С. 69. Симон де Монфор погиб при осаде города Тулузы (якобы в 1218 году) при уникальных обстоятельствах. Во время осады Тулузы «камень, выпущенный баллистой, поразил Симона де Монфора в голову». В другом изложении рассказ выглядит так: «Он был убит камнем, выпущенным военной машиной, удачно установленной на стенах Тулузы и управляющейся, как гласит история, женщинами и девушками» (А. Мишель)…Обратимся теперь к «древнему» миру. Во всей «античной» истории известен только один случай, когда выдающийся полководец был убит камнем, брошенном в него женщиной. Камень попал ему в голову. Это — известный «античный» Пирр. Он описан в «античных» источниках как крупный македонский полководец. Вот рассказ Плутарха о гибели Пирра при штурме города Аргоса. Старуха — жительница Аргоса «глядела на битву и, увидев, что сын её вступил в единоборство с Пирром… сорвала с крыши черепицу и обеими руками бросила в Пирра. Черепица ударила его в голову ниже шлема и перебила позвонки у основания шеи». Смертельно раненный Пирр падает с коня и умирает.
Откроем Библию. В ней также описан только один случай, когда известный полководец был убит камнем, брошенным женщиной и попавшим ему в голову. Это — библейский царь Авимелех.
Разные (и, по-видимому, разноязычные) летописцы назвали одного и того же полководца по-разному. Одни записали его имя как граф Симон де Монфор. Другие — македонский полководец Пирр. Третьи — царь Авимелех.
Снова открываем Библию. Под именем библейской башни Сихема здесь, вероятно, выступает самый известный катарский (скифский) замок Монсегюр.
С. 72. А известный памятник, стоящий сегодня на месте сожжения монсегюрских катаров, возможно, является памятником жителям библейского города Сихем (из книги Судей). Это место у стен замка Монсегюр называется Полем Сожжённых.
Оказывается, и в советское время начинающему врачу и учёному из провинции можно было узнать о своих великих предках в Европе. Передо мной «Заметки о путешествии по югу Франции» Проспера Мериме (25), купленные у букиниста 30 лет назад, добросовестно прочитанные и непонятые: не было ключей к высветившимся тайнам. Которые есть в книгах ФН. Теперь уже кажется, что и молодой Мериме не сумел или не захотел найти подобных ключей: должность главного инспектора исторических памятников не предполагает чрезмерной независимости суждений.
Сегодня уже ясно, что юг Франции и север Италии — это бывшая территория расселения катаров. Но всем известный автор «Кармен» из XIX века не рискнул разгадывать «чужие» тайны, лишь упоминая несколько раз малопонятных ему альбигойцев, и заявляет себя, прежде всего, как наблюдателя — эстета или архивариуса, но не Русской, а «всем известной» фантомно-химерической Римской империи, якобы, тысячелетней давности. Какой бурный восторг вызывают у него обломки «римских» строений и — серьёзное разочарование, когда они не попадаются взору: «С. 142. Поразительно, что в столь древнем городе, как Марсель, сохранилось так мало следов греческого и римского владычества»! Но резко замолкает его муза, когда он наталкивается на следы «варваров», то есть наших предков (которые, согласно ФН, и создали почти все аристократические роды Европы). Сохранившиеся остатки византийских шедевров на зданиях он не склонен связывать с ордынскими завоевателями и сарацинами, но нередко говорит о погроме исторического наследия: «С. 171.Елисейские поля, которые ныне служат местом для прогулок жителей Арля, некогда были обширным кладбищем, о чём свидетельствует огромное количество античных саркофагов, извлечённых из земли в различные эпохи; немалое их число до сих пор ещё сохранилось вдоль дороги. Во всех окрестных фермах животные пьют воду не из корыт, а из каменных или мраморных саркофагов; через многочисленные канавы… люди переходят по крышкам каменных саркофагов, заменяющих мостки». Автор находит виновников разрушения не только в лагере «варваров», но и среди своих соотечественников, прежде всего протестантов и санкюлотов. «С. 131. Во время революции отбили головы всем святым, украшавшим сводчатые перемычки над главным входом» в церковь (город Экс). В Монпелье «кафедральный собор, частично разрушенный протестантами во время гражданских войн, заслуживает упоминания лишь благодаря величине своего корабля да необычайной паперти». Мериме на основании скалигеровских построений смело датирует основание многих церквей началом второго тысячелетия, хотя нет и подлинных документов (он часто упоминает о фальшивых), да и не могло быть, потому что Иисуса Христа распяли в XII веке, а многие территории не были и заселены. Но практически везде отмечает стремление местного духовенства и власти к значительному удревлению своей истории (так, чтоб ордынцы им и присниться «не могли»). А вот пирамиды, нежданно представшие взору маститого чиновника, вызвали потрясение своей ненужностью для известной и общепонятной «французской» истории. «С. 41. Прежде чем расстаться с древним Отеном, мне остаётся сказать несколько слов о странном памятнике, находящемуся неподалёку от города, в селении Куар; это пирамида с квадратным основанием, достигающая пятидесяти футов в высоту. Она сложена из довольно больших неправильной формы камней, схваченных очень прочным цементом. Её облицовка повсюду разрушена… В древности высота пирамиды была, должно быть, значительно больше…Одни называют пирамиду галльским памятником и…превращают её в гробницу Дивиктиакуса… Другие…превращают её из гробницы в некий маяк, сигнальную башню, причём не галльскую, а римскую. Ожесточённо споря о названии и происхождении пирамиды, обитатели Отена совершенно не заботятся о сохранении этого памятника. И углубление, проделанное в пирамиде в исследовательских целях, ныне занято семейством свиней».
