жестоком обращении со стороны тех, кто должен был их любить и защищать. И я наблюдала, как растут мои дети, и выслушивала зачастую невыносимые признания женщин, пострадавших от физического и сексуального насилия в детстве. Эти травмы предопределили неизбежный курс их дальнейшей взрослой жизни.
У меня не было варианта полностью отделить личное от профессионального. Поэтому я понимаю и принимаю: такое погружение в жизнь другого человека означает, что его история в некоторой степени становится частью моей. Она показывает мне переживания, размышления и травмы, о которых уже невозможно навсегда забыть и которые иногда даже всплывают во снах. Такая реальность может быть болезненной, но, когда другой человек раскрывает тебе ужасы прошлого и глубочайшие страхи, это еще и привилегия. И нужно отплатить пациенту за такое доверие. Сделать это можно добросовестным выполнением своей работы, которая поможет женщинам понять, что с ними на самом деле произошло, почему они так думают и ведут себя и как в итоге разорвать циклы травмы, определившие ход их жизней. Я неизбежно ловлю себя на размышлениях о том, как же мне повезло, и о том, как поступала бы я, если бы мне пришлось даже частично пережить ужасное насилие и потери, с которыми столкнулись мои пациентки.
Начиная работу с любой женщиной, я верю, что разорвать порочный круг жестокого обращения и травмы возможно. Увы, иногда, как показывают истории в этой книге, сделать это не удается. Моей путеводной звездой на протяжении всей карьеры была история моей собственной семьи. Наверное, главный урок, который я из нее извлекла, состоит в том, что у людей, переживших нечто ужасное, есть шансы на светлое будущее, даже если травма останется с ними навсегда. Ее можно заглушить, но нельзя устранить. Мы все уязвимы перед жестокими и неожиданными событиями, но в то же время большинство из нас способно восстановиться при должной поддержке. И я стараюсь придерживаться этого простого убеждения, даже когда работаю с самыми сложными пациентками и женщинами, чьи истории и поступки расстраивают меня и ужасают. Мой долг — попытаться понять и помочь, а не осудить. И я буду исполнять его до тех пор, пока это не станет явно невозможным.
У запутанных историй о жестоких женщинах, которые применяют насилие и убивают, не бывает простых или откровенно счастливых развязок. Да, эти женщины — преступницы, и система правосудия нужна как раз для того, чтобы определить степень их виновности и вынести подходящий приговор. Но если история целиком сводится к преступлению и наказанию, то мы умаляем значение жизней, которые могут многому нас научить, даже если большинство предпочитает не слышать эту правду. Истории в этой книге демонстрируют, что зачастую женское насилие — кульминация многолетнего переживания травмы (жестокого обращения в детстве или в отношениях). Безусловно, женщины, как и мужчины, могут совершать насилие без причины, но моя работа показывает, что женское насилие очень часто обусловлено страданиями. И без их осмысления не получится объяснить преступление и уменьшить возможные риски. Почти все мои пациентки были жертвами жестокого обращения в детстве или в отношениях до того, как стали преступницами. Таким образом, большинство поступков, с которыми я сталкиваюсь, — это истории о том, что такое быть девочкой и женщиной. Детство, подростковый возраст, интимные отношения, материнство — как показывают истории в этой книге, жестокое обращение и насилие чрезвычайно распространены на всех жизненных этапах.
Лиллиан пострадала от партнера и пошла на убийство, а ведь раньше и предположить не могла, что ее доведут до такого страшного поступка. Стыд и стигма вокруг роли жертвы такого насилия помешали ей обратиться за помощью, раскрыть жуткие секреты и, возможно, предотвратить фатальный исход. Инцест и совращение Эмбер извратили ее сексуальные чувства. Она стала искать утешение и удовлетворение в насилии над детьми. Эмбер делала и отправляла откровенные фотографии детей партнеру, которого боялась потерять. Фото были одновременно подарками и данью. В обоих случаях женщины были и жертвами, и преступницами.
Сосредоточение внимания исключительно на катастрофических последствиях женского насилия — это не просто тривиализация. Это еще и подход, отрицающий суровую реальность женоненавистничества и распространенности насилия над женщинами и девочками. Ни одна из жестоких женщин, которых я знаю, не стала такой внезапно. Любая из них была продуктом общества, которое слишком легко предает женщин, слишком часто потворствует их обидчикам и слишком стремительно осуждает тех, кто не соответствует его стереотипным представлениям о женственности. Лишь заменив тягу порочить на инстинкт заботиться и защищать, мы создадим более справедливое и безопасное для женщин общество. Так мы не дадим многим из них стать сначала жертвами, а затем и виновницами насилия. Если же жестокие женщины останутся в нашем коллективном сознании лишь как жуткие портреты рядом с таблоидными заголовками, то не надо удивляться, что их преступления продолжат находиться в тени, а их потенциальные жертвы — в опасности. Посмотрите, как широко распространенное отрицание того, что женщины могут совершать насилие над детьми, скрывало Долорес, Грейс и Эмбер — и их жертв. Все изменилось, только когда вскрылись факты причинения серьезного вреда.
Эти истории тяжелые и неприятные, но мы можем и должны извлечь из них уроки. Мы, как общество, должны признать реальность психических заболеваний, а также материнского отчаяния и агрессии. Мы должны научиться лучше распознавать, как женщин и девочек совращают и подвергают насилию, еще до того, как они сами станут преступницами. В этом случае мы станем лучше обучать сотрудников социальных служб и сфер здравоохранения, образования и правосудия выявлять людей в зоне риска. Но для этого нужно отбросить сентиментальные и идеализированные представления о женственности и материнстве. Надо признать, что женское насилие существует, понять, откуда оно берется, и увидеть, что от него можно вылечить. Только так можно надеяться на изменение общественных установок и поддержать женщин, которые иначе остаются без помощи. Уметь выявлять признаки насилия и жестокого обращения чрезвычайно важно и нужно. По поведению детей, приходящих в школу с синяками, можно распознать пренебрежение или агрессию родителей. А женщины с повреждениями зубов, которые отгораживаются от друзей и семьи, резко меняют внешний вид и привычки, а также перестают появляться на работе, могут быть жертвами домашнего насилия, но боятся об этом рассказать. Вместо этого они, как Лиллиан, переполняются стыдом и винят себя до тех пор, пока не оказываются не в состоянии это выносить.
Поддержка и защита жертв жестокого обращения еще до того, как они сами станут его виновницами, были важной частью моей работы вне психотерапии. Вместе с коллегами из систем здравоохранения и уголовного правосудия я выступала за улучшение
