покрытого шерстью, обитающего вместе с дикими зверями, но наделенного даром речи. Гильгамеш с готовностью вступает с ним в схватку. Но ни один из них не может одолеть противника, и в конце концов они проникаются доверием друг к другу и становятся друзьями. Удивительно, но одно из древнейших сохранившихся литературных произведений в мире оказывается посвящено дружбе!
Вдвоем герои возвращаются в Урук, и тут происходит романтическая история, смешавшая все карты. На городской стене их встречает сама великая богиня Иштар. Она влюбилась в Гильгамеша и предлагает ему брак. Но царь дает ей грубую отповедь, насмехается над ней, припоминает, какая участь постигла предыдущих ее супругов [11]. Оскорбленная богиня обращается к богам, требуя возмездия, и те создают небесного быка, рев которого подобен раскатам грома. Гильгамеш и Энкиду побеждают чудовище, чем вызывают еще больший гнев небожителей. Энкиду видит сон, из которого узнает, что он проклят и скоро умрет. Через несколько дней он действительно покидает земной мир.
Гильгамеш, потерявший друга, в отчаянии. Он вдруг понимает, что сила и власть не защитят от смерти и его самого. Но, возможно, где-то существует от нее лекарство?
Поиски приводят его на край земли. Он двенадцать часов блуждает без света (идет тропою солнца, путешествующего ночью во тьме), а затем наконец попадает к Утнапишти [12], единственному человеку, выжившему после потопа. Тот рассказывает, что совет богов даровал ему бессмертие, но вряд ли еще раз соберется ради Гильгамеша. Однако можно попробовать пройти испытание-инициацию – не спать семь суток. Вероятно, с помощью такого ритуала предлагалось воссоздать прохождение тех же препятствий, которые преодолел Утнапишти, семь дней бодрствовавший в ковчеге. (О, эта сила и власть ритуала, делающего его участников сопричастными главным событиям во Вселенной!) Бодрствование, как мы помним, с давних времен и по сей день остается одним из актуальных элементов аскетической практики. Итак, для начала Гильгамешу надо одержать победу над собственной природой. Но он устал в пути и быстро засыпает, однако после пробуждения снова просит «аккадского Ноя» помочь ему.
В итоге наш герой узнает, что на дне моря есть волшебный цветок, дарящий бессмертие. Вспомним, по аналогии, древо жизни посреди рая, чей плод также дает дар вечной жизни. Гильгамеш спускается на дно, находит то, что ищет, но почему-то не съедает растение сам, а собирается отнести его в город. Может быть, он желает приобщить к бессмертию своих подданных? В этом гипотетическом стремлении можно увидеть первые, пока еще очень далекие догадки о Христе – царе мира, к искупительному подвигу Которого мы приобщаемся, чтобы вкусить бессмертие. Впрочем, в данном случае перед нами разворачивается сюжет не о спасении, а скорее один из вариантов мифа о потерянном рае.
По дороге домой Гильгамеш останавливается у источника, кладет цветок на землю, и его утаскивает и съедает змея. Она тут же сбрасывает кожу и уползает, что служит для Гильгамеша знаком обретения ею новой жизни (смена кожи воспринимается как получение нового тела и вечной молодости). Спасение представлялось таким близким и доступным, и все же оказалось недостижимым, так как ускользнуло из рук в последний момент.
Завершающая глава эпоса красочно описывает душевные терзания главного героя, утратившего надежду на бессмертие и вынужденного ни с чем возвратиться в свой город:
Увидал Гильгамеш водоем, чьи холодны воды,
Спустился в него, окунулся в воду.
Змея цветочный учуяла запах,
Из норы поднялась, цветок утащила,
Назад возвращаясь, сбросила кожу.
Между тем Гильгамеш сидит и плачет,
По щекам его побежали слезы;
Обращается к кормчему Уршанаби [13]:
«Для кого же, Уршанаби, трудились руки?
Для кого же кровью истекает сердце?
Себе самому не принес я блага,
Доставил благо льву земляному!
За двадцать поприщ теперь уж качает цветок пучина,
Открывая колодец, потерял я орудья, —
Нечто нашел я, что мне знаменьем стало: да отступлю я!» [14]
Значительная часть аккадских ритуалов была заимствована из шумерской традиции. В частности, масштабное празднование Нового года Акиту [15]. Считалось, что все сущее истирается колесами времени и нуждается в восстановлении с помощью магических действий. Среди элементов празднования был акт погашения огня и новое его возжжение, что, собственно говоря, практиковалось еще в Шумере. Эта традиция символически производит обновление мира и потому имеет универсальный характер. Она широко распространена по всему миру, и мы не чужды ей. Давайте вспомним ночные новогодние огни на улицах наших городов и горящие на елках свечи, в последние десятилетия, правда, окончательно выродившиеся в цепочки электрических лампочек. С идеей обновления прочно связаны и наши обычные новогодние поздравления: «С новым годом! С новым счастьем!» и традиционные пожелания в духе: «Пусть все плохое останется в старом году, а новый год будет радостным и благополучным!»
Мистерии, нацеленные на обновление и возрождение мира, длились несколько дней. В них принимал участие царь, проходивший демонстративное ритуальное унижение, как бы превращаясь в Мардука, которого собираются убить. За этим следовал символический поиск людьми божества. Потом царь в образе божества выходил на «битву» и совершал символический акт иерогамии – соединялся с храмовой жрицей, заново творя Вселенную. Далее разворачивался интересный ритуал «определения судеб года». Царь выступал в качестве пророка, возвещая, к примеру, что в конце марта наступит дата, когда день равен ночи, а весной деревья зацветут. Это было не просто констатацией очевидного, но своего рода «заговариванием» природы, магическим программированием необходимого сценария.
Симпатическая магия [16] получила широкое распространение в аккадской культуре. Божества соотносились с планетами, а планеты, в свою очередь, сопоставлялись с веществами (металлами, камнями), оперируя которыми можно воздействовать на планеты и, как следствие, на богов. Страсть к такому манипулятивному управлению всем сущим будет расти и расцветет через столетия в Вавилоне. С этим опасным магизмом столкнется впоследствии на очередном крутом вираже своей истории еврейский народ, оказавшийся в вавилонском плену.
Глава 3. Древний Египет: предчувствие монотеизма
1. ЕГИПЕТСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ НАЧАЛА ФОРМИРОВАТЬСЯ В 4-М ТЫСЯЧЕЛЕТИИ ДО Р. X. КАК АВТОНОМНАЯ, ПРИ ВЕСЬМА СКРОМНЫХ ВНЕШНИХ ВЛИЯНИЯХ.
2. ПАНТЕОН ЕГИПТЯН БЫЛ ОБШИРНЫМ И РАЗНООБРАЗНЫМ, НО ВПОЛНЕ ВЕРОЯТНО, ЧТО ЗА ЭТИМ МНОГООБРАЗИЕМ СТОЯЛО ОЩУЩЕНИЕ ЕДИНОГО НАЧАЛА ВСЕЛЕННОЙ.
3. СЧИТАЛОСЬ, ЧТО ФАРАОН ОБЛАДАЕТ БОЖЕСТВЕННОЙ ПРИРОДОЙ И СЛУЖИТ ПОСРЕДНИКОМ МЕЖДУ БОГАМИ И ЛЮДЬМИ.
4. ОДНА ИЗ ЕГИПЕТСКИХ КОСМОГОНИЧЕСКИХ КОНЦЕПЦИЙ БЛИЗКА КАРТИНЕ, ДАННОЙ В КНИГЕ БЫТИЯ – СОЗДАТЕЛЬ ТВОРИТ
