Кроме частей Животворящего Древа, мощей и чудотворных икон, просители привозили и иную крайне ценную для христианина святыню. Например, Константинопольский патриарх Иеремия поднес государю золотую панагию, в которой находились: Кровь Христова, часть ризы Христовой, часть от копья, часть от трости, часть от губы, часть от тернового венца, да сверх того он поднес государю три пуговицы от ризы Пречистой Богородицы. В 1628 году архимандрит афонского Дмитриевского скита, зависящего от Ватопеда, принес государю в благословение чудотворное полотенце от великомученика Димитрия со свидетельством за подписью двух афонских архимандритов (ватопедского и кутлушумского) и двух игуменов. В этом свидетельстве рассказывается, что в Волошской земле был некогда воеводою Авгарь, покрытый струпьями и искавший исцеления в Солуни при мощах св. Димитрия. Когда, по внушению святого, явившегося ему во сне, он положил [С. 100] себе на голову его полотенце, хранившееся в церкви, то немедленно исцелился от своей болезни. Тогда Авгарь увез это чудотворное полотенце в Волошскую землю и положил его в выстроенной им церкви в честь св. великомученика Димитрия. Император Андроник Палеолог Старший велел взять это чудотворное полотенце из Валахии и принес его на Афон в обитель великомученика Димитрия, в которой он постригся под именем Акакия; с тех пор это чудотворное полотенце и хранилось в их ските. «Но братия, видя, что их церковь разоряется и не имеет себе соорудителя, соборно приговорила: послать сие полотенце, вместе с миром св. Димитрия, к великим государям патриарху и самодержцу всея России, ради милостыни и искупления Святой Церкви, дабы они ей были новыми строителями, подобно первому царственному ктитору, императору Андронику Палеологу»[116].
В 1647 году в Москву прибыли старцы с острова Патмоса из монастыря евангелиста Иоанна Богослова и принесли в дар государю дивный и чудный камень с изображением Богородицы, выпавший из рук Ангела в то время, когда евангелист Иоанн писал свое Евангелие. Об этом камне старцы представили свидетельство Константинопольского патриарха Парфения, который пишет: «Отцы посылают небольшой дар – сей святый камень, пишучи святый Иван божественное и священное Евангелие, от божественного ангела паде пред ним, знаменное Богородица Мария». Старцы в своей грамоте к царю про этот камень, с изображением на нем Богородицы, писали так: «Посылаем к царствию вашему от части камени от страны, что апостол видел апокалипсиста, да будет на утверждение царствия вашего». За этот чудный камень старцам было послано в Путивль 25 руб., но самих их в Москву не пропустили[117]. В 1702 году архимандрит того же Богословского на острове Патмосе монастыря поднес государю: лист из Евангелия Христова, благовестия апостола и евангелиста Иоанна Богослова, писанный учеником его Прохором[118].
Привозили к нам и [С. 101] другие редкости: в 1603 году Иерусалимский патриарх прислал древнюю икону Богоматери, обложенную серебром, принадлежавшую царице Елене; так называемый синайский митрополит Иеремия в 1623 году – масло, которое является из дерева на праздник светлого Христова Воскресения в горе, где постился Илия пророк; тоже от синайского архиепископа в 1636 году – три посоха от того куста, от которого Моисей взял жезл; был принесен к нам и омофор, который был на патриархе Александре, когда он проклинал Ария, печать Александра Македонского и т. п. В 1655 году халкидонский митрополит прислал, по его словам, очень древнюю и интересную Псалтирь, о которой он пишет царю; «Обрел настоящую Псалтирь приснопамятного царя Алексия Комнина в царской палате, ид еже суть сохранени вся книги от времени пленения и хранятся особно кое-гождо царя, обретох от всех прочих святую сию Псалтырь, якоже является с живописаниями своими, харатейную, является и от лета своего и не требует иного свидетельства, понеже и писец имать и лета писанное… труд великий положих к вельможным и со многими исходы, паче трехсот пятидесяти, и едва взях ю и посылаю в поклонение святого царствия твоего»[119].
