Характерно, в этой связи, мнение о поэме «Мёртвые души», высказанное в статье «Проективное определение литературы. О «Мёртвых душах»» Николаем Фёдоровичем Фёдоровым, одним из родоначальников «русского космизма».
На фоне многочисленных, но, в общем, однообразных суждений, звучавших в адрес этого произведения Гоголя, затрагивающих «русскость» или «нерусскость», «полезность» или «вредоносность» его образов, персонажей, Н.Ф. Фёдоров продолжает «петь» свою в высшей степени оригинальную «песню»[98]: «В первой части (поэмы – В.П.) дворянство и всё интеллигентное сословие как сообщники дворян предстают, как торгующие живыми и мёртвыми душами. Этот торг сынов одного сословия отцами или душами отцов другого сословия и есть высшая степень небратства. Торг душами, как вещами, есть высшее преступление… Мёртвые души, души отцов, был самый живой, глубокий, захватывающий душу предмет для России, для народа и совершенно ничтожный или мёртвый для дворянства, ставшего чуждым народу… Стоило бы только понять, почему преступно торговать мёртвыми душами, душами отцов, – в этом полное отрицание религии и нравственности, – чтобы понять, что общее великое дело должно состоять в полном выражении любви к своим отцам, как к одному, т. е. во всеобщем Воскрешении».
Во внешности паранойял-шизоида и в его подходе к оформлению пространства паранойяльность чувствуется довольно отчётливо (преломлённая через «призму» шизоидности).
Человек подобного склада постоянно задумчив, погружён в свои мысли, что отражается в его мимике и жестикуляции. Время от времени задумчивость, неожиданно для окружающих, сменяется бурной активностью: индивид, например, бросается к письменному столу, начинает энергично записывать пришедшие в голову удачные мысли, или расхаживает взад-вперёд по комнате, бормоча что-то себе под нос, не видя обращённых на него недоумевающих взглядов. На состояние своей внешности и среды обитания паранойял-шизоид обращает мало внимания, как на несущественные мелочи.
Область профессиональной реализации сочетания 5, 3 – научный поиск в интересах развития общества (в самых разнообразных сферах). Хорошо, если человек подобного психологического склада получает добротное образование. К этому должны стремиться его воспитатели.
Кроме того, неплохо было бы окружить его заботой, помогать ему в быту, советовать, как правильно понимать те или иные поступки окружающих, как самому не совершать нелепых ошибок в обыденных ситуациях – ведь этот индивид на все эти «мелочи» не склонен обращать внимания.
Следующее по порядку сочетание 5, 4 (эмотивно-шизоидное). В отличие от сочетания 4, 5, обозначающего поиск гармонии нетривиальными способами и средствами, эта комбинация радикалов отражает творческий эксперимент в поведении (деятельности и общении), результаты которого подвергаются некоторой гармонизации.
Если 4, 5 – это добрая утешительная сказка на оригинальную тему, то 5, 4 – это сказка, конец которой не известен, в которой все персонажи, включая злодеев, рождаются из буйной фантазии автора, живут своей самостоятельной жизнью, но имеют вполне милые, привлекательные черты (а сама сказка воспринимается как качественное художественное произведение).
Мы недаром, рассматривая эмотивно-шизоидное сочетание, пользуемся образом сказки. Этот характер, действительно, весьма подходит литераторам. Поэт (писатель, художник), наделённый подобным характером, ничем не обуздывает своей творческой фантазии, кроме чувства красоты и уместности сотворённых им образов. Своей «четвёркой» он как бы шлифует создаваемые образы мысленно, освобождая их от случайных, необязательных эстетических погрешностей, а потом уже выпускает «на волю».
Эмотивность являет собой и некое сдерживающее нравственное начало – не каждому творению его эмотивно-шизоидный автор позволяет увидеть свет; опасные и заведомо разрушительные творческие находки прячутся им от людей. Таковы, к примеру, изобретатели оружия массового уничтожения, которые вначале не отказали себе в удовольствии поломать над ним голову, пофантазировать, но потом, ужаснувшись содеянному, стали активно бороться против самой возможности его применения.
