Это вселяло дикий ужас и страх. Это было генетическое заболевание. Оно не могло быть следствием человеческой ошибки, человеческого зла. Эти жуткие болезни, которые я увидел, совершенно отвратили меня от всякого Бога, который, как предполагалось, был исключительно всемогущ и добр. Если Он был всемогущ, как Он мог быть добр, если на Нем лежала ответственность за такое страдание? <…> Жизнь была абсурдом. Мы были абсурдом… [37]
Уже в университете Лэйнг познакомился с буднями психиатрических больниц. В течение трех месяцев во время обучения он стажируется в психиатрическом отделении Больницы на Дьюк-стрит. Уровень психиатрической помощи оставлял там желать лучшего, использовался весь спектр бытовавших тогда методов: инсулиновые комы, медикаментозная терапия и пр. Однако заведующий отделением уже шел на шаг впереди по отношению ко всему остальному психиатрическому миру: он был активным противником электрошока, и электрошок в отделении был строго-настрого запрещен.
В общем, Лэйнг был весьма успешным студентом, все ожидали блестящей сдачи выпускных экзаменов в начале 1950 г. Но неожиданно он провалил абсолютно все испытания, что по тем временам было практически неслыханным позором. Сам он тогда объяснял провал лишь одной своей особенностью – он иногда путал левое и правое, а также дозы лекарств, поэтому на экзамене в ответ на вопрос о дозировках барбитуратов выказал полнейшее смятение, не назвал и дозировки аспирина. Его словно переклинило. При повторной попытке в конце декабря 1950 г. все экзамены были успешно сданы. И 14 февраля 1951 г. Рональд получил диплом выпускника медицинского факультета университета Глазго.
Между этими двумя попытками Рональд работает в психиатрическом отделении больницы в Стобхилле, в пригороде Глазго. Здесь на лечении находилось около восьмидесяти пациентов (40 мужчин и 40 женщин), больных летаргическим энцефалитом. Именно здесь он окончательно понимает, чем он хочет заниматься дальше: неврологией, нейропсихиатрией, психиатрией и гипнозом.
Надо сказать, что родители восприняли этот выбор без восторга. Отец просто не знал, что это за наука, мать же считала, что психиатрия имеет дело лишь с «грязью», набитой в людских головах, ибо таким словом она обозначала любые отклонения от того, что она считала нормальным. И вот ее сын, вместо того чтобы стать настоящим врачом-хирургом, решил возиться в этой грязи [38] .
Климат эпохи, климат психиатрии
Когда Лэйнг пришел в медицину и в те времена, когда он выбрал психиатрию, эти области переживали времена трансформаций, и трансформации эти во многом были движимы социально-экономическим и интеллектуальным климатом пятидесятых-шестидесятых. В 1967 г. в работе «Политика переживания» он напишет: «Во взглядах на проблему психического здоровья и психической болезни происходит перманентная революция как в рамках самой психиатрии, так и за ее пределами. Клинический подход уступает место позиции, соединяющей в себе экзистенциальный и социальный подходы» [39] . Начался этот процесс в начале века и к 1960-м достиг своей кульминации.
Одним из поворотных событий на пути к трансформациям стало развитие психоанализа. Психоанализ являлся первой маргинальной теорией, не вписывающейся ни в одну из областей медицинского знания. Возможно, именно по этой причине он занял одно из центральных мест в процессе интеграции философии и психиатрии в XX в. Он во многом подготовил развитие антипсихиатрии в силу двух особенностей. Во-первых, в своем пространстве он первые соединил медицину и психиатрию с философской и общегуманитарной мыслью, представив первый опыт гуманитаризации учения о психической патологии. Во-вторых, вследствие такого соединения Фрейд выработал специфическое учение о микросоциальных и внутрипсихических предпосылках неврозов. Стало быть, психоанализ представил первый опыт маргинальности как по своему статусу, так и по содержанию.
