Эразм Роттердамский (ок. 1469–1536)
Дезидерий Эразм обычно считается наиболее значительным гуманистическим автором Возрождения. Он оказал глубокое влияние на христианское богословие 1–й половины XVI в. Не будучи протестантом, Эразм многое сделал, чтобы заложить интеллектуальный фундамент Реформации, причем в немалой степени благодаря своей редакционной работе, включавшей издание первого печатного текста греческого Нового Завета. Его "Enchiridion militis Christiani" (Оружие христианского воина) стало вехой в издании религиозной литературы. Хотя эта работа была впервые напечатана в 1503 г., а затем перепечатана в 1509 г., основное влияние оказало ее третье издание в 1515 г. Начиная с этого момента ее популярность постоянно росла, выдержав двадцать три издания. Она напрямую обращалась к образованным мирянам, которых Эразм считал самым важным достоянием Церкви. Ее поразительная популярность позволяет предположить, что она привела к радикальному изменению в самосознании мирян — едва ли можно пройти мимо того факта, что реформационное движение в Цюрихе и Виттенберге началось вскоре после того как "Enchiridion" приобрел популярность.
В книге "Enchiridion" выдвинут революционный тезис о том, что Церковь тех дней могла быть реформирована коллективным возвращением к творениям отцов Церкви и Писанию. Регулярное чтение Писания выдвигается как ключ к новому мирскому благочестию, на основании которого Церковь можно было обновить и реформировать. Эразм воспринимал свою работу как руководство к Писанию для мирянина, содержащее простое, однако ученное изложение "философии Христа". Эту философию можно в действительности назвать своего рода практической моралью, а не академической философией: Новый Завет затрагивает вопрос о добре и зле, с тем, чтобы человек мог избегать последнего и любить первое. Новый Завет это lex Christi, "закон Христов", которой христиане призваны соблюдать. Христос представляется примером, которому христиане призваны подражать. Однако Эразм понимает христианскую веру не как простое внешнее соблюдение нравственного кодекса. Его характерно гуманистический акцент на внутренней религии приводит его к предположению, что чтение Писания преображает читателя, давая ему новый мотив к любви к Богу и ближним.
Некоторые черты этой книги имеют особое значение. 1) по мнению Эразма, будущая жизненность христианства заключается в мирянах, а не духовенстве. Духовенство рассматривается как учителя, чья функция — позволить мирянам достичь такого же уровня понимания как и у них. Он исключает суеверия, закрепляющие превосходство духовенства над мирянами. 2) сильный акцент Эразма на "внутренней религии" приводит пониманию христианства, не оставляющему места для церкви — ее обрядов, священников или институтов. Зачем исповедоваться в грехах другому человеку, только потому, что он священник, спрашивает Эразм, когда можно обратиться непосредственно к Богу?
Наряду с этими радикальными предложениями, Эразм Роттердамский предпринял ряд обширных научных исследований. Два из них имеют особое значение для развития христианского богословия:
1. Подготовка первого греческого Нового Завета. Как было отмечено выше, это дало богословам прямой доступ к первоначальному тексту Нового Завета, что привело к взрывным результатам.
2. Подготовка надежных изданий патристических произведений, включая творения Августина. Таким образом, богословы получили доступ к полному тексту этих работ, вместо того, чтобы довольствоваться вторичными цитатами, часто вырванными из контекста. В результате стало развиваться новое понимание богословия Августина, что оказало влияние на развитие богословия в тот период.
Основные богословские вопросы
Крупное возрождение в богословии, произошедшее в течение рассматриваемого периода, коснулось ряда вопросов, из которых особое значение имеют следующие. В настоящем разделе они лишь перечисляются, а подробнее будут рассмотрены далее. Первые шесть из них связаны со схоластикой, вторые два с гуманизмом.
Консолидация патристического наследия
Когда "темные века" закончились, христианские богословы старались продолжить там, где остановились великие патристические авторы. Поскольку Западная церковь была латиноязычной, вполне естественно, что ее богословы занялись сбором произведений Августина Гиппонийского и рассматривали их как точку отсчета для формирования их собственного богословского мировоззрения. "Сентенции" Пьера Ломбара можно считать критическим собранием цитат ("сентенций"), взятых, в основном, из творений Августина, на которые средневековые богословы считали своей обязанностью сделать свои комментарии.
