Желание не стать таким, как калеки, мотивировавшее выдыхание в присутствии последних, было, следовательно, старой идентификацией с отцом, превращенной в негатив. Все же он копировал отца в положительном смысле, потому что глубокое вдыхание было подражанием шуму, который при коитусе, как он слышал, издавал отец[115]. Святой Дух обязан был своим происхождением этому признаку чувственного возбуждения у мужчин. Благодаря вытеснению это дыхание стало злым духом, для которого имеется еще и другая генеалогия, а именно малярия, которой он был болен во время первичной сцены.
Отрицание этих злых духов соответствовало явно аскетической черте, проявлявшейся еще и в других реакциях. Когда он услышал, что Христос однажды вселил злых духов в свиней, упавших затем с кручи, то он подумал о том, что сестра в свои первые детские годы, еще до того, как он мог об этом помнить, скатилась со скалистой дорожки на берег. Она, значит, тоже была таким злым духом и свиньей; отсюда короткий путь вел к Богу-свинье. Отец сам, как оказалось, также находится во власти чувственности. Когда он узнал историю первых людей, то обратил внимание на сходство своей судьбы с судьбой Адама. В разговоре с няней он лицемерно удивился тому, что Адам позволил женщине навлечь на себя несчастье, и обещал няне, что никогда не женится. В это время резко проявилась враждебность к женщине вследствие соблазнения со стороны сестры. В его будущей любовной жизни ему очень часто мешала эта враждебность. Сестра надолго стала для него воплощением искушения и греха. Когда он исповедовался, он казался себе чистым и безгрешным, и затем ему чудилось, будто сестра подстерегает его, чтобы снова ввергнуть его в грех, и не успевал он опомниться, как провоцировал уже какой-нибудь спор с сестрой, благодаря которому снова становился грешным. Таким образом, он вынужден был все время снова воспроизводить акт соблазнения. Кстати, как его ни мучили его богохульные мысли, он никогда не рассказывал о них на исповеди.
Незаметно мы перешли к симптоматике невроза навязчивости более поздних лет и потому, пропустив многое, что было в это время, расскажем о его конце. Нам уже известно, что невроз этот, никогда не прекращаясь окончательно, усиливался время от времени, а один раз – что нами еще не может быть в полной мере понято, – когда на той же улице умер мальчик, с которым он себя отождествлял. В десятилетнем возрасте к нему был приглашен гувернер-немец, который вскоре приобрел на него очень большое влияние. Поучительно, что вся его тяжелая набожность исчезла и никогда больше не оживала, после того как он заметил и в поучительных беседах с учителем узнал, что этот заместитель отца не придает никакого значения набожности и не верит в истины религии. Набожность исчезла вместе с зависимостью от отца, которого сменил другой, более общительный отец. Это произошло, правда, не без последней вспышки невроза навязчивости, из которой особенно запомнилась ему навязчивость вспоминать о Святой Троице всякий раз, когда видишь на улице три кучки навоза, лежащие вместе. Он никогда не поддавался какому-нибудь воздействию, не сделав попытки удержать обесцененное. Когда учитель убедил его не быть жестоким по отношению к мелким животным, он положил конец и этим злым поступкам, но не без того, чтобы предварительно еще раз основательно удовлетвориться разрезанием гусениц. Так же он вел себя и во время аналитического лечения, проявляя преходящую и «отрицательную» реакцию. После всякого окончательного объяснения симптома путем анализа он на короткое время пытался отрицать его действие усилением этого симптома. Известно, что дети вообще ведут себя подобным образом по отношению к запрету. Когда на них накричишь за то, что они, например, слишком шумят, то, прежде чем прекратить окончательно шуметь, они опять начинают шуметь после запрета и лишь потом успокаиваются. Они демонстрируют этим, что прекратили шуметь как будто добровольно, а не послушались запрета.
Под влиянием немецкого учителя развилась еще и новая сублимация его садизма, одержавшего в связи с приближавшимся тогда его половым созреванием верх над мазохизмом. Он стал мечтать о военщине, о военной форме, оружии и лошадях и беспрерывно отдавался этим грезам. Таким образом, под влиянием мужчины он освободился от своей пассивной установки и сперва вступил на нормальный путь. Отзвуком зависимости от учителя, покинувшего его вскоре после этого, было то, что в последующей жизни он отдавал предпочтение немецкому элементу (врачи, санатории, женщины) перед родным (замещение отца), что создало большие преимущества в лечении.
