Во фрейдовской теории влечений имеется ряд положений о парах противоположных влечений, как и вообще о действующих друг против друга тенденциях в психическом аппарате. Этим постоянным противопоставлением психических тенденций, которые, хотя и противоположны, тем не менее проникают друг в друга, Фрейд впервые, пусть даже и бессознательно, заложил основы будущей диалектико-материалистической психологии[57]. Первоначально влечениям к самосохранению (голоду) противопоставлялись сексуальные влечения (любовь). Позднее влечением, противоположным сексуальности, стало деструктивное влечение, или влечение к смерти. Первоначальная аналитическая психология исходила из основного принципа: Я и внешний мир; ему соответствовала противоположность: либидо Я и объектное либидо. Противоположность: сексуальность и страх, хотя и не понималась как основная противоположность психического аппарата, тем не менее играла важную роль при объяснении невротического страха. Согласно этой первоначальной гипотезе, либидо при торможении своего прорыва к подвижности и к сознанию преобразуется в страх; позднее Фрейд снова ослабил (на мой взгляд, совершенно несправедливо) эту связь между сексуальностью и страхом[58]. Можно показать, что эти различные противоположности не случайно оказываются рядом друг с другом, а закономерно друг из друга выводятся. Речь идет лишь о том, чтобы понять, в чем состоит первичная противоположность и каким образом, т. е. в результате каких влияний на аппаратуру влечений, происходит развитие дальнейших противоположностей.
На примере наших случаев, равно как и любого другого, который мы достаточно глубоко анализируем, мы можем констатировать, что в основе всех реакций лежит не противоположность, скажем, любовь и ненависть или эрос и влечение к смерти, а противоположность между Я («Персоной», Оно = наслаждающимся Я) и внешним миром. Из биопсихического единства личности вначале происходит только стремление устранить внутреннее напряжение, каким бы ни был его источник – голод или сексуальность. Без соприкосновения с внешним миром осуществить его невозможно. Поэтому первым побуждением каждого живого существа должно быть стремление к соприкосновению с внешним миром. Психоаналитическая точка зрения, что голод и либидинозная потребность являются противоположностями и тем не менее у младенца в начале психического развития переплетены друг с другом, поскольку либидинозные раздражители в зоне рта («удовольствие от сосания») обеспечивают прием пищи, при ближайшем рассмотрении ведет к удивительным и неожиданным выводам, если учесть при рассмотрении поставленных нами вопросов представления биолога Гартманна о функции поверхностного напряжения в органах. При условии правильности теории Гартманна, которая в определенном месте дополняется исследованиями Краусса и Цондета, психическая энергия должна происходить из простого физиолого-механического, обусловленного химизмом клеток поверхностного напряжения, которое образуется в различных тканях человеческого тела, наиболее отчетливо – в вегетативной системе и придаточных органах (кровеносной и лимфатической системе). Следовательно, нарушение физиохимического равновесия, которое вызывается этим напряжением, оказывается двигателем поведения – вероятно, в конечном счете также и мышления (подобно пробному действию). Однако, как показывает рассуждение, эти нарушения, например осмотического равновесия ткани органов, бывают в принципе двоякой природы: один вид характеризуется сокращением ткани вследствие утраты тканевой жидкости, другой – наоборот, растяжением ткани органа вследствие увеличения содержания жидкости. В обоих случаях возникает неудовольствие; но если в первом случае возникает низкое давление из-за снижения поверхностного напряжения и соответствующее чувство неудовольствия, которое можно устранить только приемом новых веществ, то во втором – собственно напряжение, также с соответствующим ощущением неудовольствия; но на этот раз напряжение может быть устранено только путем разрядки, т. е. выбрасывания веществ. Только последний из этих способов связан со специфическим удовольствием, тогда как при первом лишь устраняется неудовольствие.