Подобное сооружение меньшего размера встретилось путешественнику и во Фрежюсе, но следующие заметки будут для нас поинтересней: «С. 72. По дороге из Вьена в Дофине… встречаешь необычайный памятник, который называют «Игла» или «Пирамида». Это в самом деле четырёхгранная пирамида, частично полая (моё выделение); она покоится на высоком четырёхугольном основании, в котором пробиты четыре арки…Отсутствие резного орнамента на опоре одной из колонн позволяет сделать вывод, что памятник так и не был окончен, ибо римляне, как известно, высекали на месте различные архитектурные детали. Низ пирамиды или… перекрытие её опоры образовано пятью плоскими камнями очень большого размера. Весь памятник построен из тёсаных камней, с удивительной точностью подогнанных друг к другу. Нигде не заметишь и следа цемента»!
Вероятно, сегодняшним французским египтологам можно было бы именно в этих местах убедиться в правоте химика И. Давидовича (см. выше), не выезжая за пределы своей страны. Но, как теперешние чиновники от науки, так и Проспер Мериме ограничились только констатацией.
В городе Перпиньяне (с. 229) он выделяет постройки, осуществлённые при Карле V, и даже рассказывает легенду о том, как тот собственноручно убил спящего часового, но, вероятно, не рискнул бы публиковать свои заметки, если бы мог знать, что так называемый Карл V есть придуманный Скалигером и его сообщниками персонаж-прообраз русского царя Ивана IV «Грозного».
В Эльне обнаруживается кафедральный собор, дважды (какая точность!) разоряемый и опустошаемый сарацинами. Но есть описание весьма интересного для нас барельефа на здании (с. 236). Он «изображает епископа, который стоит… в окружении двух ангелов. Обращает внимание форма митры епископа — очень низкой и вырезанной спереди; по-моему, она старинная. Византийский стиль сказывается в изображении одежд епископа и его мантии: она вся в мелких складках, богато вышита и украшена драгоценными камнями и жемчугом». Здесь впору вспомнить, что Папа Иннокентий III, изображённый на одной из фресок Рафаэля («Диспут»), был никем иным, как русским князем Иваном Калитой! (12, с. 190).
При описании г. Оранжа также есть интересная страница: «Надписи, которые можно было прочесть на трофейных щитах, ныне настолько стёрлись, что их невозможно разобрать. Имя Mario… — единственное, доступное прочтению. На большей части щитов, имеющих форму удлинённого и усечённого на концах ромба, расположены с внешней стороны резные украшения в виде полумесяца.(!) Я считаю, что это всего лишь орнамент, который был в ходу у какого-то варварского народа, и отвергаю толкование, согласно которому это — почётный знак, украшавший щиты почёта, выдававшегося римским солдатам, отличившимся в сражениях. Что означает скульптура женщины, всунувшей палец в ухо, ещё менее понятно; её принято именовать сивиллой Мария».
Мы вернёмся к этим суждениям писателя через несколько страниц, а пока скажем, что поездка на юг Франции, вероятно, сыграла важную роль в жизни Мериме и в том, что он становится позднее не только знатоком русской истории (в том числе, вероятно, и этрусской), но и переводчиком на французский язык произведений Пушкина, Гоголя, Тургенева.