Ко времени частичного выздоровления благодаря учителю относится также и сновидение, о котором я упоминаю, потому что оно было отложено до соответствующего случая в лечении. Он видел себя верхом на лошади, преследуемым огромной гусеницей. Он узнал в этом сне намек на прежнее сновидение из периода жизни, предшествовавшего появлению учителя, которое мы давно уже истолковали. В том прежнем сновидении он видел черта в черном одеянии, в вертикальном положении, которое в свое время так напугало его у волка и у льва. Черт пальцем указывал на огромную улитку. Он сейчас же понял, что этот черт есть демон из известной поэмы, а само сновидение – переработка очень распространенной картины, изображавшей демона в любовной сцене с девушкой. Улитка была вместо женщины как исключительно женский сексуальный символ. Руководясь указывающим жестом демона, мы вскоре смогли прийти к заключению, что смысл сна состоит в том, что сновидец тоскует по ком-то, кто дал бы ему последние, еще недостающие наставления о загадке полового общения, как в свое время отец в первичной сцене дал ему первые.
По поводу более позднего сновидения, в котором женский символ заменен мужским, он вспоминает одно определенное переживание незадолго до сновидения. Однажды он проезжал верхом в имении мимо спящего мужика, возле которого лежал его сын. Мальчик разбудил отца и сказал ему что-то, вслед за чем отец стал ругать и преследовать всадника, так что последний поспешил удалиться на своей лошади. К этому присоединяется второе воспоминание, что в том же имении он видел деревья, совершенно белые оттого, что они были облеплены гусеницами. Нам понятно, что он бежал также от реализации фантазии, что сын спит с отцом. Кроме того, он примешал сюда белые деревья, чтобы намекнуть на кошмарный сон о белых волках на ореховом дереве. Это был, следовательно, просто взрыв страха перед женственной установкой к мужчине, от которой он сначала защищался посредством религиозной сублимации, а вскоре за тем – посредством воинской, еще более реальной установки.
Но большой ошибкой было бы полагать, что после исчезновения симптомов навязчивости невроз навязчивости не оставил у него никакого следа. Процесс привел к победе благочестивой веры над критически-исследовательским протестом, и предпосылкой его было вытеснение гомосексуальной установки. Оба фактора привели к устойчивым дефектам. Интеллектуальная деятельность после этого первого большого поражения тяжело пострадала. Прилежания к учению не развилось, и больше не проявлялся у него тот острый ум, который в свое время, в пятилетнем возрасте, разрушал своей критикой учения религии. Совершившееся во время того кошмарного сновидения вытеснение слишком сильной гомосексуальности сохранило это душевное, огромной важности, движение за бессознательным, задержало его таким образом при его первоначальной целевой установке и оттеснило его от всех тех сублимаций, на которые оно обычно направляется. У пациента поэтому не было тех социальных интересов, которые составляют содержание жизни. Только тогда, когда в лечении удалось освободить эту скованность гомосексуальности, положение вещей смогло принять лучший оборот, и очень интересно было наблюдать, как – без непосредственного указания врача – всякая освобожденная доля гомосексуального либидо стремилась найти себе применение в жизни и приобщиться к большой общественной деятельности человека.
Анальная эротика и кастрационный комплекс
Прошу читателя вспомнить, что эту историю детского невроза я получил, так сказать, как побочный продукт во время анализа заболевания в зрелом возрасте. Я должен был составить ее из еще меньших отрывков, чем те, какими обычно располагаешь для синтеза. Эта нетрудная работа имеет свой предел. Я, следовательно, должен удовлетвориться тем, что предлагаю отдельные части, которые читатель сам соединит в одно живое целое. Как неоднократно подчеркивалось, описанный невроз навязчивости возник на почве анально-садистской конституции. Но до сих пор речь шла только о главном факторе – о садизме и его трансформации. Все, что касается анальной эротики, было преднамеренно оставлено в стороне, теперь же необходимо соединить все вместе.
Аналитики уже давно пришли к заключению, что многочисленные влечения, объединенные в понятии анальной эротики, имеют необычайное, не поддающееся адекватной оценке значение для всего строя сексуальной жизни и душевной деятельности. Заметим также и то, что одно из самых важных проявлений преобразованной эротики на этой основе обнаруживается в обращении с деньгами; эта особенность привлекла к себе интерес психоаналитика. Мы привыкли объяснять интерес к деньгам наслаждением, связанным с экскрементами, поскольку он, по природе своей, либидозен и нерационален, и требовать от нормального человека, чтобы в своих отношениях к деньгам он был безусловно свободен от либидозных влияний.