В обоих случаях имеет место «влечение», в первом мы узнаем голод и жажду, во втором – первичную схему оргазмической разрядки, которая присуща всем эрогенным, т. е. сексуальным, напряжениям. В биофизиологическом отношении оказывается, что примитивный организм, скажем одноклеточный, должен центрально опустошаться и периферически переполняться плазмой, т. е. должен испытывать напряжение, когда, например, поглощает крупинки пищи, т. е. когда хочет устранить низкое давление внутри себя. Выражаясь нашим языком, он должен с помощью либидинозного механизма приблизиться к внешнему миру, чтобы устранить «низкое давление», подобное голоду. И наоборот, рост, копуляция, деление клеток полностью находятся под знаком либидинозной функции, которая отличается напряжением периферии с последующей разрядкой, т. е. уменьшением поверхностного напряжения. Таким образом, сексуальная энергия всегда служит удовлетворению потребности в пище, тогда как удовлетворение потребности в пище, напротив, приводит к приему тех веществ, которые благодаря физиохимическим процессам в конечном счете ведут к либидинозному напряжению. Если прием пищи – это основа существования и либидинозных функций, то последние являются основой продуктивной активности, в том числе первичной – движения. Эти биофизиологические факты полностью подтверждаются на более высокой ступени организации психического аппарата: голод нельзя сублимировать, сексуальная энергия, напротив, изменяема, продуктивна; это основывается на том, что при удовлетворении голода устраняется только негативное состояние и не продуцируется удовольствие, тогда как при удовлетворении сексуальной потребности происходит выбрасывание, т. е. производство в наиболее простой его форме и, кроме того, обеспечивается разрядка удовольствия, что по пока еще совершенно непонятному закону побуждает к повторению действия; это повторение, возможно, составляет важную часть проблемы памяти. Таким образом, голод является признаком наступившей потери энергии, удовлетворение потребности в пище не продуцирует энергии, которая проявилась бы как действие (расходование энергии); оно означает лишь устранение дефицита. Как бы ни был непонятен этот факт, тем не менее психоаналитический эмпирический тезис, что трудовая деятельность представляет собой видоизмененный либидинозный энергетический процесс и нарушения в работе теснейшим образом связаны с нарушениями либидинозной экономики, в конечном счете, по-видимому, обосновывается описанным различием двух основных биологических потребностей.
Вернемся теперь к вопросу о противоположности стремлений. Итак, первоначально они не составляют биопсихическое единство, несмотря на возможные филогенетические задатки аппарата, а одна часть противоположности репрезентируется внешним миром. Противоречит ли это гипотезе Фрейда о внутренней противоположности стремлений? Мы можем сразу увидеть, что это не так. Это лишь вопрос о том, задана ли внутренняя противоположность, внутренний дуализм, с самого начала биологически или же образуется только в столкновении физиологического аппарата потребностей с внешним миром[59] и является ли первая противоположность стремлений внутри человека противоположностью влечений или чем-то другим. Будем исходить из амбивалентности.
«Амбивалентность чувств» в смысле одновременной реакции любви и ненависти – это не биологический закон, а скорее социально обусловленный продукт развития. В задатках заложена только способность биопсихического аппарата реагировать на раздражители внешнего мира способом, который может (но не должен) развиться в хроническую установку, называемую нами амбивалентностью. Этот феномен лишь на поверхности означает колебание между стремлениями к ненависти и любви. В более глубоком слое, соответствующем более ранней ступени развития, колебание, промедление, нерешительность и другие признаки амбивалентности следует понимать исходя из постоянно стремящегося вперед либидинозного побуждения, которое регулярно сдерживается страхом перед совершением действия. Вместо любовного побуждения очень часто, а у компульсивного характера регулярно, возникает побуждение ненависти, которое в глубине продолжает преследовать цель любовного побуждения и одновременно сдерживается тем же страхом, что и сексуальное побуждение. Таким образом, амбивалентности в зависимости от глубины ее функции и от происхождения соответствуют три формулы:
