Подобное положение вещей видим и при служении литургии. Перед ее началом священник говорит: «Время сотворити Господеви», то есть «настало время Господу действовать». Мы служим, и просим, и молимся, а Он совершает, творит. Так что о любви лишний раз говорить не стоит, но стоит трудиться ради получения любви в подарок. В противном случае мы рискуем раздражать Бога неуместными словами и нарушением строгой последовательности духовных действий.
Трудно сказать, на какой стадии находится наш бесценно важный строительный объект. У кого-то выросли стены. У кого-то только положен фундамент. Но с крышей точно проблемы у всех. А у некоторых проблемы, быть может, даже с основанием. Гордиться нечем, а труды всех ожидают немалые. Посему стоит подумать об убегающем времени и о жизни, стремящейся на встречу с Воскресшим Господом. Он будет принимать работу. И не только принимать работу, но и поселиться захочет в сооруженном жилище, поскольку сказано: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною» (Откр. 3: 20). Стыдно будет предоставить Господу недостроенное и неукрашенное жилище без крыши, не могущее укрыть путника ни от дождя, ни от зноя.
Кажется, сказано довольно. Пора и за работу приниматься.
Дерево таким образом живет, что стоит полить корни, и распустятся ветви. Человеческое тело таково, что стоит пальцу опухнуть, и весь человек ходить не сможет. Совершенно по тем же законам живет и человеческое общество. Один влияет на всех, и все влияют на одного. Сложноподчиненные связи пронизывают человечество. Никогда заранее не угадаешь, как и в каком месте прорастет посев, сколько еще огней зажжется от малого огня, зажженного тобой.
Вот она и радость. Вот и утешение. Телесное око очень ограничено в способностях. Чтоб видеть дальше и глубже, нужны микроскопы и телескопы. И житейский взгляд выхватывает только то, что «здесь и сейчас». А какова дальнейшая судьба примеров, слов, идей, дерзаний и усилий, пока не видно.
Вот как грамотно, со знанием дела, сердечно излагает православную веру епископ Каллист (Уэр). Но кто мог предвидеть это, когда он, еще юным студентом, вошел «случайно» в православную церковь и стоял за литургией, которую служил архиепископ Иоанн (Максимович)? А ведь тогда-то все и началось.
Вот как много трудов взял на свои плечи иеромонах Серафим (Роуз), пробуждая спящих от сна, защищая веру отцов, обличая козни врага. А ведь тоже все началось в православном храме, куда он зашел «случайно» и почувствовал, что двери за спиной закрылись, а сердце сказало: «Ты дома».
Христианское просвещение Эфиопии началось с того, что евнух, хранитель царской казны, читал в колеснице книгу Исаии. Читал и не понимал, что читает. И апостолу Филиппу было велено ангелом пристать к колеснице и начать разговор. И потом был недолгий совместный путь, и проповедь о Иисусе, и крещение в первом встречном источнике воды. И дальше ангел унес Филиппа, а новокрещенный евнух в радости продолжил путь домой. Там, дома, его уже ждали люди, которых он должен был научить и привести к вере (См.: Деян. 8: 26–40).
Один начинает дело и не видит еще, даже не предчувствует будущих плодов. Но начинает с верой в будущую пользу и с надеждой на сильного Бога. А дальше, вопреки закону энтропии, начатое движение не погасает, не сходит на нет, но, словно вечный двигатель, набирает обороты и движет иные души.
По всем земным расчетам христианство могло закончиться вместе с земной жизнью тех, кто лично видел и слышал Иисуса. Это – по земным расчетам. А оно не закончилось, набрало силу и заканчиваться не собирается. Вот и Наполеон в ссылке размышлял о Христе и удивлялся: как это за Него жизнь отдавали, Самого в глаза не видя, но только веруя? За Наполеона ведь тоже на штыки и под пули шли, но для этого надо было обожествляемого императора лично видеть в клубах дыма, на холме, командующим сражением. А тут – только по зову сердца, только по вере, и – на смерть. Да не одиночки, а миллионы. Да не в древности только, а всюду, и даже до сего дня. Как тут усомниться в истинности Евангелия и во всесильной помощи Святого Духа? Никак невозможно усомниться, если только задуматься.
Вот и мы, поддаваясь мирскому духу, разрешаем себе думать, что христианство выветрилось и потеряло силу. И, уверовав в эту ложную мысль, перестаем сами гореть и зажигать других. А ведь стоят на наших службах – непременно стоят – Алеши Карамазовы, жадно ловят каждое слово и смотрят не по сторонам, а внутрь, туда, где колеблется и горит огонек веры. В нашем деле ведь всего-то и надо порою, что, зажигая чужие светильники, зажечь и тот один, который ярче всех разгорится.
