совершающий стремительный скачок. Перед ним и позади него стоят юноши с воздетыми руками. А вдоль тела быка совершает головокружительное сальто девушка. Что это за загадочное изображение? На других фресках Кносса видны изображения множества людей, скорее всего зрителей или даже соучастников церемонии.
Вероятно, это – какой-то очень опасный и хорошо известный всем критянам публичный ритуал, который получил в науке название тавромахия (буквально «борьба с быком»). Известный русский исследователь Юрий Викторович Андреев предложил реконструкцию этих игрищ: человек, вызвавшийся совершить подобный подвиг, был готов умереть, но эта смерть имела священный характер. Он приносил себя в жертву – но не быку как таковому, а богу, символом мощи которого был этот бык. Современная коррида – секуляризированный рудимент древних игр с быком.
Вполне вероятно, что после ритуала перепрыгивания сам бык приносился в жертву, но и это было не простое забивание животного ради мяса, а священнодействие – принесение образа самого небесного бога ему же в жертву. Вспомним, что в православной литургической молитве, произносимой священником во время пения «Херувимской песни», говорится, что «Христос есть принося и приносимый». Он Тот, Кто приносит жертву, и Тот, Кому приносится жертва. И древние критяне, как можно предположить, верили, что приобщение к сакральной трапезе, вкушение плоти жертвенного животного наделяло божественной силой участников церемонии.
Такое толкование подтверждается находками рогов посвящения, обнаруженными в сакральных местах Крита. В Кносском дворце это два огромных бычьих каменных рога, возвышающихся над храмом. Множество изображений быков найдены внутри сакральных построек. Известны также так называемые ритоны – сосуды для ритуального возлияния с изображением бычьей или бараньей головы, в которые наливали вино для жертвоприношения. А букраний – изображение бычьей головы с рогами над дверями или на стенах – был очень распространенным мотивом не только в крито-микенской культуре, но и в античной Греции. Все это говорит о том, что бык – широко употреблявшийся среди разных народов символ небесного бога и мужской оплодотворяющей силы, был почитаем на Крите как символ небесного бога, оплодотворяющего землю и дающего ей возможность произвести новую жизнь.
Религиозные символы: загадки с историей в три с половиной тысячелетия
Вполне возможно, что в ритуале жертвоприношения быка на Крите использовался лабрис – топор с двумя лезвиями, развернутыми в противоположные стороны. Это еще один удивительный символ критской культуры. Он, пережив тысячелетия, достиг нашего времени: прогуляйтесь вдоль стен Московского Кремля, рассмотрите ограду Александровского сада – и вы увидите зримый след минойского Крита посреди современной Москвы.
На Крите было найдено множество лабрисов, в том числе каменных, еще неолитического периода. Эти топоры встречаются на священных изображениях: фресках, вазах, ритонах. Понятно, что это не тот топор, которым пользовались в быту или в бою, поскольку он был бы непрактичен. Судя по всему, это ритуальный топор. Согласно одному из предположений, лабрис также относится к сфере женской сакральности: это символ земли, которая обладает амбивалентными функциями: с одной стороны, дает жизнь, с другой – забирает.
Известная исследовательница Мария Гимбутас высказала предположение, что лабрис есть не что иное, как символ бабочки, на которую он очень похож. Бабочка – существо, причастное тайне смерти и воскресения, поскольку сначала она пребывает в виде гусеницы, потом спеленывается в кокон, абсолютно мертвый и неподвижный, а затем эти погребальные пелены вдруг раскрываются, и оттуда вылетает новое живое преображенное существо. Красивая гипотеза!
Так или иначе, символика лабриса наводит на мысль о том, что возможность преобразиться, восстать в новом качестве есть у людей и других живых существ, нашедших упокоение. По одной из этимологических версий, знакомое нам с детства слово «лабиринт» – загадочное и священное место, куда можно войти, но из которого сложно выйти, – происходит от того же слова «лабрис».
Среди особенных, свойственных только критской культуре артефактов нельзя не отметить так называемые критские колонны. На раскопках Кносского дворца и в реконструкции можно видеть, что колонны имеют очень непривычный вид: они расширяются вверх, имея более узкую нижнюю часть, и окрашены в красный цвет. Исторически колонны возникли не просто как архитектурный элемент, поддерживающий кровлю, а как сакральный символ, связанный с мировым древом. В далекие времена колонна и была стволом дерева, используемым для подпорки самих зданий. И даже каннелюры (вертикальные желобки на классических греческих и римских колоннах) – это не что иное, как имитация коры дерева, а если быть более точным, то мирового древа, соединяющего небо и землю.
В знаменитом тронном зале в Кноссе можно видеть, как в центре зала, обрамленного такими колоннами, стоит ритуальная чаша для возлияний. Такая колонна тоже воспринималась как символ связи неба и земли – связи, благодаря которой существует все многообразие окружающего мира.
* * *
Кносский дворец, несмотря на свое красивое название, был, по сути дела, не дворцом в нашем понимании – отдельно стоящим роскошным зданием, а очень сложным архитектурным сооружением, точнее – комплексом сооружений, связанных в единое целое, подобно городу. «Подобный», потому что, говоря «город», мы представляем себе нечто огороженное, защищенное крепостными стенами. Такое понимание следует из самого корня слова. А критским дворцам-городам не от кого было защищаться – их естественной защитой было море, а сами критяне, будучи прекрасными мореплавателями, контролировали окрестные воды. (Гомер называет это «талассократия» – владычество над морем.)
Итак, критские дворцы-города включали в себя и царские апартаменты, и священные места, и все необходимые торговые, ремесленные, подсобные помещения, и дома для простолюдинов – и все это было фактически одним сооружением. Перед нами среди прочего поразительное свидетельство весьма плотной общинной жизни.
И царское управление, и священные ритуалы – все было включено в жизнь города и вполне гармонично соседствовало. И на минойском Крите, и в Микенах религия была настолько гармонично инкорпорирована в жизнь общества, что отделить одно от другого весьма затруднительно. Именно поэтому приходится говорить не столько о религии, сколько о целостной крито-микенской культуре с ярко выраженными религиозными чертами.
* * *
Есть немало мифологических свидетельств того, что глава древнегреческого пантеона Зевс родился именно на Крите. Само его имя весьма показательно, оно этимологически родственно и латинскому Деус, и греческому Теос, с общим значением – «ясное небо». Правда, известно, что место главы пантеона Зевс занял не вполне законно – он отнял власть у родного отца, верховного бога Кроноса (буквально «время»), имевшего обыкновение пожирать своих
