протяжении большей части его известной истории особенность — модель колебаний, изменений, даже слияния между различными общинными, национальными, территориальными, культурными и правовыми идентичностями. Есть такая имманентная особенность человеческого поведения — делить мир на своих и чужих. Древний Ближний Восток знал много таких разделений: на родичей и посторонних, евреев и язычников, греков и варваров, граждан, метеков и пришельцев и так далее. Была и уже знакомая иудеям и христианам дихотомия между правоверными (единоверцами) и неверными (всеми остальными). В исламские времена это стало и доныне остается самой важной линией разделения, затмевающей все остальные.
Разделение на две эти группы, конечно, бывает разным. Правоверные нас здесь не волнуют. Неверные в большинстве мусульманских теоретических дискуссий подразделяются в соответствии с двумя основными классификациями — теологической и политической. Теологическая классификация проводит разделение между теми, кто следует монотеистической религии, основанной на откровении, и теми, кто этого не делает. Обладатели такого откровения известны как ахль аль-китаб, «народы Книги» — термин, обычно используемый в отношении евреев, но также применимый и к другим религиозным общинам, обладающим признанными писаниями.
Коран считает иудаизм, христианство и довольно проблематичную третью религию сабиев {16} ранними, неполными и несовершенными формами самого ислама и поэтому содержащими истинное, хотя и искаженное Божественное откровение. Включение сабиев, о которых не очень понятно, кто это такие, позволило в юридическом толковании расширить толерантность, предоставляемую евреям и христианам, прежде всего на зороастрийцев в Персии, затем на индуистов в Индии и на другие группы. На общины, исповедующие признанные религии, распространялась терпимость исламского государства. Им разрешалось исповедовать свою религию при соблюдении определенных условий и пользоваться определенной степенью общинной автономии. Не попавшие в эту категорию, другими словами, те, кто классифицировался как многобожники и идолопоклонники, не могли претендовать на терпимость со стороны исламского государства; выбор им, действительно, согласно закону, оставался между Кораном, мечом или рабством.
Трудную проблему представляют собой монотеистические религии, возникшие после прихода ислама, особенно те из них, которые возникли внутри мусульманской общины, такие как бахаи в Иране и ахмади в Индии. Адепты таких религий не могут быть отвергнуты ни как невежественные язычники вроде азиатских многобожников или африканских анимистов, ни как устаревшие предшественники вроде евреев и христиан, и само их существование бросает вызов исламскому учению о совершенстве и завершенности откровения Мухаммеда. Мусульманское благочестие и исламские власти всегда испытывали большие трудности в определении своего отношения к таким постисламским монотеистическим религиям.
Политическая же классификация проводила грань между теми, кто был завоеван или подчинился власти ислама, и теми, кто этого не сделал. В мусульманском праве и на практике отношения между мусульманским государством и подчиненными ему немусульманскими общинами, на которые распространяется его терпимость и защита, регулируются договором под названием зимма, а те, кто подпадает под этот договор, известны как ахль аль-зимма («люди договора») или более кратко — зимми {17}. По условиям зиммы, эти общины получают определенный статус в случае безоговорочного признания главенства ислама и превосходства над ними мусульман. Это признание выражалось в уплате подушного налога и соблюдении ряда ограничений, подробно определенных священным законом {18}.
Вторая категория неверных в этой политической классификации — это те, кто еще не завоеван и не подчиняется мусульманской власти. Земли, где правят мусульмане и господствует мусульманское право, называются Дар аль-ислам, «Дом ислама»; а вот внешний мир, где обитают и правят неверные, — это Дар аль-харб, «Дом войны». Он называется так потому, что между царством ислама и царствами неверных существует канонически обязательное вечное состояние войны, которая будет продолжаться до тех пор, пока весь мир либо не примет послание ислама, либо не подчинится правлению тех, кто несет его. Эта война именуется джихад, что обычно переводится как «священная война», хотя основное значение слова — стремление или борьба, здесь это борьба за Бога. Есть некоторые параллели между мусульманской доктриной джихада и раввинистической еврейской доктриной мильхемет мицва («заповеданная война»), или мильхемет хова («обязательная война»), с тем важным отличием, что еврейское понятие ограничивается одной страной, в то время как исламский джихад охватывает весь мир {19}.
Немусульманину, жителю Дар аль-харб, может быть позволено посещать мусульманские земли и даже проживать там в течение определенного времени, и на это время он получает так называемый аман, своего рода гарантию безопасности. Тот, кому предоставлен аман, называется мустамин, и это особый правовой статус: прибывший в качестве торговца или посланника немусульманин, который пробудет определенное время под властью мусульман. Он не является зимми и не облагается ни подушным налогом, ни иными ограничениями.
В мусульманском праве подробно говорится о предоставлении амана: когда, кем, кому и на каких условиях он может быть предоставлен. В принципе аман предоставляется на ограниченный период времени, и пришелец, ставший постоянным жителем, должен изменить свой статус с мустамин на зимми. Но на практике аман, как правило, обновляется ежегодно, и общинам — резидентам иностранных торговцев разрешается сохранять этот статус. Граждане иностранного государства могут воспользоваться коллективным аманом, предоставляемым их правительству. Примечательно, что статус мустамин, по некоторым юридическим интерпретациям, распространялся лишь на христианских подданных христианских государств. Европейские евреи, путешествующие по Османской империи, иногда, особенно в поздние времена, рассматривались как граждане или подданные своих стран, пользующиеся предоставляемым им коллективным аманом; а в другое время они декларировались как евреи наравне с османскими евреями, получая все преимущества и недостатки этого статуса. В некоторых османских документах фраза кафир яхудиси («еврей неверных») обозначает евреев — подданных христианских государств. Аналогичным образом в Персии мусульманские суннитские подданные российских царей не могли пользоваться экстерриториальными привилегиями, предоставляемыми российским подданным, но рассматривались как мусульмане-сунниты, что не всегда было благом для них в шиитском государстве {20}.
Дискуссии как по зимме, так и по аману касаются положения немусульман — коренных или приезжих — на мусульманских территориях. Другое дело положение мусульманина, как постоянно проживающего, так и приехавшего на время, на немусульманской территории. В классических исламских источниках вопрос этот обсуждается очень мало, потому что он редко возникал. В первые века, когда были сформулированы основные принципы мусульманского права и теологии, ислам постоянно распространялся и его влияние расширялось. Если в ходе военных действий территория оказывалась ненадолго утраченной, власть над ней всегда можно было быстро восстановить. Не имелось никаких оснований сомневаться в том, что ислам станет распространяться до тех пор, пока в не особо отдаленном будущем священная война не достигнет конечной цели и весь мир не будет включен в «Дом ислама». Отступление, утрата территории и населения, переход их под правление неверных —
