который будто бы произошел в окрестностях Капуи в конце правления Диоклетиана и имел в качестве объекта рассмотрения ряд дисциплинарных вопросов, в частности, вопрос об апостатах [131]. Затем следуют еще более знаменитые апокрифы, озаглавленные как «Constitutum Silvestri», среди которых главным является протокол т. н. Римского Собора 325 г., в рамках которого читатель видит инсценировку Соборных суждений Сильвестра, изложенных в виде специфического формуляра, выработанного в ходе деятельности Римских Соборов конца V – начала VI веков. Данные суждения касаются проблемы празднования Пасхи и хиротонии клириков, причем особенно примечательным представляется повеление, вложенное италийскими канонистами начала VI в. в уста Сильвестра, по которому епископ не имел бы права рукополагать какого-либо клирика без одобрения церковного народа [132]. Данное постановление, безусловно, имеет прямое отношение к Римской церковной смуте, ибо Симмах в своем противостоянии Лаврентию, поддерживавшемуся проконстантинопольскими сенаторами, надеялся именно на широкие слои Римского клира и населения, которые могли даже в случае видимого торжества Лаврентия, ссылаясь на постановление, зафиксированное в собрании Святого Власия, заблокировать совершаемые им хиротонии.
Именно «Constitutum Silvestri» обусловило дальнейшую популярность собрания Святого Власия в североиталийских диоцезах, о чем свидетельствовал еще Л. Дюшен, проводивший прямую стемму, которая демонстрировала непосредственное влияние рукописей Санбласианы на позднейшие редакции италийских канонических сборников вплоть до VIII в., в частности на некоторые редакции «Collectio Pseudoisidoriana» [133]. Концепцию Дюшена подтверждает распространение еще одного документа, содержащегося в Санбласиане, отрицать аутентичность которого однозначно нельзя. Данный документ представляет собой латинскую редакцию т. н. «Gesta Liberii Papae», оригинал которых был написан на греческом языке и содержится в «Церковной Истории» Созомена и Феодорита Киррского [134]. В рамках данного документа исследователь сталкивается с диалогом папы Либерия и императора Констанция, относящимся к завершающему этапу разгрома «омоусианской оппозиции» западных епископов, осуществленного императором на Медиоланском Соборе 355 года. Текст диалога, в котором участвуют также сторонники императорского омийства Эпиктет, епископ Центумцелльский и придворный евнух Евсевий, заканчивается неудачной попыткой подкупа папы императором. Несмотря на то, что Либерий, как известно, через два года все-таки капитулировал перед Констанцием, диалог демонстрирует непреклонность папы. Среди исследователей не существовало единого мнения относительно происхождения данного памятника, и, если О. Зеек и Х. Лиетцманн отрицали всякую подлинность документа, приписывая его происхождения благочестивому преданию, то П. Баттифоль и Й. Галлер, напротив, утверждали, что запись дискуссии, хотя и была запротоколирована в папской канцелярии спустя несколько лет после 355 г., бесспорно отражает свершившееся событие [135]. Ш. Пьетри характеризовал протокол дискуссии как крайне правдивый документ: «В маленькой драме, сообщенной двумя историками, каждый персонаж играл собственную роль» [136], – в связи с чем его значение резко возрастает. Появление документа в Санбласиане неудивительно в контексте описанного выше синтеза Римского церковного предания, осуществленного в рамках данного типа канонических собраний в начале VI в., а обстоятельство того, что латинская редакция данного документа затем войдет в некоторые редакции Псевдо-Исидоровых Декреталий, примером чему является кодекс XII в. BNF Lat. 3853 (Telleriano-Remensis 263) [137], лишний раз подтверждает гипотезу аббата Л. Дюшена о прямой зависимости ряда редакций Псевдоисидорианы от Санбласианы.
Несмотря на столь интересный подбор документов, задача широкого привлечения понтификального архива к формированию новых канонических сводов не была решена в рамках собрания Святого Власия. Более того, сборники, родственные Санбласиане по принципу комплектования, а именно «Collectio Vaticana» и «Collectio Teatina», еще в большей степени были далеки от обозначенной цели.
