только что показал, в соответствии с процессом, который начинается с ректификации отношений субъекта с реальным и переходит сначала к развитию переноса, а затем к интерпретации, Фрейд сделал фундаментальные открытия, которыми мы до сих пор живем, относительно динамики и структуры невроза навязчивых состояний. Ничего больше, но и ничего меньше.
Вопрос в том, не утратили ли мы этот горизонт, отменив постановление.
9. Можно сказать, что новые пути, на которых, как утверждается, легализуется путь, открытый первооткрывателем, являются доказательством терминологической путаницы, которая может быть выявлена только в частностях. Поэтому я приведу пример, который уже помог мне в моей преподавательской деятельности; естественно, он был выбран у выдающегося автора, который, в силу своей биографии, особенно чувствителен к аспекту интерпретации. Я имею в виду Эрнста Криса и случай, который - он не скрывает этого факта - он перенял у Мелитты Шмидеберг [15].
Речь идет о субъекте, заторможенном в своей интеллектуальной жизни и особенно неспособном довести свои исследования до стадии, на которой они могли бы быть опубликованы - из-за принуждения к плагиату, которое, похоже, он так и не смог преодолеть. Такова субъективная драма.
Мелитта Шмидеберг увидела в этом рецидив инфантильного проступка; субъект воровал сладости и книги, и именно с этой точки зрения она взялась за анализ бессознательного конфликта.
Следует отдать должное Эрнсту Крису, который взялся за дело в соответствии с более методичной, чем он говорит, интерпретацией, которая идет от поверхности к более глубоким уровням. Тот факт, что он приписывает эту интерпретацию "эго-психологии "а-ля Гартманн, которую, по его мнению, он был обязан поддерживать, является случайным для понимания происходящего. Эрнст Крис меняет перспективу случая и утверждает, что дает субъекту понимание нового пути на основе факта, который является всего лишь повторением его внушения, но Крис, к его чести, не довольствуется тем, что говорит пациент; и когда пациент утверждает, что, вопреки себе, взял идеи для работы, которую он только что закончил, из книги, которая, будучи запомненной, позволила ему проверить свою собственную работу после ее завершения, Крис смотрит на доказательства и обнаруживает, что пациент, очевидно, сделал не больше, чем обычная практика в области исследований. Короче говоря, убедившись в том, что его пациент не является плагиатором, когда думает, что является им, он пытается показать ему, что тот хочет им быть, чтобы не дать себе стать им на самом деле - это то, что мы называем анализом защиты перед драйвом, который в данном случае проявляется в тяге к чужим идеям.
Это предположение можно считать ошибочным, просто потому, что оно предполагает, что оборона и движение концентричны, и одна из них, как бы, формируется на основе другой.
Доказательством того, что она на самом деле ошибочна, служит то, что подтверждает Крис, а именно то, что именно тогда, когда он думает, что может спросить пациента, что он думает о том, что пальто было повернуто таким образом, пациент, на мгновение замечтавшись, отвечает, что уже некоторое время, покинув сеанс, он бродит по улице, полной маленьких привлекательных ресторанчиков, внимательно изучая меню в поисках своего любимого блюда - холодных мозгов.
Заявление, которое, вместо того чтобы санкционировать преимущества вмешательства в силу материала, который оно предоставляет, как мне кажется, имеет корректирующее значение, действуя в том самом отношении, которое оно создает.
Мне кажется, что этот воздух, которым пациент дышит после события, скорее говорит хозяйке, что она не справляется со своими обязанностями. Как бы навязчиво он ни вдыхал его, это намек; преходящий симптом, несомненно, но он предупреждает аналитика, что он лает не на то дерево.
Вы действительно лаете не на то дерево, - повторил я, обращаясь к покойному Эрнсту Крису, каким я его запомнил на конгрессе в Мариенбаде, где на следующий день после моего выступления на зеркальной сцене я взял выходной, желая прочувствовать дух времени, отягощенный обещаниями, на Берлинской олимпиаде. Он мягко возразил: "Ça ne se fait pas!" (по-французски), показав тем самым, что он уже приобрел тот вкус к респектабельности, который, возможно, и определяет его подход здесь.
Это ли ввело вас в заблуждение, Эрнст Крис, или же просто ваши намерения были верными, ведь ваша рассудительность тоже не вызывает сомнений, но сами вещи были шаткими.
Здесь важно не то, что ваш пациент не ворует. А то, что он не... Нет, не в том, что он не ворует: в том, что он ничего не ворует. И именно это ему следовало сказать.
Вопреки вашему мнению, не защита от идеи воровства заставляет его верить, что он ворует. Это его собственная идея, которая никогда не приходит ему в голову, да и вряд ли придет.
Поэтому бесполезно вовлекать его в этот процесс рассмотрения, в котором сам Бог не смог бы узнать себя, того, что его друг выхватывает у него более или менее оригинального, когда они разговаривают вместе.
Может быть, это стремление к холодным мозгам освежит ваши собственные понятия и напомнит вам о том, что Роман Якобсон говорит о функции метонимии? Я вернусь к этому позже.
Вы говорите о Мелитте Шмидеберг так, будто она путает делинквентность с ид. Я в этом не уверен, и, если посмотреть статью, в которой она приводит этот случай, формулировка ее заголовка наводит меня на мысль о метафоре.
Вы обращаетесь с пациентом как с невротиком-навязчивым состоянием, а он протягивает вам руку со своей пищевой фантазией: чтобы дать вам возможность на четверть часа опередить нозологию вашего времени в диагностике психической анорексии. Кроме того, вы освежите, вернув им истинное значение, пару терминов, которые в обиходе были низведены до сомнительного качества этиологического указания.
Анорексия, в данном случае, по отношению к психическому, по отношению к желанию, на котором живет идея, и это приводит нас к цинге, которая свирепствует на плоту, на который я сажаю его вместе с худыми девственницами.
Их символически мотивированный отказ, как мне кажется, во многом связан с отвращением пациента к тому, что он думает. Его отец, как вы говорите, не был одарен множеством идей. Не может ли быть так, что дед, который славился своими идеями, отвратил его от них? Откуда нам знать? Вы, безусловно, правы, когда считаете, что сигнификатор "grand", включенный в понятие, является источником, не более того, соперничества, разыгрываемого с отцом за поимку самой большой рыбы. Но этот чисто формальный вызов наводит меня на мысль, что он скорее означает: ничего не делать.
Таким образом, нет ничего общего между вашим прогрессом, якобы идущим от поверхности, и субъективной ректификацией, которую мы подробно