Изучение роли разума в богословии
Стремление подвести надежное основание под христианские богословские построения привело к исследованиям роли разума в богословии. Указанная тема стала главной темой схоластики. В процессе богословского возрождения раннего средневековья стали преобладать два направления: необходимость систематизировать и расширить христианское богословие, и необходимость доказать присущую ему рациональность. Хотя в основном раннесредневековое богословие не вышло, практически, за рамки повторения взглядов Августина, ширилось стремление систематизировать идеи Августина, а затем идти дальше. Но как можно было это сделать? Срочно возникла необходимость в "теории метода". К тому же, встал вопрос о том, на основании какой философской системы стало бы возможным доказать рациональность христианского богословия.
В XI в. Ансельм Кентерберийский выразил эту основополагающую уверенность в рациональности христианской веры в двух фразах: "fides quaerens intellectum" ("вера, ищущая понимания") и "credo ut intellegam" ("верую, чтобы понимать"). Его основополагающий взгляд заключался в том, что, хотя вера предшествует пониманию, содержание этой веры тем не менее рационально. Эти определяющие формулировки утверждали приоритет веры над разумом, точно так же, как и полную разумность веры. В предисловии к своей работе "Monologium" Ансельм ясно выразил, что он не собирается ничего устанавливать в Писании на основании самого Писания; он скорее стремится устанавливать все на основании "рациональных свидетельств и в естественном свете истины". Тем не менее, Ансельм не был рационалистом; разум имеет свои границы!
Весь XI — начало XII вв. стали свидетелями растущего убеждения в том, что философия может оказать большую помощь христианскому богословию в 2–х различных направлениях. Во — первых, она может доказать разумность веры, защитив ее от нехристианских критиков. Во — вторых, она предлагает пути систематического исследования и расположения догматов веры с тем, чтобы они стали более понятны. Но встал вопрос о том, какой философией следовало воспользоваться. Ответом послужили вновь открытые в конце XII — начале XIII вв. произведения Аристотеля. Примерно к 1270 г. Аристотель был признан как "Философ". Его идеи стали господствующими в богословской мысли, несмотря на настойчивое сопротивление со стороны более консервативных кругов.
Благодаря влиянию таких авторов как Фома Аквинский и Дунс Скот, идеи Аристотеля утвердились как лучшее средство консолидации и развития христианского богословия. Таким образом, идеи христианского богословия были систематизированы на основании аристотелевских исходных посылок. Точно так же, рациональность христианской веры доказывалась на основании идей Аристотеля. Так, некоторые из знаменитых доказательств бытия Божьего Фомы Аквинского в действительности основываются на принципах аристотелевской физики, а не на какой‑либо характерно христианской идее.
Первоначально, эта тенденция встретила теплый прием; многие считали, что она обеспечивает средство защиты рациональности христианской веры, что легло в основу дисциплины, которая с тех пор стала известна как "апологетика" (от греческого слова "apologia" — "защита"). Работа Фомы Аквинского "Summa contra Gentiles" может служить ярким примером богословской работы, основанной на аристотелианстве. Временами, рассуждения выглядят следующим образом: "Если вы согласны с аристотелевскими идеями, представленными в данной работе, то вы должны стать христианином". Поскольку Аристотель пользовался большим уважением у мусульманских ученых этого периода, можно сказать, что Фома Аквинский воспользовался апологетическим потенциалом этого философа.
Эта тенденция, однако, стала вызывать беспокойство у ряда позднесредневековых авторов, например, у Гуголино Орвиетского. Казалось, что из‑за широкого использования идей и методов языческого философа, теряются некоторые главные идеи христианства. Особую озабоченность вызывала доктрина оправдания. Идея о праведности Божьей стала обсуждаться в свете аристотелевской идеи о "дистрибутивной справедливости". "Праведность" (iustitia) определялась как "предоставление кому‑либо того, что он заслужил". Казалось, что это приводит к доктрине об оправдании по заслугам. Иными словами, оправдание происходит на основании права, но не благодати. Можно без труда показать, что именно эти соображения стояли за растущим неприятием Аристотеля Мартином Лютером и его последующим разрывом со схоластическими доктринами оправдания.