Именно в силу данного обстоятельства римскими канонистами VI в. была проведена новая подготовительная работа по рецепции практически всех имевшихся документов IV–V вв., касавшихся истории канонического становления Римской кафедры и истории борьбы епископов с государственной властью в этот период. Результатом данной работы стало появление второй подгруппы канонических собраний италийского происхождения, которые формировались, в отличие от Квеснеллианы, не по систематическому, а по хронологическому принципу. Данную подгруппу образуют, по сравнению с Квеснеллианой и Санбласианой, действительно необъятные сборники канонических документов IV–V вв.: «Collectio Thessalonicensis», вмещавшая документы этого греческого диоцеза, подчиненного Риму, и посланная на Римский Собор в 531 г., а также «Collectio Auellana», в которую в середине VI в. вошел весь спектр документации, относившейся к внешнеполитической деятельности Римской Церкви [138]. В частности, среди этой документации можно встретить императорские конституции второй половины IV в., касавшиеся статуса Римских епископов, послания пап к местным епископам, чрезвычайно важные и редко встречающиеся акты Римских Соборов 484, 485 и 495 гг., относящихся к Акакиевской схизме – первому по-настоящему серьезному конфликту Рима и Константинополя. На этом рецепция Римскими канонистами ранневизантийского императорского церковного права, а также Соборных актов италийского происхождения фактически закончилась.
Примечательно то обстоятельство, что в отличие от наполненного апокрифами собрания Святого Власия, пестрящая уникальными, нигде более не встречающимися документами, оставшимися от италийской Соборной истории IV–V вв. Авеллана получила чрезвычайно слабое распространение, фактически она не была известна даже за пределами Италии. Вероятно, в силу данного обстоятельства колоссальному пласту документов указанного периода суждено было занять маргинальное положение в латинской канонистике. Ни один сборник, ни одна редакция, ни одна рукопись не содержит заголовка, который бы представлял читателю титул под названием «Incipiunt concilia Italiae». Акты италийских Соборов позднеримской эпохи либо присутствуют в италийских сборниках фрагментарно, как например послания Медиоланских Соборов 393 и 451 гг. в Квеснеллиане, или они теряются среди бесчисленных папских декретов и писем как в Авеллане. Очевидно, что италийское Соборное наследие оказалось в целом не востребовано италийской канонической традицией. Императорское ранневизантийское законодательство в целом оказалось неплохо воспринято италийской канонической традицией, если иметь ввиду чрезвычайно распространившуюся в Галлии Квеснеллиану и слабо распространенную даже в Италии Авеллану. Однако это касается только императорского церковного права, не подвергшегося рецепции юристов Юстиниана.
После того как византийцы отвоевали Италию у остготов при Юстиниане, в недрах италийской светской юридической традиции возникло большое количество редакций и комментариев к Новеллам Юстиниана, Институциям и Кодексу, таким как «Epitoma Juliani», «Authenticum», «Glossa Taurinata», «Summa Perusina». Однако, как отмечает О. Р. Бородин, все они представляли собой лишь юридические справочники, лишенные всякой самостоятельности [139]. «В самом деле, их зависимость от имперского законодательного свода «Corpus juris civilis» столь всеобъемлюща, что возникает вопрос: можно ли вообще воспринимать их как отдельные юридические памятники» [140]? Если даже светское содержание этих справочников заставляет задать вопрос относительно их самостоятельного значения, то почти полное игнорирование их канонической италийской традицией заставляет признать, что италийская Церковь так и не восприняла юстиниановскую рецепцию императорского церковного права, сохраняя лишь представления о доюстинановских светских собраниях (Кодексе Феодосия).
Единственным каноническим сборником, который подвергся определенному влиянию юстиниановского права, является достаточно позднее собрание галльского происхождения, датируемое началом VIII в. и названное «Collectio Sancti Amandi» по имени аббатства, в скриптории которого были составлены три известных списка сборника
