Страдавшая женской болезнью мать вообще боялась за детей; весьма вероятно, что его боязливость, помимо собственных мотивов, опиралась еще и на отождествление с матерью. Что же обозначает это отождествление с матерью?
Между дерзким использованием недержания кала в три с половиной года и ужасом перед этим недержанием в четыре с половиной года имело место сновидение, с которого начался его период страхов и которое объяснило ему пережитую им в полтора года сцену[120] и дало ему понимание роли женщины при половом акте. Весьма естественно перемену по отношению к дефекации связать с этим большим переворотом. Дизентерией, очевидно, называлась, по его мнению, болезнь, на которую, как он слышал, мать жаловалась, что с такой болезнью «она не может жить»; он считал мать больной не женской, а кишечной болезнью. Под влиянием первичной сцены он открыл связь между заболеванием матери и тем, что сделал с ней отец[121], и его страх перед кровью в испражнениях, т. е. страх быть таким же больным, как мать, был отрицанием отождествления с матерью в той сексуальной сцене – тем же отрицанием, с которым он проснулся после сновидения. Но страх был также доказательством того, что в последующей обработке первичной сцены он поставил себя на место матери, завидовал ей в ее отношениях с отцом. Орган, в котором могло проявиться это отождествление с женщиной, пассивно-гомосексуальная установка к мужчине, был анальной зоной. Нарушения функций этой зоны приобрели значение гомосексуальных нежных душевных движений и сохранили это значение во время последующего заболевания.
В этом месте мы, возможно, услышим возражение, обсуждение которого внесет ясность в запутанное положение вещей. Ведь мы уже предположили, что во время процесса сновидения он понял, что женщина кастрирована, что вместо мужского органа у нее «рана», которой пользуются для полового общения, что кастрация является необходимым условием женственности, – под влиянием угрозы такой потери он поменял женскую установку на мужскую и со страхом проснулся от гомосексуальных мечтаний. Как вяжется это понимание полового общения, это признание вагины с отождествлением ее с кишечником для идентификации с женщиной? Не покоятся ли кишечные симптомы на вероятно более старом, находящемся в полном противоречии с кастрационным страхом понимании, что выход из кишечного тракта является местом сексуального общения?
Несомненно, это противоречие существует, и оба понимания вовсе не вяжутся друг с другом. Вопрос только в том, должны ли они вязаться. Наше недоумение происходит оттого, что мы всегда склонны относиться к бессознательным душевным процессам как к сознательным и забывать о глубоком различии обеих психических систем.
Когда в возбужденном ожидании в рождественском сновидении ему представилась картина когда-то наблюденного (или сконструированного) полового общения родителей, то, несомненно, сперва явилось старое его понимание, согласно которому частью тела женщины, воспринимающей мужской орган, является выход из кишечного канала. Что же другое он мог подумать, когда в полтора года был свидетелем этой сцены?[122] А теперь присоединилось то, что впервые случилось в четыре года. Его последующий опыт, услышанные намеки на кастрацию проснулись и набросили тень сомнения на «теорию клоаки», дали ему знание полового различия и сексуальной роли женщины. Он вел себя при этом как вообще ведут себя дети, когда им дают нежелательное для них объяснение – сексуальное или какое-нибудь другое. Он отбросил новое – в данном случае из мотива страха кастрации – и уцепился за старое. Он решил вопрос в пользу кишечника и против вагины таким же образом и из таких же мотивов, как позже он стал на сторону отца против Бога. Новое объяснение было отвергнуто, а старая теория сохранена; последняя могла дать материал для отождествления с женщиной, проявившегося потом как страх перед смертью от болезни кишечника и как первое религиозное сомнение, имел ли Христос попо и т. п. Дело не в том, что новый взгляд остался без всякого влияния, как раз наоборот: он оказал невероятно сильное действие, став мотивом для того, чтобы удержать в вытеснении весь процесс сновидения и исключить его из позднейшей сознательной переработки. Но этим его влияние было исчерпано – на разрешение сексуальной проблемы он не оказал никакого действия. Разумеется, было несомненным противоречием то, что с того времени мог существовать страх кастрации, наряду с отождествлением с женщиной при посредстве кишечника. Но противоречие это было только логическое, что не имеет большого значения. Теперь весь процесс скорее характеризует то, как работает бессознательное. Вытеснение представляет собой нечто другое, чем осуждение.
