в Чечне, изгнание и диаспора (1997—2007 гг.) [109]. Объектом изучения стало положение чеченцев в большинстве европейских стран. Результаты исследований Л. Винатье опубликовал в 2013 г. [110] Изучается и криминальная составляющая жизни чеченских беженцев в Европе. В 2006 г. была опубликована статья комиссара бельгийской Федеральной полиции Ф. Фарси
«Чеченская организованная преступность — новая угроза Европы» [111]. Проблемам чеченских беженцев-женщин в гендерном контексте посвящены работы чешского специалиста А. Шчепаниковой [112].
Российские и европейские антропологи не уделяют должного внимания особенностям этнографической адаптации северокавказских эмигрантов к европейской жизни и культуре. Это связано с трудностями сбора первичных полевых этнографических материалов. Во-первых, северокавказцы, главным образом чеченцы, проживающие без разрешающих документов, не готовы беседовать с этнографами. Во-вторых, те, кто не «в ладах с законами», тоже стараются избегать контактов с учёными. Наконец, свойственные части северокавказских эмигрантов антироссийские настроения не способствуют установлению с ними тесных взимоотношений.
В 1990—2010-е гг. в Европе появились кавказские эмигранты, которые стали проводить фундаментальные научные исследования в области кавказоведения, но в основном данные проекты охватывают кавказскую эмиграцию 1920—1930-х гг. Другим ключевым направлением в области современного кавказоведения стала кавказская филология и религиоведение (следует отметить глубокие и всесторонние исследования доктора наук М. Цароевой [113]).
Исходя из всего вышесказанного, можно сделать вывод, что зарубежное кавказоведение, охватывающее жизнь северокавказских общин в современной Европе, во многом ещё нуждается как в сборе первичных материалов (архивных и полевых этнографических), так и в проведении аналитических исследований. Данная глава отчасти восполняет этот пробел. На основе собранных автором полевых этнографических материалов во Франции и Швейцарии в 2015—2019 гг., в главе рассматриваются антропологические особенности северокавказских эмигрантов в Европе и анализируется место исламских ценностей в их новой жизни.
Выбранные для исследования страны — Франция и Швейцария — значительно отличаются друг от друга по двум основным тенденциям, оказывающим ключевое влияние на формирование религиозных и культурных аспектов жизни северокавказских мусульман. Прежде всего, это количество представителей данной религии из различных стран, составляющих мусульманские общины в выбранных нами государствах.
Численность таких общин влияет на возможность выходцам с Северного Кавказа войти в мусульманское сообщество страны. Хотя в Швейцарии обосновались группы мусульман из различных стран (турки, косовские албанцы, сирийцы), в целом среди всех групп эмигрантов мусульман немного. Приведём статистику по кантону Невшатель. В 2018 г. там проживало 45 тыс. эмигрантов: больше всего португальцев — 13320 чел., затем французов, итальянцев, испанцев, и, наконец, косовских албанцев — 1141 чел. Во Франции же группа лиц, исповедующих ислам, весьма значительна. В результате влияние, которое в реальной жизни оказывают мусульмане из других восточных стран на северокавказских мусульман, во Франции гораздо выше, чем в Швейцарии.
Второй фактор, влияющий на жизнь мусульман — это государственная политика принимающей страны. И в этом контексте между Францией и Швейцарией есть большие различия. Франция, несмотря на все трудности, связанные с миграцией мусульман в последнее десятилетие (теракты и т.д.), продолжает отстаивать идеи культурной, в том числе и религиозной, толерантности и отделения любой религии от государства. Швейцария — уникальная страна, которая вопреки характерной для Европы культурной толерантности объявила о «нулевой терпимости» и формирует весьма специфическую, если не сказать жёсткую, политику по отношению к проживающим в ней мусульманам.
Перечисленные факторы оказывают значительное влияние на поведение северокавказских мусульман в этих странах.
