В то время как «слабая» (внешне трусливая) личность проявляет послушание по отношению к родительскому авторитету, а «обязательный или исполнительный» подтип соблюдает абстрактный принцип подчинения букве закона или же идеологическим установкам, «сильный» и фанатичный подтип подозрительного характера (часто определяемый как параноидальный) защищает себя от соблазна капитулировать настолько же страстно, насколько он является контрфобическим. Он защищен от сомнений, чувства неопределенности и нерешительности убежденностью «истинно верующего». В то время как в языке экспериментальной психологии весьма распространено такое понятие, как реакция «драчливость/бегство» (fight/flight reaction), полярность между «слабой» и «сильной» формами подозрительного характера относится скорее к убеганию/уступке (flight/surrender) дихотомии, которая присутствует также в поведении животных и знакома нам прежде всего по поведению собак (или волков): подставляя горло противнику, они тем самым выражают подчинение.
У Курта Шнайдера [174] мы находим описание сходного состояния личности, без упоминания о параноидальном характере, под определением «фанатик». Говоря о фанатиках, он отмечает, что их эмоциональность весьма ограничена и они могут показаться окружающим «холодными». У них отсутствует чувство юмора, и они обычно серьезны. Вероятно, они гордятся тем, насколько всегда объективны, рациональны и неэмоциональны.
Шнайдер также отмечает, что «все фанатично настроенные возмутители спокойствия имеют обыкновение придавать своим убеждениям „характер общественной важности", а также тенденцию опубликовывать эти фанатичные идеи в виде схем и программ. Если же по поводу идеи, которой придается слишком большое значение, кто-то высказывает свое собственное сомнение или же она становится предметом всенародного обсуждения, все усилия фанатика концентрируются на том, чтобы положить соперника на обе лопатки…»
В наши дни DSM-III рассматривает психологическое строение энеатипа VI под диагнозом параноидальная личность, исключая то обстоятельство, что описание этого синдрома в DSM-III дает представление лишь об одном из возможных вариантов трусливой личности, представленной на энеаграмме.
В DSM-III параноидальное расстройство личности охарактеризовано такой существенной чертой, как всеобъемлющая необоснованная подозрительность, а также недоверие к людям, сверхчувствительность и пониженная эмоциональность, которые не имеют отношения к другим умственным расстройствам, таким как шизофрения или любое другое параноидальное расстройство.
Миллон пишет [175]: «Личности с этим расстройством относятся к типу сверхбдительных, принимающих меры предосторожности против любой осознанной опасности. Они имеют обыкновение не признавать своей вины, даже если их действия имеют оправдание. Окружающим они часто кажутся сдержанными, скрытными, неискренними, замышляющими что- то недоброе. Они могут ставить под сомнение честность других, всегда ожидая от них какого-нибудь подвоха. По этой причине они также могут быть патологически ревнивы… Они во всем ищут скрытые мотивы и тайный смысл. Часто их посещают мимолетные идеи, связанные с восприятием другими людьми, т.е. что окружающие относятся к ним предвзято или же говорят о них гадости… Таким людям зачастую трудно расслабиться, они обычно выглядят напряженными и имеют тенденцию контратаковать, как только осознают наличие какой- либо угрозы…»
Шапиро, описывая в своем научном труде «Невротические стили» [176] параноидальный характер, рассматривает подозрительный характер в более широком диапазоне. В начале главы он отмечает, что «вне измерения жестокости существуют, образно, хотя довольно грубо выражаясь, два [177] типа людей, которые принадлежат к этой категории: неприметные, зажатые, опасливо подозрительные личности и сурово высокомерные, более агрессивные, подозрительные и страдающие манией величия».
Вышесказанное согласуется с описанием параноидального синдрома неуживчивого холодного характера, представленного в DSM-III, а также синдромов ищущей душевного тепла избегающей личности и зависимой личности, при которых сомнения и подозрительность направлены в основном внутрь себя самого и принимают форму неуверенности в своей безопасности. Избегающая личность отличается от шизоидной тем, что у неуверенных в себе личностей, которые не осмеливаются приблизиться к другим людям, отрешение от мира имеет активный характер, что контрастирует с пассивным отчуждением у шизоидных, являющихся по сути настоящими одиночками, ибо их манера держаться от людей на расстоянии оборачивается безразличием, а не результатом осознанного конфликта.