Когда мы изучали происхождение «фобии волка», мы проследили влияние нового взгляда на половой акт. Теперь, исследуя нарушение деятельности кишечника, мы находимся на почве старой теории клоаки. Обе точки зрения остаются отделенными одна от другой вытеснением. Отвергнутая актом вытеснения женская установка к мужчине как бы сконцентрировалась в симптоматике кишечника и проявляется в часто наступающих поносах, запорах и болях в кишечнике в детском возрасте. Более поздние сексуальные фантазии, создавшиеся на основе правильных сексуальных знаний, могут регрессивным образом проявиться как нарушение деятельности кишечника. Но мы их не поймем, пока не объясним изменения значения кала со времени первого детского периода[123].
Раньше я в одном месте намекнул, что часть содержания первичной сцены еще осталась за скобками, и теперь я могу ее пополнить. Ребенок прервал общение родителей испражнением, которое могло мотивировать его крик. К критике этого добавления относится все то, что я раньше привел при обсуждении остального содержания этой сцены. Пациент принял этот сконструированный заключительный акт и как будто подтвердил его преходящим симптомообразованием. Дальнейшее добавление, предложенное мной, что отец, недовольный помехой, выразил свое недовольство, выругавшись, должно было отпасть. Материал анализа на это не реагировал.
Деталь, которую я теперь прибавил, не может, разумеется, быть поставленной в ряд с остальным содержанием сцены. Речь тут идет не о впечатлении извне, возвращения которого можно ждать во многих позднейших признаках, а о реакции самого ребенка. Во всей истории ничего бы не изменилось, если бы этого проявления тогда не было или же если бы оно было вставлено в события сцены из позднейшего. Но не подлежит никакому сомнению то, как его нужно понимать. Оно означает возбужденность анальной зоны (в самом широком смысле). В других случаях такого рода наблюдение сексуального акта закончилось мочеиспусканием; взрослый мужчина при таких же условиях почувствовал бы эрекцию. То обстоятельство, что наш мальчуган продуцирует как признак своего сексуального возбуждения опорожнение кишечника, нужно понимать как характерную черту его врожденной сексуальной конституции. Он сейчас же становится пассивным и в последующем проявляет больше склонности к отождествлению с женщиной, чем с мужчиной.
Он, как и всякий другой ребенок, пользуется при этом содержанием кишечника в его первом и первоначальном значении. Кал представляет собой первый «подарок», первую «жертву» нежности ребенка, часть его собственного тела, от которой он отказывается, но только в пользу любимого лица.
Использование для того, чтобы поступить наперекор, как в нашем случае в три с половиной года по отношению к гувернантке, представляет собой только отрицательное превращение этого подарка. Grumus merdae[124], которую воры оставляют на месте преступления, имеет, по-видимому, оба значения: насмешку и регрессивно выраженное возмещение. Всегда, когда достигнута более высокая ступень, прежнее может найти применение еще в отрицательно-унизительном смысле. Вытеснение находит себе выражение в противоположном[125].
На более поздней ступени развития кал получает значение ребенка. Ребенок ведь рождается как своего рода испражнение. Значение кала как подарка легко допускает это превращение. В обычном разговоре ребенок называется «подарком»; часто о женщине говорят, что она «подарила» ребенка мужу, но в бессознательном вполне правильно принимается во внимание и другая сторона отношений, т. е. женщина «получает» ребенка в подарок от мужчины.
Значение кала как денег ответвляется в другом направлении от его значения как подарка.
Раннее покрывающее воспоминание нашего больного о случившемся явилось результатом того, что в Рождество он получил недостаточно много подарков, и разоблачает теперь свой более глубокий смысл. Ему недоставало сексуального удовлетворения, которое он понимал как анальное. Его сексуальное исследование до сновидения уже подготовило его к этому, а во время процесса образования сновидения он понял, что сексуальный акт разрешает загадку происхождения маленьких детей. Еще до сновидения он не переносил маленьких детей. Однажды он нашел маленькую, еще голую птичку, выпавшую из гнезда, принял ее за маленького человека и испугался его. Анализ доказал, что все те маленькие животные, гусеницы, насекомые, на которых он был так зол, имеют для него значение маленьких детей[126]. Его отношение к старшей сестре дало ему повод долго раздумывать над взаимоотношениями между старшими и младшими детьми. Когда няня сказала ему однажды, что мать его так сильно любит, потому что он младший, то у него явился вполне понятный мотив желать, чтобы за ним не последовал еще более младший ребенок. Под влиянием сновидения, воспроизведшего перед ним общение родителей, у него снова ожил страх перед этим младшим.
