снижаются отметки в школе.
У детей с депрессией уменьшается количество близких друзей, а имеющиеся контакты не длятся долго. Они более застенчивые, и их дразнят больше, чем здоровых детей. Им труднее сосредоточиться.
Дети в депрессии чаще отвлекаются и быстрее устают; они получают значительно более низкий балл за стандартные тесты. Если подобная тенденция сохранится, ребенок не справится с общей нагрузкой и его будут «вести» по программам, которые не позволят ему по-настоящему реализовать свой потенциал.
Текущий коэффициент распространенности депрессии среди детей неизвестен из-за сложностей с диагностированием. Оценки варьируются от нескольких десятых частей процента до 15–20 % – показателя, определяемого для взрослого населения. Согласно одной оценке, по-видимому соответствующей реальности, примерно 10 % детей страдают от первого депрессивного эпизода до достижения двенадцатилетнего возраста. Все хорошо знают: число суицидов среди подростков – частотного результата депрессии – сегодня растет. Однако и у маленьких детей все чаще отмечаются мысли о смерти, суицидальные желания и саморазрушающее поведение (что неверно истолковывается взрослыми как рискованные или опасные игры). Восьмилетняя девочка пришла в школу со следами веревки на шее; она объяснила матери, что повредила кожу в процессе игры, но вот обмануть школьную медсестру ей не удалось.
Мысль о том, что ребенок может думать о совершении самоубийства, ужасает. Мы можем согласиться с этой мыслью в теории, но в реальной жизни, когда мы сталкиваемся с таким ребенком (даже в собственной семье), включается наше отрицание. Каждый детский терапевт знаком с историями о вроде бы заботливых родителях, которые не смогли или не захотели предпринять элементарные четкие меры безопасности – убрать лекарства, избавиться от оружия – с целью защитить ребенка или подростка с суицидальными настроениями. Терапевты, учителя, врачи и другие люди, знающие ребенка, также бывают обманутыми, при одновременной очевидности для третьей незаинтересованной стороны его глубокого депрессивного состояния; порой они находятся слишком близко, чтобы за деревьями увидеть лес.
В одном недавнем исследовании выяснили: высокий процент взрослых респондентов считают детскую депрессию серьезной проблемой, требующей вмешательства, при этом многие из них с большой неохотой рекомендуют родителям обсуждать здоровье ребенка с посторонними (за исключением специалистов) [249]. Получается, взрослые все еще очень пугаются депрессии у детей и расценивают ее как постыдный факт, должный оставаться в тайне. Но это лишь подкрепляет отрицание. Не помогает и то, что определенные СИОЗС, которые могут стать огромной помощью для тяжелобольных юных пациентов, иногда повышают риск совершения суицида. В любом случае дети с депрессией должны быть под тщательным наблюдением.
В моей практике большинство взрослых пациентов сообщали: депрессия начала их беспокоить лишь во время учебы в колледже или в раннем взрослом возрасте; но у многих депрессивные эпизоды происходили в детстве, и их текущие депрессивные переживания тесно связаны с тем, как они чувствовали себя тогда, – с безнадежностью, одиночеством, ощущениями никчемности, неполноценности. Мало кто обращал особенное внимание на состояние пациентов в их детстве. Скорее всего, они были подавлены из-за недоступности родителей по какой-либо причине – их занятости, тяжелой работы, алкогольной зависимости, возможно, собственной депрессии.
Сегодня дети растут в мире, полном страха. Все наше общество до сих пор оправляется от 11 сентября 2001 г. и угрозы терроризма, и дети также испытывают это влияние. В детском саду им рассказывают об опасностях общения с незнакомцами; в четвертом классе или еще раньше их предостерегают от угрозы употребления наркотиков; в средней школе им дают информацию о СПИДе. Из телевизора вещают о том, как политики дискредитируют себя, спортивные звезды злоупотребляют наркотиками, финансисты обманывают людей, но никто не берет на себя ответственность. Доверять никому нельзя. Нет соседей или бабушек с дедушками, чтобы помочь родителям с воспитанием детей. Раньше вовлечение общины было привычной практикой, сейчас же общины нет. Задача возлагается единственно на плечи родителей и специалистов, которые, по-видимому, все больше и больше расходятся во взглядах. Родители и дети одинаково перегружены массовой культурой, не имея системы поддержки для закрепления каких-либо альтернатив.
Однако родители обязаны найти силы и способ взять ситуацию в свои руки. Эмоциональная доступность родителей для детей – вероятно, единственный ключевой фактор в последующем развитии депрессии. Вспомните: в Главе 4 мы освещали то, как детские переживания влияют на функционирование мозга взрослого человека и что отношения с родителями – важнейший опыт детства. Это может напугать родителей, но вам не нужно знать много или иметь квалификацию, чтобы быть «достаточно хорошим» родителем. Необходимо проведение времени с ребенком: времени, когда вы не захвачены идеей обязанности работать беспрерывно и быть более «продуктивными».
Хорошее воспитание – простая и естественная вещь. Даже если ваши родители были небрежными, давайте своему ребенку то, в чем вы, согласно своим воспоминаниям, нуждались и чего не получали в детстве.
Если вам удается быть достаточно включенными и сонастроенными с ребенком, понимать его чувства, значит, вы знаете, что делать. Эмпатия сама по себе служит крайне важным фактором.
Один из моих лучших учителей, объясняя механизм усвоения ребенком от родителя здоровой самооценки, использовал аналогию с велосипедом. Сначала, когда маленький ребенок учится кататься на двухколесном велосипеде, он нуждается в буквальной поддержке родителя. После того как тренировочные колеса убраны, родитель продолжает поддерживать и направлять: он бежит рядом с юным велосипедистом с одной рукой на руле для управления и другой – на сиденье, чтобы держать велосипед. Постепенно, когда у ребенка сформируется чувство баланса и он бессознательно поймет принципы движущей силы, скорости и гироскопического постоянства, ему нужно будет все меньше и меньше поддержки. Вскоре родитель отпускает руль, оставляя руку на сиденье, но лишь слегка прикасаясь к нему, бежит рядом и подбадривает ребенка с помощью слов и эмоций. В определенный момент родитель отпускает и сиденье, но все еще бежит рядом и, возможно, протягивает руки, чтобы поймать ребенка в случае падения. Ребенок слышит шаги родителя и не осознает поначалу, что уже самостоятельно контролирует ситуацию. Навыки, оценка и уверенность родителя становятся частью личности ребенка. Родитель и ребенок осуществили очень сложную и безмолвную передачу знаний и контроля от одного к другому. Необходимые умения были переданы через совместный опыт, а не объяснение. Во многом таким же способом родитель учит ребенка тому, что он заслуживает любви и справедливости и тому, что его ждет светлое будущее.
Но сегодня возможность быть близкими и сонастроенными с детьми все больше ограничивается. Экономика требует, чтобы матери возвращались на работу вскоре после рождения ребенка. Они возвращаются, и их внимание разделяется. Женщины – а также мужчины, берущие на себя основную часть обязанностей по уходу за детьми, – сейчас балансируют между карьерой и семьей, а это тяжело. Это может отвлекать родителей и заставлять их чувствовать вину, затруднять поиск
