дочери, и Ольга вдруг поняла, что в двенадцатилетней Лизе встретит юную подругу, почти сестру. Ей стало легче.
Затем позвали к столу, разговор принял общий характер, но каким-то неведомым чувством Оля ощущала ласковость, идущую от Павла, и словно грелась в её лучах. Лишь теперь она поняла совет матери посмотреть на него душевными глазами. Не судить, а вглядеться попристальнее, поискать в нём доброе и светлое. И она находила: и тёплую участливость, и мягкое внимание к людям, и то, для чего даже слов не найдёшь, но что воспринималось всеми как милое обаяние гостя.
После обеда устроили танцы, маленький приглашённый оркестр играл мазурку, и Оля, словно опьянев от волнения, в быстром темпе прошлась с женихом по кругу. Он танцевал не блестяще, но вёл партнёршу уверенно и ни разу не сбил ритм. А потом коротко, но с достоинством извинился за недостаток опыта.
– Я всегда был не любитель по балам разъезжать…
– А чему же были любитель?
– В библиотеке сидеть. Мой отец, ныне покойный, хорошую библиотеку держал. А вы читать любите?
– Конечно.
– Тогда все мои книги – к вашим услугам.
Оле нравилось, что он говорил о будущем без стеснения, и она подумала, что рядом с таким мужем и сама станет чувствовать себя смелее и проще.
Вечер подходил к концу, они ещё немного танцевали, а потом присели за столик у окна и, ловя на себе одобрительные взгляды маменьки, разговаривали.
Когда Павел Сергеевич откланялся, Оля поднялась наверх и закрыла дверь своей комнаты. Ей хотелось остаться одной, чтобы пережить впечатления, а они были самыми тёплыми, самыми приятными. Человек, которого она так боялась, которого отвергала, вдруг оказался милым и добрым, исполненным благородства и красоты. «Как же так, – думалось ей, – ведь мне он не нравился, а сейчас… И страхов нет, и опасений, всё переменилось в один день». Она удивлялась себе и прислушивалась к ощущениям, пока вдруг не поняла, что… влюблена! Совсем немного, чуть-чуть, но влюблена в своего будущего мужа! Оля вспыхнула, а потом засмеялась. «Вот тебе и «не пойду замуж!» – вспомнилось утреннее настроение. Она облегчённо вздохнула и, уютно устроившись в постели, закрыла глаза.
Вареники
К концу недели затеяла мать вареники. Купила муки, наварила картофеля и усадила всю семью лепить.
Младшеньким, Танюше и Сёме, дала по кусочку теста: играть, учиться несложной науке, подражая старшим детям. Алёша, ему четырнадцать, сердился: не мужицкое это дело, вареники. Вот если б дров наколоть или за лошадью присматривать…
Но только семья большая, а потому, коли все есть хотят, значит, и помогать должны все.
Вареники получились на славу, да только никто не заметил, как один ускользнул и упал на пол. Его и не увидели, а подмести пол забыли.
Уже ввечеру, когда от вареников и следа не осталось, постучался в ворота нищий. Мать, сердобольная, сунула ему сухарей, чистой воды налила в туесок, головой покачала, глядя на старые онучи. А старик-то и говорит:
– Угостила бы ты меня, Агафья, вареником!
Смутилась хозяйка: откуда человек прохожий знает, что они на обед ели? Да и незнакомы они…
– Прости, дедушка, – молвила, – да только семья у меня большая, не осталось ничего.
Подумал старик, покачал головой:
– Осталось, Агафьюшка. Ты уж меня в избу впусти, там и увидим.
Пожала плечами Агафья: странный старик, но, раз просится…
– Идём.
Привела в избу, детей разогнала по лавкам, усадила прохожего на почётное место в углу. А он посидел-посидел, да и под стол полез. Охнула хозяйка: а ну, как сумасшедший?
– Дедушка, ты чего там ищешь?
– Дай мне, хозяйка, лукошко.
– Да зачем тебе?
– Нужно.
Подала корзинку. А старик вынырнул из-под стола, в лукошке – вареник. Сам светится:
– А говорила, не осталось.
– Ну, так дети уронили, наверно.
– Встанем, помолимся, – с этими словами старик встал и, вдруг сразу сделавшийся высоким и важным, стал торжественно и глубоко читать молитву.
Присмирели дети, хихикавшие до сих пор, да и сама Агафья стояла ровно, прямо. Привычные слуху слова как-то по-особенному коснулись сердца, и затрепетало оно. А старик широким жестом провёл над столом и очертил крест над единственным подсохшим вареником. Как вдруг…
Агафья глазам своим не поверила, а дети, стоявшие в сторонке, ближе придвинулись к столу. В корзинке, до этого полупустой, сочными боками заблестели вареники, да много! «Откуда?!» – мелькнула мысль.
– Кушайте, детки, – промолвил старик, – всем достанется, да и мне на дорогу останется.
Алёша первым ткнул ложкой в вареники и пробасил:
– Мам, они настоящие! Как только из печки!
И начал есть.
Вареников хватило всем. Да они и не кончались: сколько ни ныряли своими ложками, а то и просто пальцами малыши, в лукошке не убывало. Поняла Агафья, что перед ней не простой старик. Старательно постелила ему на лавке, сама сняла с натруженных ног лапти и онучи. Со страхом, с трепетом подала старый кожух:
– Укройся, дедушка, по ночам холодно.
Не спалось ей. Долго думала: уговорить нищего остаться, тогда ни ей, ни детям голода бояться не придётся, всегда в семье хлеб будет. Под утро вздремнула и видит, словно во сне: встал дед, перекрестился на иконы, да и пошёл прочь из избы.
Ранним утром вскочила Агафья: нет странника, и след простыл. Но на столе, накрытые полотном, остались стоять в лукошке свежие, ароматные, с влажными боками вареники. Села Агафья с трясущимися губами, наложила на лоб крестное знамение и тихо сказала:
– Слава Богу!
– Мам, а чем это так вкусно пахнет? – раздался голос Алёши.
– Это вареники, сынок.
– Вареники? Да мы их вчера съели.
– Съели, – согласилась Агафья и, улыбаясь, покачала головой.
Мы все друг для друга
Шла как-то по лесу колдунья. Глаза полузакрыты, губы шепчут заклинания, а руки – как тонкие сучковатые палки. Вдруг видит гриб, большой такой, старый, весь сморщенный. Видно, не один день простоял тут в сырой ложбине под деревом. Хотела колдунья мимо пройти, но что-то остановило её, и, посмотрев внимательным глазом, сорвала этот гриб и бросила в корзинку.
Три дня сушила его на горячем солнце, а потом стала пробовать на вкус. И тут обнаружила, что гриб… исцеляет! Недолго думала старуха, собрала все кусочки в платок и отправилась в город. А когда хотела продать свою находку известному лекарю, оказалось, что пришла она очень кстати, потому что в то время тяжело болела принцесса. Лекарь немедленно известил слуг короля, и не прошло и часа, как колдунью доставили во дворец.
С подозрением и опаской глядели на старуху доктора, но всё же сделали лекарство и дали испить юной принцессе. В
