class="a">[141]. Впрочем, собрание Святого Аманда представляет особый интерес для исследователя именно италийского канонического права ранневизантийской эпохи, ибо рукописи данного сборника, в частности наиболее полный кодекс BNF Lat. 3846, помимо латинской редакции V новеллы императора Юстиниана, содержат ряд документов италийского происхождения, которые не имеют никакого отношения к реалиям, связанным с историей галльских диоцезов. Среди них следует упомянуть рескрипт императора Гонория папе Бонифацию 418 г. о порядке избрания Римских епископов, акты Римских Соборов 465 г., представлявшего собой разбор апелляции испанских епископов к папе Иларию, акты Римского Собора 487 г., на котором папа Феликс запретил североафриканскую практику повторных рукоположений и крещений, акты Римских синодов, связанных с лаврентиевской схизмой, с подробными списками участников этих синодов, сохраненными в подписных листах [142].
В конце XVII в. Э. Балюз осуществил критическое издание этих подписных листов, актуальность которого признавалась в XX в. Т. Моммзеном. [143]. На основании труда Э. Балюза, уточненного Т. Моммзеном, можно сделать вывод, что италийское каноническое предание в лице актов указанных синодов оказало колоссальное влияние на галльскую каноническую традицию через особую группу источников, представляющую собой многочисленные редакции «Collectio Dionysiana», которой будет суждено возыметь решающее значение в формировании раннесредневекового корпуса латинского канонического права. Среди этих редакций решающую роль в распространении италийских Соборных актов играла редакция, известная как «Dionysiana de Bobbio» [144], в то время как наиболее ранним подтверждением италийско-византийского правового влияния на галльское церковное право является Санамандиана. Неслучайно упомянутый кодекс Санамандианы содержит сравнительный лист греческого и латинского алфавитов, что может свидетельствовать о наличии у составителей коллекции греческих источников [145].
На основании анализа Санамандианы можно сделать вывод, согласно которому в VI в. в Италии была осуществлена такая тщательная работа в области рецепции ранневизантийского права, которая позволила не только создать единый систематический канонический свод, универсальный для всех италийских диоцезов, но и определила дальнейшее распространение этого свода в областях, которые никак не были исторически связаны с византийской правовой традицией, в частности в Галлии. Очевидно, что Квеснеллиана, хотя и составленная по систематическому признаку, а также включавшая значительное количество императорских законов, не могла быть востребована за пределами Италии на протяжении долгого времени, ибо она игнорировала наследие Соборной истории италийских диоцезов, в рамках которого были выработаны чрезвычайно важные канонические правила для западной церковной жизни. Сборники другого типа, такие как собрание Святого Власия или Авеллана, напротив, оказывались перегружены многочисленными частными документами, имевшими когда-то значение исключительно в пределах Италии, и не были актуальны для последующих веков, тем более что документы помещались в этих сборниках без всякой системы в хронологическом порядке.
Именно поэтому действительно широкая рецепция ранневизантийского права требовала в VI в. создания систематического свода канонов, который бы включил в свой состав самые важные документы, которые были бы актуальны не только для реалий италийской церковной жизни, но которые могли бы быть использованы по всей Западной Церкви, тем более что такое распространение италийско-византийского права в Европе уже отвечало церковно-политическим замыслам Римских епископов в VI веке. Благодаря указанным обстоятельствам и оказалась востребована та кодификация, которую предпринял в начале VI в. монах Дионисий Малый, результатом которой явилось создание самой главной группы италийских канонических сборников, объединяющих многочисленные редакции Дионисианы.
Подробный анализ того, каким образом осуществлялась поэтапная рецепция позднеримского права IV–V вв. Дионисием Малым, требует отдельного исследования, ибо именно редакции канонических сводов Дионисия Малого определили пути дальнейшего восприятия этого права западной канонистикой [146]. Достаточно только отметить, что по замечанию исследователей, эволюция редакций Дионисианы шла по пути все большего усложнения собрания, и с каждой новой редакцией появлялись все новые и новые канонические документы, усложнявшие восприятие позднеримского правового наследия IV–V веков. Если «Dionysiana I» (ок. 500 г.) демонстрирует чрезвычайно ограниченный состав Соборных актов греческого происхождения – примером чему являются такие краткие и поздние кодексы как BNF. Lat. 3842 (Regius 3887 4) [147] или BNF. Lat. 3848 (Colbertinus I S 46, Regius 3887 11) [148], – то Dionysiana II содержит более полный перечень Соборных постановлений, что касается, прежде всего, африканских Соборов [149]. Составленная позднее «Dionysiana III» (около 520 г.), напротив, исключала некоторые памятники греческого происхождения – как, например, «Каноны апостолов», двадцать восьмой канон Халкидонского Собора, – что свидетельствует о живом и сложном процессе рецепции, однако и она не учитывает всей полноты италийского Соборного наследия IV–V вв., не говоря уже об императорских законах. В этот период было также составлено собрание папских декретов, приписываемое также Дионисию Малому, в которое из числа памятников V в. были включены акты Римских Соборов 465 и 487 гг., а также акты трех Римских синодов, связанных с лаврентиевской смутой [150]. Однако только составленная в середине VIII в. «Dionysiana de Bobbio» и появившаяся сразу после нее знаменитая редакция «Dionysio-Hadriana» наряду с «Pseudoisidoriana» получат самое широкое распространение в Европе, и будут положены в основу дальнейшим каноническим изысканиям по кодификации церковного права уже на другом уровне. Произойдет это потому, что «Dionysio-Hadriana» включала всю полноту Соборных актов, оставленных драматическими событиями ранневизантийской истории италийских церковных диоцезов, в частности акты Римских Соборов 465, 487 гг., «Decretum Gelasianum» с перечнем еретических книг, акты симмахианских синодов, а также некоторые постановления императоров V века [151].
Основной вывод, который должен быть сформулирован в результате настоящего рассмотрения процесса рецепции ранневизантийского права в латинской канонической традиции VI в., заключается в следующем. Кодификация, предпринятая Дионисием, оказала огромное влияние не только на последующий метод систематической западной канонистики, примером чему является появление на рубеже VI–VII вв. первой в своем роде «Concordia canonum» (Согласование канонов), более известной как «Collectio Cresconiana» [152]. В рамках дионисиевой рецепции западное каноническое сознание приобретало фиксированное представление как о греческом церковном праве, так и каноническом наследии позднеримской и ранневизантийской Италии IV–V веков. В дальнейшем латинская канонистика на протяжении очень долгого времени, вплоть до Грациана и Ирнерия, будет воспринимать ранневизантийское право, условно выражаясь, «глазами» Дионисия, ибо редакции Дионисиана в конечном итоге вытеснили на периферию практически все остальные канонические собрания, представлявшие собой альтернативные передачи канонических документов и памятников императорского законодательства ранневизантийского времени.
Вероятно, причина этого явления заключается в том, что метод систематизации, используемый Дионисием и его последователями, наиболее соответствовал стремлениям и замыслам Римских епископов. Для оптимального централизованного управления италийскими диоцезами, равно как и для оказания влияния на другие церковные провинции, им было необходимо составление систематического свода канонов для насущного и повседневного употребления, – канонов, понимаемых в качестве законов, которые имеют тенденцию устаревать и уходить в прошлое, а не бесконечное переписывание содержимого понтификального архива, коим занимались составители столь ценных для современных исследователей собраний как Квеснеллиана, Санбласиана или Авеллана. Именно поэтому всевозможные малые канонические сборники и выдержки, составлявшиеся после
