие жизненные напасти (рис. 283).
Третью особенность, которая важна для того выражения, которое производит рот, представляет собой очертания губ. Если губы очерчены четко, то это говорит, если только это не связано с влиянием наследственности, об определенности и решительности речи. С этим же связаны в большинстве случаев узкие губы (рис. 259). Если же губы не очерчены четко, то часто это — признак неумения сдерживать себя. Как правило, губы в таких случаях толстые. Соответственно этому можно выделить две группы губ: толстые и грубые, с одной стороны, и резко очерченные и узкие, с другой. На формирование этих губ оказывает влияние не только наследственность, но и, как я уже говорил, профессия и манера речи.
Темперамент, характер и жизненная судьба глубоко запечатлеваются в области рта и могут быть легко прочитаны знающим человеком. Рот скажет физиогномисту значительно больше, чем глаза. Глаза говорят о духовном напряжении или вялости, активности или усталости, духовной значимости или ограниченности, но о характере они говорят немного, кроме бровных морщин и морщины борца, которые показывают, что объект наблюдения не избежал столкновения с серьезными сторонами жизни.
С точки зрения физиогномики можно разделить людей на три группы: радостные натуры, люди, умеющие хорошо владеть собой, или нетемпераментные люди, и люди, для которых характерна работа мышцы страдания, triangularis ’а. На примерах, взятых большей частью из истории, было показано различие этих групп.
Но, в заключение, возникает вопрос: что вообще можно прочитать по лицу человека? Когда в какой-нибудь компании случайно заходит речь о моих физиогномических работах, я часто сталкивался с тем, что дамы прикладывали руку к лицу и испуганно восклицали: «Да вы опасный человек, вас следует остерегаться». Мужчины были в большинстве случаев смелее, и многие из них, с которыми я только познакомился, вызывающе поворачивались ко мне и говорили: «Ну, теперь вы расскажете мне о моем происхождении, о том, какова моя профессия, какой у меня характер и т. д.». Такая постановка вопроса показывает, что эти люди не представляют себе границ физиогномики. Если перелистать альбом с фотографиями преступников, то найдется бесчисленное количество лиц, на которых никак не выражает себя преступная натура осужденных. Это объясняется по большей части тем, что эти люди рано овладели способностью к самообладанию или от природы не обладают ярким темпераментом. На таких лицах переживания почти или вообще не отражаются. И это справедливо не только в отношении преступников, но и в отношении всех людей. У радостной натуры или у человека с выраженной активностью triangularis’a его личность открывается опытному наблюдателю в течение нескольких минут. В случае человека, умеющего владеть собой или не темпераментного, требуется длительное наблюдение за ним, чтобы внести ясность. Но и для такого рода людей удается сформировать определенное представление об их личности, если только есть возможность длительное время наблюдать, как они высказываются, хотя эти представления, может быть, не так глубоки, как для представителей двух других групп.
Другая граница физиогномики определяется тем, что мы сегодня не при каждом изменении выражения лица можем точно сказать, что является врожденным и что — благоприобретенным. Толстая нижняя губа, например, может быть проявлением недостатков характера, однако она может быть, как у Габсбургов, безобидной ошибкой природы. Однако такого рода источники ошибок большой роли не играют. Они не мешают тому, что, в общем, радостные и серьезные переживания, темперамент и характер, профессия, язык и болезни находят адекватное отражение на лице человека.
Третья граница физиогномики связана с тем, что духовная составляющая человека выражается отнюдь не в каждом лице. Я говорил о том, что она выражается преимущественно в твердом, ясном взгляде и широко открытых глазницах. Тот, кто смотрит на портрет Гёте кисти Штилера, даже если он ничего не знает о личности Гёте, неизбежно придет к выводу, что перед ним какой-то очень значительный человек. Это мировой мудрец, олимпиец, и это с кристальной ясностью видно на картине. Но есть многие очень заслуженные люди, духовная сущность которых никак не выражается на их изображениях. В качестве примере приведем Сократа. Если посмотреть на лица нашей духовной элиты, университетских профессоров, то найдется значительное число лиц, которые, как и лицо Гёте у Штилера, говорят о духовном значении; найдется также много лиц, по которым нельзя будет с уверенностью сказать, что это университетские профессора, точно так же, как у многих врачей не наблюдается ничего общего с Асклепием. Тем не менее, среди этих по видимости незначительных и не слишком характерных лиц можно найти очень заслуженных исследователей и прилежных практиков. Не у каждого мыслителя — лицо мыслителя. Этой констатацией я причинил боль многим свои коллегам, как и ранее своим маленьким сочинением о «лбах мыслителей» я возбудил много неудовольствия, поскольку обесценивание собственных высоких лбов мало кому понравится. Но, как говорится, «Платон мне друг, но истина дороже».
