система, предназначенная для обнаружения веществ (либо поступающих в организм, либо образующихся в нем, таких как эндорфины или эндогенные аналоги морфина), которые содержатся в этих любимых вещах в высокой концентрации. На протяжении веков наш умный вид занимался разведкой, пробовал практически все в окружающей среде и после тысячелетий проб и ошибок сумел открыть способы сбора и концентрации этих особых веществ, чтобы мы могли использовать их для (чрезмерной) стимуляции наших врожденных систем. Марсиане могут задаться вопросом, существуют ли в нашем организме генетически развитые системы, предназначенные для реагирования на то, что религии предоставляют в усиленном виде. Многие так и думают. Карл Маркс, возможно, был более прав, чем он думал, когда назвал религию опиатом масс. Может быть, у нас в мозгу есть центр бога, наряду с нашим пристрастием к сладкому? Что бы это могло быть и для чего? Что будет за это платить? Как говорит Ричард Докинз, "если нейробиологи обнаружат в мозге "центр бога", то дарвинистские ученые вроде меня захотят узнать, почему этот центр бога эволюционировал. Почему те из наших предков, у которых генетически была заложена склонность к развитию центра бога, выжили лучше, чем те, у кого его не было?" (2004b, p. 14).
Если такая эволюционная версия верна, то люди с центром бога не только выживали лучше, чем те, у кого его не было, но и имели больше потомства. Но мы должны с осторожностью отбросить анахронизм, связанный с представлением этой гипотетической врожденной системы как "центра бога", поскольку ее первоначальная цель могла быть совсем не похожа на те интенсивные вещи, которые возбуждают ее сегодня - у нас нет врожденного центра шоколадно-мороженого в мозгу, в конце концов, или никотинового центра. Возможно, Бог - это просто самое последнее и самое насыщенное лакомство, которое запускает центр "ватсис" у многих людей. Какую выгоду получают те, кто удовлетворяет свою тягу к Whatsis? Может даже оказаться, что в мире нет и никогда не было никакой реальной цели, которую можно было бы получить, а есть лишь воображаемая или виртуальная цель, по сути: именно стремление, а не получение, имеет преимущество перед фитнесом. В любом случае, если потребность или, по крайней мере, вкус к этому до сих пор неизвестному сокровищу стали генетически передаваемой частью человеческой природы, мы рискуем испортить ее.
Теории этого семейства открывают несколько интересных возможностей. И сахар, и сахарин приводят в действие нашу систему "сладкоежек". Существуют ли заменители религии, которые могут быть найдены или придуманы умными психоэнгионерами? Или - что еще интереснее - являются ли сами религии своего рода сахарином для мозга, менее насыщающим, изнуряющим или опьяняющим, чем оригинальная и потенциально вредная цель? Является ли сама религия подвидом народной медицины, в которой мы занимаемся самолечением в поисках облегчения, используя методы лечения, отточенные тысячелетиями проб и ошибок? Существует ли генетическая вариация религиозной чувствительности, подобно огромной генетической вариации вкуса и обоняния, недавно обнаруженной среди людей? Те из нас, кто не переносит кинзу, имеют ген обонятельного рецептора, который не разделяют любители кинзы. На вкус кинза напоминает мыло. Уильям Джеймс сто лет назад предположил, что у него - но не у всех - есть грубая потребность в религии: "Назовите это, если хотите, моим мистическим зародышем. Это очень распространенный зародыш. Он создает рядовых верующих. Как он устоял в моем случае, так он устоит в большинстве случаев перед любой чисто атеистической критикой" (письмо Любе, цитируется в предисловии к Джеймсу, 1902, p. xxiv). Мистический зародыш Джеймса на самом деле может быть мистическим геном. Или же это может быть, как он и говорил, мистический микроб, нечто, распространяющееся от человека к человеку не "вертикально" (по наследству от родителей), а "горизонтально", путем заражения.
Теории симбионтов: Религии могут оказаться разновидностью культурных симбионтов, которым удается процветать, перепрыгивая от человека к человеку. Они могут быть мутуалистами, повышающими приспособленность человека и даже делающими его жизнь возможной, как это делают бактерии в нашем кишечнике. Или комменсалами - нейтральными, не приносящими нам ни пользы, ни вреда, а лишь помогающими нам. Или же они могут быть паразитами: пагубными репликаторами, без которых нам было бы лучше обойтись - по крайней мере, с точки зрения наших генетических интересов, - но которых трудно уничтожить, поскольку они так хорошо эволюционировали, чтобы противостоять нашей защите и усиливать свое собственное размножение. Можно ожидать, что культурные паразиты, как и микробные паразиты, будут использовать все ранее существовавшие системы.
Например, чихательный рефлекс - это, прежде всего, приспособление для избавления носовых ходов от посторонних раздражителей, но когда микроб провоцирует чихание, то, как правило, не чихающий, а микроб становится главным бенефициаром, получая высокоэнергетический запуск в район, где другие потенциальные хозяева могут его принять. Распространение микробов и мемов может использовать схожие механизмы, такие как непреодолимое стремление передавать другим людям истории или другую информацию, усиленное традициями, которые увеличивают продолжительность, интенсивность и частоту встреч с другими людьми, которые могут быть потенциальными носителями.
Когда мы смотрим на религию с этой точки зрения, то "cui bono?
вопрос кардинально меняется. Теперь не наша пригодность (как воспроизводящихся представителей вида Homo sapiens), как предполагается, объясняет, чтобы быть усиленной религией, но ее пригодность (в качестве самовоспроизводящийся член рода симбионтов Cultus religiosus).
Он может процветать как мутуалист, потому что приносит своим хозяевам прямую пользу, или как паразит, хотя и угнетает своих хозяев вирулентным недугом, который оставляет их в худшем положении, но слишком слабыми, чтобы бороться с его распространением. И главное, что нужно уяснить с самого начала, - это то, что мы не можем сказать, что из этого более вероятно, без проведения тщательного, объективного исследования. Возможно, ваша религия кажется вам очевидно благотворной, а другие религии могут казаться вам столь же очевидно токсичными для тех, кто ими заражен, но внешность может обманывать. Возможно, их религия приносит им пользу, которую вы пока не понимаете, а возможно, ваша религия отравляет вас так, как вы и не подозревали. Изнутри этого не понять. Так работают паразиты: тихо, ненавязчиво, не беспокоя хозяина больше, чем это абсолютно необходимо. Если (некоторые) религии являются культурно эволюционировавшими паразитами, мы можем ожидать, что они будут коварно сконструированы так, чтобы скрывать свою истинную природу от хозяев, поскольку это адаптация, которая будет способствовать их собственному распространению.
Эти два семейства теорий, "сладкоежки" и симбионты, не являются исключительными. Как мы уже видели на примере дрожжей, выделяющих алкоголь, существуют симбиотические возможности, которые могут объединять несколько из этих явлений. Может оказаться, что первоначальная тяга