Русские охотно, не жалея денег, приобретали от гречан всякую святыню в полной уверенности, что Восток, лишаясь своей святыни, лишался вместе с этим и прочных, необходимых основ истинного благочестия, терял вместе со святынею и право на руководящую роль в религиозной жизни православного мира. Наоборот, сосредоточение христианской святыни в Москве давало русским право с уверенностью смотреть на Москву как на действительный Третий Рим, во всех отношениях заменивший собою новый Рим – Константинополь, а на себя как на людей, обладающих высшим благочестием сравнительно с греками, всегда готовыми за шкуру соболя продать самую драгоценную для всякого истинного христианина святыню. Этот взгляд на торговлю греками святынею и на значение этого явления взаимных отношений между греками [С. 102] и русскими последние высказывают очень ясно и определенно. Так, Арсений Суханов в своем прении с греками о вере говорил относительно этого в глаза грекам: «Мощей святых у вас было много, и вы их разносили по землям, и ныне у вас нету, а у нас стало много». Составитель славянских святцев из второй половины XVII века в предисловии к ним говорит: «И еже бо греци гордящеся и возносящеся глаголют, яко Русь от них начало прият и неверием омрачаются, мняще русское благочестие ничтоже есть и о святых, угодивших Богу на Руси, усомневаются. Сами насилия ради от безбожных благочестие свое погубиша, чудотворные иконы также и мощи святых разделивше, вся от себе отвезоша на Русь и свое благочестие пусто сотвориша».
Так все, что прежде давало Константинополю значение главы, столицы всего православного мира: достоинство царское, достоинство патриаршее, обильная и всеми чтимая святыня – все это теперь было перенесено в Москву. Но там, где находится православный царь и рядом с ним патриарх, где не только местной, но и общехристианской святыни было более, чем где-либо в другом месте, там должна быть и столица всего Православия, там должно царить истинное благочестие. Москва, по убеждению русских, теперь стала действительным Третьим Римом, вполне заменившим собою новый Рим – Константинополь.
Отдел II
Русский царь есть опора и покровитель всего Вселенского Православия
[С. 103] Достоинство царя, усвоенное Иваном Васильевичем в качестве преемника и наследника византийских императоров, торжественно утвержденное за ним Константинопольским патриархом со всем Собором и признанное потом всем православным Востоком, налагало на русского государя особые, чрезвычайные обязанности относительно всего Православия и всех православных народов. Как единый теперь православный царь во всей вселенной, как единственный представитель и поборник всего Вселенского Православия, русский государь должен был заботиться о сохранении и процветании Православия не только у себя на Руси, но и на всем православном Востоке, чтобы не дать ему там окончательно погибнуть под тяжким гнетом неверных – это была его прямая, священная обязанность как преемника византийских императоров, как единого теперь православного царя в целом мире. Русские государи, со своей стороны, всегда ясно сознавали эту лежащую на них обязанность относительно Православного Востока и в течение столетий заботливо старались ее выполнить, сообразуясь с данными обстоятельствами того или другого времени.
Глава 4
Благотворительность русских государей православному Востоку в XVI и XVII столетиях
Когда русский царь как наследник и преемник византийских императоров принял на себя обязанность [С. 104] покровителя всего Вселенского Православия, то на первое время его покровительство бедствующему православному Востоку по необходимости не пошло далее простой благотворительности, дачи более или менее щедрой милостыни тем, которые обращались за нею в Москву. Поделиться избытком своих культурных сил, своим научным развитием и образованием, в смысле высшей культурной силы, влиять на укрепление духовно-религиозной жизни православных народов русские тогда не могли. В деле научного образования и развития православный Восток, в лице своих представителей-греков, стоял тогда несравненно выше русских, которые сами с течением времени принуждены были обратиться к грекам, чтобы у них добыть себе нужных ученых людей для книжных переводов и исправлений и для устройства школы на Руси. Не мог московский царь до более позднего времени оказывать покоренным турками православным народам какую-либо действительную помощь и в качестве крупной и влиятельной политической силы не мог защищать и ходатайствовать за них перед турецким правительством, потому что не был еще настолько силен, чтобы вмешиваться во внутренние дела и отношения в то время еще могущественной и страшной для всех Турции. Поэтому наши государи до самого XVIII столетия ни разу не решались открыто выступить перед турецким правительством в качестве естественных защитников и покровителей всех православных, конечно, в том убеждении, что всякая попытка в этом роде кончилась бы вполне безуспешно, если не прямо со вредом, даже и для самой России. Таким образом, московскому царю оставалось единственное доступное для него средство оказывать помощь и покровительство страждущим православным на Востоке – это давать и посылать им более или менее щедрую милостыню и в крайнем случае предлагать преследуемым на Востоке убежище и приют на Руси. В этой именно двоякой форме и выражалось русское покровительство православному Востоку в течение XVI и XVII столетий.