Из внешнего облика, среды обитания обладателей этого сочетания признаки шизоидности не уходят (за исключением эклектики, которая редуцируется под влиянием эмотивности)[99].
Увы, ими легко манипулировать, поскольку, как шизоиды, они простодушны и неопытны, а как эмотивы – добры. Они – инфантильные, добрые чудаки. Поэтому те, кто несут за них ответственность, кто близок им и питают к ним тёплые чувства, особенно старательно должны формировать их социально-ориентированную «оболочку», учить ортодоксальным способам поведения, защищать от злоумышленников и обидчиков.
Да, они будут этому сопротивляться, на то они и шизоиды, но их эмотивность смягчит форму этого сопротивления и, самое главное, позволит им, в конце концов, оценить дружеское расположение окружающих, понять, что им хотят добра.
Теперь о сочетании 5, 6 (гипертимно-шизоидном). Обладатель этого сочетания, как и все шизоиды, чудак. Но не добрый (как в предыдущем варианте), а весёлый, ценящий юмор, довольно общительный, заводной.
Вот идёт он по дороге, меся ботинками грязь и почёсывая несвежую, свалявшуюся шевелюру, и радостно поёт: «Бывает всё на свете хорошо, в чём дело – сразу не поймёшь…».
Гипертимный радикал делает человека раскованным, невнимательным к общественным устоям, правилам, ограничениям, освобождает от страха за последствия своих поступков.
Нетрудно представить, какой эффект возникает при подключении этой тенденции к асоциальной, по определению, шизоидности.
С одной стороны, это обеспечивает такой простор для творчества, что дух захватывает! С другой – напрочь исключает из сознания переживание ответственности перед социумом. Когда современная молодежь, глядя на человека, констатирует, что ему «снесло башню» – речь идёт о данном сочетании радикалов.
Шизоидные фантазии при таком сочетании приобретают смелость и буйность, они не знают запретов и не считаются с предшествующим опытом – согласитесь, это «коктейль» с привкусом гениальности! Но и удержу они тоже не знают.
Всё, что встречается подобным индивидам на пути, включается ими в бесшабашный и бесконечный эксперимент. Из песенной строчки «может мы обидели кого-то зря» исчезает слово «может». Наверняка, с их-то бестактностью, грубостью манер и эмоций, обидели, унизили и переступили, не заметив. А когда им указали на это – рассмеялись: дескать, ну, надо же!
Важно понимать, что здесь мы имеем дело не с оригинальными способами развлечения, как в сочетании 6, 5, о котором мы ещё поговорим, а с поиском новых форм и смыслов, с неутолимым интересом к причудливым трансформациям (результатам вольных или невольных «соскальзываний»), умноженным на неупорядоченную энергию.
Внешний вид шизоида при «пособничестве» гипертимного радикала приобретает ещё большую неухоженность, эклектичность – гипертим-шизоиду вообще всё равно, как он выглядит, в чём ходит, где живёт. В окружающем его пространстве предметы используются не по назначению: занавеска служит полотенцем, рубашка – салфеткой, свёрнутая в кулёк бумага – стаканом, коробка из-под обуви – подставкой под телевизор[100].
По-шизоидному нелепые, плохо координированные, по-гипертимному обильные и энергичные мимика и жестикуляция обладателей этого сочетания превосходно изображены исполнителями главных ролей в голливудской комедии «Тупой и ещё тупее» (режиссёры Питер и Бобби Фаррелли, 1994 г.).
Гипертим-шизоиды хотели бы работать там, где творческий процесс протекает с участием большого числа людей: на спортивной или съёмочной площадке, в репетиционном зале театра.
Общение с гипертим-шизоидом строится на тех же психолого-педагогических основаниях, что и с условным «чистым» шизоидом. Только его ещё труднее привязать к чему-то конкретному, усадить за парту (в прямом и переносном смыслах). Это про его отношение к воспитанию и обучению сказано: «в одно ухо влетает – из другого вылетает».