Нельзя не видеть, что человечество исчерпывается, устает и продолжает безумствовать. Но нельзя также не видеть и того, что человеческий ресурс все еще очень велик, что не все слова еще сказаны и не все дела сделаны. Святитель Николай Японский, находясь почти в одиночестве в далекой стране, слыша о первых раскатах революционного грома в любимом и далеком Отечестве, писал все же, что человечество еще – ребенок. А наша страна – тем паче. И у мира, и у нас, как части этого мира, по мысли равноапостольного святителя, еще великое и ответственное будущее. Сомневаться в этом святитель Николай считал равнозначным хуле на Промысл Божий.
А из нас многих хлебом не корми, дай только голову в песок спрятать и оттуда, из-под земли, гугнить о том, что все пропало, что всему конец и дела безотрадны. Да с таким подходом к жизни и без беды беду наживешь! Но прежде чем затравленно метаться в страхе перед приближающимся антихристом, надо спросить себя: сделал ли я хоть что-то для того, чтоб этому приходу воспрепятствовать? Не в смысле: разбил ли камнем компьютер, разрезал ли ножницами кредитную карточку? Ведь не технические же новшества этого зверя, выходящего из бездны, приведут к власти и воцарят, а тотальное безбожие, мелкая жизнь и разврат. И только борьба с безбожием, развратом и мелочностью этому отвратительному царствованию мешают стать реальностью. Вот вам и поле для вспашки, вот вам и точка для приложения усилий. Если ты – душа творческая, закатывай рукава. Но если ты – нытик перепуганный и способен только на то, чтобы своей растревоженной душой без толку тревожить чужие души, я тебя прошу: купи пачку «Орбита». Ведь иногда действительно лучше жевать, чем говорить.
А уж если говорить, то нужно говорить о Христе, о том, что Он силен, как прежде и, как прежде, от рабов Своих неотлучен. Конца времен ждать не надо, поскольку, имея Христа, мы в Нем имеем и начало, и конец. «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есть и был и грядет, Вседержитель» (Откр. 1: 8). Он и родился на Земле, «когда пришла полнота времени» (Гал. 4: 4). Другой полноты ждать не надо. Другой полноты нет, но есть скудость и пустота, рождаемая грехами и бездействием либо грехами и неправильным действием. В эту пустоту и ввалится антихрист, как вор – в разбитое окно. В пустоту ввалится, а не в полноту.
Я несомненно уверен в том, что в мире живет великое множество людей, которые лучше нас. Они сильны, просты, отзывчивы, сообразительны. Они терпеливы и последовательны. У них есть все, что нужно христианину, но нет пока главного – веры. Ради них нужно жить и трудиться. Ведь когда они уверуют, они не опозорят Евангелие в глазах врагов личным примером, как мы, а оправдают Его делами и прославят имя Господа Иисуса. Они живут в разных странах, и у них кожа разных цветов. Некоторые из них уже в возрасте, а некоторые еще не родились. Жизнь мира продолжается ради того, чтобы в каждом поколении Христос был узнан людьми и полюблен ими.
Ради этого стоит жить. Мне эта мысль дает силы. Так раненый знаменосец без печали закрывает глаза, видя, что знамя не упало, но подхвачено сильной рукой.
И, между прочим, все это не «когда-нибудь» совершится, а уже сейчас совершается. Даже в эти самые минуты.
Если бы наука неумолимо отводила человека от Бога, в мире не было бы ни одного верующего ученого. И если бы наука неумолимо приводила человека к Божиему страху и поклонению Уму Высочайшему, в мире не было бы ни одного серьезного ученого, который бы не молился и не лил слезы над Евангелием.
Вместо этого видим в истории и современности два великих множества мыслителей и ученых. Одно множество состоит из тех, кто в ученую еду добавляет соль веры, а другое множество – преснопитающееся. Это те, кому Бог не нужен ни в быту – как Помощник, ни в науке – как гипотеза (см. диалог П.-С. Лапласа с Наполеоном). Не важно, в каком множестве наблюдается численный перевес. В таком деле пара лишних голосов не изменит главного вывода, ибо оба множества по числу велики. А главный вывод заключается в том, что наука не приводит к вере и не уводит от нее. Она может помочь, подтолкнуть как в одну, так и в другую сторону, но суть дела не в ней. Есть что-то другое в человеке, отличное от анализирующего ума, где, собственно, зарождается и зреет вера.