Основные тенденции исламской жизни северокавказцев в Европе
Представители народов Северного Кавказа, исповедующие ислам, в эмиграции воспроизводят сложившуюся ко времени их отъезда с родины религиозную жизнь. Растёт численность чеченских мусульман, которые «практикуют» ислам и во Франции, и в Швейцарии. Иногда процесс перехода из «этнических мусульман» в «практикующие» бывает быстрым: женщины приезжают в Европу и, ещё проживая в общежитии для эмигрантов и ожидая разрешения на пребывание в Швейцарии и во Франции, начинают, по выражению северокавказцев, «кутаться». В иных случаях для этого нужны годы [114].
В эмиграции чеченские мусульмане стремятся обучать родившихся уже во Франции детей исламу. В 2011 г. в Страсбурге ими была создана Культурная и духовная ассоциация кавказцев Страсбурга (ASS. Culturelle et Cultuelle des Caucasiens de Strasbourg), её руководителем стал Шамиль Албаков. Ассоциация занимается обучением детей и молодёжи нормам ислама (выразительное чтение Корана, исламские догматы и т.д.), языкам (французскому, арабскому, русскому), помогает мигрантам решить возникающие конфликты (в правовой сфере), оказывает материальную помощь нуждающимся. В Швейцарии такой практики нет.
В Швейцарии и во Франции сформировалась группа людей, которая не работает, а живёт на социальные пособия и, по сути, ничем не занята. Среди них те, кто был травмирован войной, и социальные иждивенцы. Для этой группы практика ислама — важная составляющая жизни, решающая многие, в том числе и психологические, проблемы молодёжи.
Наиболее сложная категория чеченских эмигрантов — подростки, у многих из них проблемы с адаптацией в новой стране [115]. В школах они никак не могут «прижиться», отпускают бороду, держат уразу, делают намаз, часто посещают мечеть, не учатся и не работают, дома высказывают радикальные исламские идеи. У них нет другой среды общения. Все их друзья — чеченцы, азербайджанцы, косовские албанцы [116].
Более углублённое вовлечение северокавказских мигрантов в ислам и исламскую жизнь во Франции и Швейцарии, с одной стороны, безусловно, компенсирует им отсутствие интересного содержания жизни в эмиграции, а, с другой, невольно отдаляет от окружающего общества, и прежде всего от остальных россиян-мигрантов. Русская среда во Франции и даже в Швейцарии огромна. Она во многом восполняет для выходцев с Северного Кавказа круг общения. В Швейцарии альтернативной социальной средой для северокавказцев стали албанские эмигранты. Их очень много. Они, как и чеченцы, сунниты, что способствует взаимному сближению: с албанцами дружат не только чеченские мужчины, но и женщины [117]. Русская среда в Швейцарии более многочисленная, чем северокавказская. Русские также привлекают северокавказцев в свою среду, но отмечают, что последние ведут себя отчасти «обособленно» [118].
Выходцы с Северного Кавказа, находясь в эмиграции, боятся ослабления своих этнических культур. Если во Франции этот процесс не так выражен, то в Швейцарии дети всех эмигрантов, родившиеся в стране или приехавшие маленькими, пройдя швейцарскую школу, к 20 годам становятся «швейцарцами», приобретая швейцарскую идентичность. Опасаясь, что это может произойти и с их детьми, чеченцы усиленно стремятся передать своим детям традиции и нормы поведения и морали, воспитать в них «ях» — важный элемент этнической культуры, символизирующий сохранение чести, достоинства и самоуважения [119].
Понимая, что ослабление этнической культуры в Швейцарии неизбежно, чеченцы больше полагаются на «мусульманский» фундамент. Многие чеченские эмигранты, особенно девушки и женщины, начинают активно исламизироваться именно в Швейцарии. Они приезжают в страну и носят довольно открытую одежду, без платков и хиджабов. Затем уже в Швейцарии начинают интересоваться исламом, читать дома