Дело в том, что метод Фрейда был не философским и не психологическим, а клиническим, медицинским. Как подчеркивает Л. Бинсвангер: «Чтобы правильно понимать великие идеи Фрейда, не нужно, следовательно, исходить из психологии – ошибка, которую я сам делал некоторое время. <…> Но если понятия понимаются – как желал Фрейд – биологически, тогда они легко вписываются в психиатрическую мысль…» [40] . «Соратник» Лэйнга по антипсихиатрическому движению и его критик Томас Сас в ряде работ анализирует роль психиатрии на рубеже веков. Тогда психиатрия была отделена от неврологии. При этом психиатрия несла функцию ограждения общества от безумных. Неврология, в свою очередь, имела дело с органическими поражениями. Еще Ж. Шарко, оказавший значительное влияние на Фрейда, пытался найти органическую подоснову истерических параличей. В конце XIX столетия быть психиатром означало работать врачом в государственной психиатрической системе. Фрейд никак не мог быть психиатром, он был лишь невропатологом. Но к неврологии, как к чистой медицине, душа у Фрейда не лежала. По этой причине он предложил метод психоанализа, маргинальный по отношению как к психиатрии, так и к неврологии [41] .
С опорой на маргинальный по своему статусу метод Фрейд вывел изучение психического заболевания из предметной области неврологии и психиатрии, указав на возможность создания междисциплинарной теории. Отталкиваясь от описания причин психической патологии (для Фрейда главной психической патологией была истерия), эта маргинальная теория пыталась не только объяснить патологию, но и дать целостную картину функционирования человека в мире. Именно целостную, поскольку психоанализ не принадлежал ни к одной научной дисциплине и не мог, соответственно, использовать конкретно-научную методологию и термины. Тем самым Фрейд, вольно или невольно, сделал первый шаг на пути к гуманитаризации науки о душевных болезнях, а впоследствии – к сближению клинического и медицинского способов мышления. Все частные достижения Фрейда служат тому доказательством.
Фрейд впервые попытался описать не просто клиническую картину истерии как набора симптомов, а «истерическое» бытие в мире. И Лэйнг это прекрасно понимал. Психоанализ Фрейда впервые приоткрыл внутренний мир психически больного, описав психопатологию как переживание, но тут же создал теорию, которая исключала всякую возможность увидеть и понять это переживание.
Как известно, Фрейд начал свою клиническую деятельность в рамках немецкой традиции, которая всегда давала психическим расстройствам анатомические и физиологические объяснения. Именно естественно-научное понимание человека и лежит в основе положения о механистической инстинктивной детерминации психической жизни. Л.Бинсвангер подчеркивает:
...
Редукционная диалектика, которую Фрейд использовал для создания своей теории человека, – это до последней детали диалектика естествознания [42] .
При этом Фрейда как естествоиспытателя интересовал вопрос о том, как вещи стали таковыми, а не о том, какими они были в действительности (проблема истории) или какие они есть в действительности (проблема психологии). В итоге получилась концепция естественного человека и его инстинктивной природы.
Преодоление ограничений метода и теории Фрейда толкало исследователей на поиски новых решений и выдвижение новых гипотез. Построить целостную теорию функционирования человека в мире на основании психоанализа, как показала его критика, невозможно. Лишь только когда выберут другой вектор «от философии» (после обращения к феноменологии и экзистенциализму), будут частично преодолены ошибки Фрейда. Но для этого необходимо, чтобы возникла возможность совместить клиническое мышление с философским, чтобы сама психиатрия пошла по пути гуманитаризации.
XX в. приносит психиатрии новый диагноз. В 1911 г. Юрген Блейлер вводит термин «шизофрения» [43] , которым обозначает группу психозов, объединенных на основе трех общих характеристик: а) расщепления психических функций на независимые комплексы (впервые используется термин «схизис»), б) ассоциативных расстройств и в) аффективных расстройств. Тем самым Блейлер впервые в истории психиатрии предлагает определять шизофрению по «невидимым глазу» признакам, не по синдромам, а по стертым симптомам.
Введением этого термина он одновременно и укрепляет позиции психиатрии как закрытой науки, и расшатывает их. Ю. В. Каннабих пишет:
...
Блейлер стоит на рубеже новейшей эпохи. Шизофрения, учил он, гораздо чаще протекает в скрытых формах с мало выраженными признаками, чем в формах явных с законченной симптомологией. <…> В этих мыслях сказалось характерное знамение времени: психиатрия вышла из стен своих специальных больниц и в виде «малой психиатрии» проникла в самую гущу повседневной жизни [44] .
Шизофрения стала основной темой творчества Лэйнга и самым распространенным диагнозом психиатрии 1960-х. Алек Дженер даже подчеркивает, что, возможно, этот всплеск шизофрении был вызван неким неизвестным вирусом, аналогичным вирусу летаргического энцефалита 1930-х гг. [45]