В то время как шизоидный тип легче всего описать, используя такие понятия, как дефицит, недостаточное осознание самого себя, недостаток мотивации действия, бесчувственность, - в случае избегающей личности это, наоборот, избыток внимания, мотивация действия и сверхчувствительность. Как отмечает Миллон, существенной чертой избегающих личностей является «сверхчувствительность к возможному отказу, унижению или позору, сильное нежелание вступать в какие-либо отношения с другими людьми, если только им не будут даны гарантии того, что окружающие не будут воспринимать их критически, отчуждение от общества, несмотря на сильное желание произвести впечатление и быть нормально воспринятыми обществом, а также низкая самооценка». Если шизоидная личность испытывает трудность при приспособлении к окружающим, то избегающий или фобический тип всего лишь ведет себя осмотрительно, при этом способности к приспособлению у него огромные. Для них характерна большая эмоциональность и когда они испытывают боль, и когда они испытывают приятные ощущения. «Они глубоко переживают свое одиночество и изоляцию, болезненно воспринимают свое нахождение „не у дел" и испытывают сильное, хотя часто и подавляемое, желание быть принятым обществом. Несмотря на сильное стремление завязать какие-либо отношения и активно участвовать в общественной жизни, они все же боятся передать свое благополучие в руки других» [178].
Определение «фобический» характер давно используется в психоанализе. По этому поводу Феникель пишет, что «фобический характер - подходящее определение для тех личностей, чье поведение сводится к уклонению от ситуаций, на самом деле желанных» [179].
Кроме этих двух разновидностей параноидального типа (которые мы можем охарактеризовать с помощью таких черт, как сила и слабость соответственно) существует также еще один (относящийся к третьему подтипу, согласно преобладанию инстинкта), который можно было бы описать как «прусский характер» в честь этого стереотипа германской авторитарной и исполнительной суровости. Мы действительно находим его описание у Миллона в приложении к DSM-III, которое я часто цитирую в этой книге. Миллон называет этот подтип «личностью смешанного параноидально-компульсивного типа» [180].
Несмотря на их всевозрастающую враждебность и отрицание конформизма и покорности как способа существования, они сохраняют лежащую в основе их характера ригидность и перфекционизм. Они представляют собой наиболее мрачных, лишенных чувства юмора, напряженных, зажатых и неспособных на какие-либо изменения внутри себя людей, обычно ограниченных, не отступающих от буквы закона и убежденных в собственной праведности. Эти черты их внешнего облика являются еще более внутренне присущими им и интернали- зованными в качестве фиксированной системы привычек. Возможно, ранее они находили необходимым объяснять свою зависимость от окружающих тем, что это их единственный путь к вознаграждению, но пережитки их привычки к сверхконтролю и безошибочности, которые были присущи им всю жизнь, очень нелегко устранить. Таким образом, они продолжают искать ясность в правилах и указаниях, не могут терпеть неопределенности и налагают на свою жизнь порядок и систему. Лишившись же направляющей руки тех, кого они презирали, эти параноидальные личности полагаются исключительно на самих себя и становятся в стремлении к порядку и власти собственными безжалостными надсмотрщиками.
Сравнивая вышеупомянутые разновидности энеатипа VI (которые можно с уверенностью назвать обсессивными) с об- сессивным добродетельным характером (т.е. энеатипом I), Миллон ищет различие между ними и предполагает, что оно заключается в том, что эти параноидально-компульсивные типы отказались признать их стремление к зависимости и оставили надежду получить защиту через чьи-либо добрые услуги. Правильно это или нет, но нельзя поставить под сомнение утверждение, что параноидальные личности в большей степени устремлены в себя и более интровертированы. Однако «они продолжают искать ясность в приказах и указаниях, не могут терпеть неопределенности и налагают на свою жизнь порядок и систему».
