В конце 1980-х годов скандальную известность на Западе приобрёл так называемый «семинар по Иисусу» (Jesus Seminar). Известность тем более скандальную, что действовал он в США (Калифорния), а США — страна с большим числом консервативно настроенных христиан, даже фундаменталистов. Семинар по Иисусу — это группа учёных (в том числе очень крупных), которые начиная с 1985 года регулярно собирались для выяснения: что на самом деле сказал и сделал Иисус? Какие из евангельских повествований достоверны, а какие нет? О выводах было решено как можно шире оповещать газеты, радио и телевидение (в культуртрегерских целях). И вот год за годом страну облетали всё новые и новые сенсации: 80% учений, приписываемых Иисусу в Евангелиях, недостоверны! Иисус не учил молитве «Отче наш»! Иисус не говорил, что он Бог! Иисус не предсказывал своего второго пришествия и вообще не верил в грядущее Царство Божие! Непорочного зачатия и воскресения не было! Вместо этого Иисус был секулярным мудрецом и злободневным социальным критиком, сторонником прав нищих и обездоленных! Иисус был не благочестивым иудеем или христианином, но остроумным и ехидным светским антиклерикалом! Иисус был не безбрачным аскетом, а ценителем скромных мирских удовольствий, и у него могли быть романтические отношения как минимум с Марией Магдалиной! Традиционные представления об Иисусе, а значит, и традиционное христианство стоит на ошибке, но Иисус предельно актуален для сегодняшнего дня!.. Несложно представить, какая буря поднялась. Особенно неистовствовали консервативные христиане, обвинявшие семинар во всех мыслимых грехах, от научной некомпетентности (весьма несправедливо, да и «а судьи кто?») до служения силам ада. Популярная литература против семинара буквально наводнена подтасовками, передёргиваниями и искажениями.
Семинаром были недовольны и его научные оппоненты, представители старой швейцеровской концепции. Основной причиной несогласия, однако, стала не излишняя скептичность участников семинара (как раз в плане скептичности учёные — более-менее одного поля ягода), а именно тезис о неапокалиптическом Иисусе. Желая отстоять апокалиптическую теорию, её сторонники написали целый ряд фундаментальных научных трудов с детальнейшим и обстоятельнейшим анализом каждого из апокалиптических речений, приписываемых Иисусу Евангелиями. И отдадим им должное, на сегодняшний день они выиграли схватку. Число сторонников швейцеровской концепции сильно возросло за последние годы, а среди христианских богословов споры идут больше не о том, был ли Иисус апокалиптиком, а о том, что с ним как с апокалиптиком делать? Означает ли ошибка Иисуса (если, конечно, имела место ошибка), что христианство кончено? Если Иисус и оказывается близким к нам, то совсем не той стороной, какой многим бы хотелось: он подозрительно похож на свою среду, которая действительно в чём-то напоминала среду нынешних христианских фундаменталистов всех конфессий: скоро конец света! С точностью высчитано по Книге Даниила! И называется точная дата конца, и всегда она оказывается ошибочной... Один из ведущих европейских учёных, Герд Людеман, написал книгу об Иисусе под названием «Великий обман» и покинул христианство. Многие с ним согласны. Другие, однако, считают, что апокалиптическая теория не разрушает христианских основ.
2. Факторы общего порядка
Как выяснить, какая из этих концепций правильна, а какая нет? Есть разные способы подойти к делу. Скажем, мы можем отталкиваться от общих особенностей иудаизма и раннего христианства. Или мы можем анализировать каждое из высказываний о Царстве, один за одним: что достоверно, а что нет? И если достоверно, то в чём смысл? Пожалуй, стоит использовать оба этих подхода. Начнём с первого из них.
Этот метод обстоятельно развил в своих работах американский библеист Дейл Эллисон. По его мнению, некоторые общие особенности раннего христианства доказывают, что Иисус был апокалиптиком. Аргументы Эллисона очень интересны и сильны, поэтому перечислим их полностью. После этого мы покажем, что они не безусловны, что в них есть некоторые «дыры», но всё же по ключевым позициям они действительно работают.
1. Апокалиптическая преемственность. Иисус примкнул к апокалиптическому движению Иоанна Крестителя; его учителем был Иоанн, апокалиптический пророк. Для первохристиан, учеников самого Иисуса также характерны апокалиптические чаяния: это мы видим у Павла, в источнике Q и в Евангелии от Марка. Здравый смысл подсказывает, что если непосредственные предшественники Иисуса были апокалиптиками и непосредственные преемники/ученики тоже были апокалиптиками, то и приписываемый источниками Иисусу апокалиптизм имел место. Проще предположить преемственность, чем двойной разворот на 180 градусов с радикальным искажением взглядов Иисуса ранними источниками.
