Конечно, веселье, общение для него – главное, но ему приятнее, когда оно хорошо подготовлено (и в плане финансов, и в отношении экипировки, и в подборе участников приключения).
Эпилептоидность добавляет разборчивости – в людях в том числе. Кого-то эпилепто-гипертим не примет в свою компанию – как ни проси, а кого-то, по-эпилептоидному раздражаясь, будет загонять туда угрозами и придирками. Кроме того, эпилептоидность привносит в поведение жестокость; развлечения приобретают вид хулиганства, буйства. Хотя и не утрачивают при этом характера забавы.
Помните Долохова из романа «Война и мир»? – Разумеется, помните. Такого «весельчака» забыть трудно.
«Это совершенные разбойники, особенно Долохов… Можете себе представить: они втроём достали где-то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина с спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нём.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху»…
«– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из-за улыбки его Ростов увидал в нём то настроение духа, которое было у него… в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневною жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким-нибудь странным, большею частью жестоким, поступком выходить из неё».
«– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счётах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов».
В этих эпизодах отражена и жестокость забав (но именно забав, и это понимают окружающие), и неутолимая тяга к веселью (иначе становится скучно, а скука превращается в агрессию), и расчётливость в ходе развлечения – карточной игры.
Как следует из романа, Долохов играл в карты не для того, чтобы обогатиться (как поступал бы на его месте «доминантный» эпилептоид). Все выигранные деньги Долохов тут же спускал в кутежах и диких загулах, характерных для эпилепто-гипертимов. Внешне это гипертим, но с эпилептоидной опрятностью, аккуратностью, разборчивостью в одежде. Эпилептоидность добавляет в арсенал мимики и жестов элементы драчливости, брутальности. И, как уже было сказано, доступ в его личное пространство открыт почти каждому, но каждый попавший туда получит от хозяина свою роль, свой «ярлык».
Эпилепто-гипертимы хорошо себя чувствуют в походах, в дороге, где с ними, как с гипертимами, происходит много нового. Но, как эпилептоиды, они подготовлены к этой новизне, и это им вдвойне приятно. В профессиональном аспекте – это, к примеру, военные, скучающие «на зимних квартирах», археологи или геологи, стремящиеся попасть в свою партию и отправиться, наконец, в дальний путь. Всех их роднит одно – они особо не стремятся исполнить свой долг, наладить работу, добиться результата. Они хотят чувствовать прелесть, если можно так выразиться, «командной событийности», участия в общих приключениях, где они смогут использовать свои профессиональные умения.
Общение с эпилепто-гипертимом требует внимания и осторожности. Хорошо, что эпилептоидность ограничивает, в понятном смысле, гипертимное «шутовство и гусарство»; индивиду становится доступен смысл эпилептоидных аргументов («не время», «не место», «дороговато» и т. п.), что повышает его управляемость.
Но очень важным вопросом остаётся та роль, которую данный индивид намерен отвести вам. Кем вы станете для него: соратником и побратимом, с которым он поделится радостью приключений, или игрушкой в его жестоких руках? – Этот вопрос нужно решать с ним с самого же начала, как с эпилептоидом, но не следует надеяться, что он надолго запомнит, в чём именно состоит ваша роль при нём. Придётся это ему постоянно – весело, шутя, но чётко и определённо – напоминать. Иначе, оседлает, как лошадь, и поскачет наперегонки.
Обладатели сочетания 6, 3 (паранойяльно-гипертимного) особый интерес проявляют к участию в политике, в крупномасштабном строительстве, нередко сами инициируют социально значимые проекты, но всё это в целях развлечения, чего они часто не могут, да и не хотят скрывать.
Для них важнее всего возникающий в связи с их общественной деятельностью «экшн», «драйв», «тусовка», как многие говорят сегодня, а раньше это называлось «вращаться в обществе».
Такими я представляю себе некоторых депутатов российской Государственной Думы начала прошлого века. Например, Василия Витальевича Шульгина или Владимира Митрофановича Пуришкевича.
При всей их несхожести, их объединял горячий интерес к политическим событиям, страстное желание в них участвовать лично и… отсутствие каких-либо серьёзных свершений. Да, Пуришкевич стрелял в Распутина. Да, Шульгин принимал отречение Николая Второго. Но ведь и то, и другое не выходит за рамки гипертимного (авантюрного) отношения к жизни, не правда ли? Всё это больше напоминает политические забавы, чем политическую деятельность.
Внешний облик обладателей сочетания 6, 3 несколько меняется в сторону паранойяльности (по сравнению с «чистыми» гипертимами): на них появляются деловые костюмы, их можно увидеть в тусовках, сосредоточенно с кем-то о чём-то толкующими, в их квартирах размещаются «политические штабы» с болтовнёй, фантами и чаепитием.
Но с каким же удовольствием они сбрасывают с себя эту обременительную «сбрую» и катят на рысаках в оперу или в ресторан!
В профессиональном отношении паранойял-гипертимы если не политики типа Пуришкевича, то чиновники «для особых поручений»: они всех знают, везде вхожи (а нет, так найдут способ войти); плюс к этому – их паранойяльная цельность и целеустремлённость (пусть даже, по-гипертимному, в мелких, разрозненных делах).
Общаться с ними интересно, но не безопасно, поскольку их авантюры всегда имеют политический резонанс, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это, как правило, очень информированные люди (прыткие и вездесущие, как крысы), и тем, кто предпочитает жить по принципу «меньше знаешь – крепче спишь», с ними явно не по пути.
Сочетание 6, 4 – эмотивно-гипертимное. Его девиз: «Я танцевать хочу, я танцевать хочу до самого утра!» Гипертимная общительность и оптимистичность приобретает ещё и существенную эмоциональную чувствительность.
Используя в качестве инструментов и способов развлечения пение, танцы, прогулки на фоне красивой природы, индивиды такого склада ещё и умудряются замечать настроение своих многочисленных спутников, никого и ничего не упуская из вида.
Но, разглядев в чьих-то глазах печаль или задумчивость, эмотив-гипертимы не стремятся разобраться в психологических сложностях того, что происходит с их приятелем, а лишь призывают его бодриться, веселиться, «не падать духом», «не вешать носа», «не отрываться от коллектива».
«Денисов, с блестящими глазами и взъерошенными волосами, сидел, откинув ножку назад, у клавикорд и… своим маленьким, хриплым, но верным голосом пел сочинённое им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку…
– Прекрасно! Отлично! – кричала Наташа… – А! Вот и Николенька!… Как я рада, что ты приехал!… Нам так весело!…
Наташа с своею чуткостью… мгновенно заметила состояние своего брата (Николай крупно проигрался в карты – В.П.). Она заметила его, но ей самой было так весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упрёков, что она… нарочно обманула себя. «Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить своё веселье сочувствием чужому горю», – почувствовала она и сказала себе: «Нет, я, верно, ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я».
Это снова отрывок из романа «Война и мир». Да, это она: всемирно известная, многократно воплощенная на сцене и киноэкране, любимица школьных учителей литературы – Наташа Ростова. Поговорим о ней.