2. Эсхатологизм веры в воскресение. Как мы видим по каноническим Евангелиям, речам в Деяниях Апостолов и посланиям Павла, чтобы возвестить об оправдании Богом Иисуса после распятия, первохристиане прибегли к образу воскресения. Воскресение же — в иудаизме Второго Храма ярко выраженная эсхатологическая категория. Соответственно, можно спросить: почему ученики Иисуса осмысляли свой послепасхальный опыт («явления Воскресшего», что бы под ними ни понимать) именно в категориях воскресения? Ведь культурно-религиозный контекст подсказывал им разные возможности. Например, они могли сказать, что кости Иисуса покоятся на земле, а дух его попал на небеса (ср. Книга Юбилеев 23:31). Или посмертную судьбу Иисуса могли представить по аналогии с Иовом в Завещании Иова, где без всякого воскресения Иов воцаряется на небесах сразу после смерти. Ещё один вариант: можно было сказать, что Иисус вообще не умирал, но вознёсся на небеса подобно Илии и Еноху. Естественно предположить, что о воскресении заговорили потому, что ещё допасхальные взгляды учеников содержали эсхатологическую веру во всеобщее (причём скорое) воскресение. Отсюда напрямую вытекает, что этих взглядов придерживался и сам Иисус.
3. Крест как часть апокалиптического сценария. О распятии Иисуса евангелисты рассказывают, обильно прибегая к апокалиптическим образам, то есть сюжетам, которые, как ожидалось в иудаизме, будут предшествовать концу века сего. Например, Марк упоминает о странной тьме, бывшей при распятии (Мк 15:33; ср. Ам 8:9–10), а Матфей — о сильном землетрясении и воскресении мёртвых (Мф 27:51–53; ср. Зах 14:5). Откуда взялась эта метафорика? Естественно предположить, что она возникла на почве напряжённых эсхатологических ожиданий. Ученики стали соотносить происходившие вокруг события с известным апокалиптическим сценарием потому, что они к этому моменту уже были полны ожиданий скорого Конца века сего. Опять же объяснить это эсхатологическое горение проще всего, предположив, что такова была и вера самого Иисуса.
4. Распространённость эсхатологических воззрений в иудаизме Второго Храма. Уже священные Писания содержали в себе некоторые апокалиптические материалы (Ис 24–27; Зах 9–14; Книга Даниила). Апокалиптика пышным цветом расцвела на рубеже старой и новой эры: апокалиптические тексты создавались, напряжённо читались и перечитывались (особенно Первая Книга Еноха, Оракулы Сивиллы, Завещание Моисея). Напряжённые эсхатологические ожидания были характерны для ряда влиятельных направлений в иудаизме (фарисейство, ессейство). Конечно, распространённость того или иного убеждения сама по себе не означает, что не могло быть исключений, но всё же она увеличивает вероятность наличия у Иисуса эсхатологических воззрений.
5. Сопоставление Иисуса с эсхатологическими фигурами. Согласно христианским источникам, нехристиане сравнивали Иисуса с Иоанном Крестителем (Мк 6:14; 8:28; Мф 11:18–19/Лк 7:33–34 — судя по всему, достаточно регулярно), Февдой (Деян 5:35–39) и Иудой Галилеянином (Деян 5:35–39). Все эти сравнения укладываются в одну общую закономерность. Иоанн Креститель — апокалиптический пророк. Февда также выступил в роли пророка, претендовавшего на роль нового Моисея (Иосиф Флавий, «Иудейские древности» 20.5.1). Иуда Галилеянин пытался добиться освобождения для еврейского народа и ожидал помощи свыше («Иудейские древности» 18.1.6). Таким образом, у нас есть раннее свидетельство аутсайдеров, с кем ассоциировался Иисус.
К каждому из пунктов Эллисона можно придраться. Начнём с конца. Особенно слаб пункт (5): нельзя поручиться, что в 30-х годах Гамалиил, фарисейский глава, действительно сравнивал Иисуса с Февдой и Иудой Галилеянином. Может быть, Лука не располагал подлинной речью Гамалиила, а выстраивал её лишь исходя из общих соображений насчёт того, что мог Гамалиил сказать в данной ситуации. Сравнение же Иисуса с Крестителем содержит не только аналогию, но и различие (Мф 11:18–19/Лк 7:33–34), поэтому на него не стоит опираться. Что касается пункта (4), то его можно повернуть и против тезиса Эллисона: поскольку эсхатология и апокалиптика были настолько в ходу среди евреев, евангелисты и вообще многие христиане могли автоматически предполагать, что Иисус разделял эти воззрения, тогда как он их не разделял. Вообще Иисус был достаточно незаурядной фигурой, чтобы его взгляды имело смысл устанавливать на основании таких априорных предпосылок. Что касается (3), то здесь мы главным образом имеем дело с описаниями поздних евангелистов. Нельзя автоматически предполагать, что взгляды Марка (ок. 70 н. э.) или Матфея (80–90-е годы) разделялись даже первохристианской общиной в Иерусалиме, не говоря уже о самом Иисусе. Тем более в любом случае никто не предполагает, что Матфеев рассказ о землетрясении, когда мёртвые вышли из гробниц, исторически достоверен. Более силён пункт (2), но у него тот минус, что мы стопроцентно не знаем, как именно формулировали свою послепасхальную веру самые первые ученики в Иерусалиме (у нас нет ни одного свидетельства из первых рук на сей счёт). Может, они как раз и представляли себе оправдание Иисуса на тот манер, который описан в Книге Юбилеев или Завещании Иова? Повторимся, всё это не опровергает доводы Эллисона, но показывает, что они не безусловны.
