ее часто путают с финикийской Астартой, — у нее был знаменитый храм в Бамбике или Иераполе недалеко от Евфрата, и помимо этого священного города ее, вместе с супругом Хададом, почитала большая часть Сирии. Греки взирали на нее как на собственно сирийскую богиню (Συρία θεά), а в римских владениях ее на обывательском уровне знали как dea Syria, что в устах народа в конце концов исказилось до lasura.
Вспомним немногословные описания ее странствующих жрецов, оставленные нам Лукианом и Апулеем {197}. Возглавляемый старым евнухом сомнительного поведения, отряд нарумяненных молодых людей бежит по большим дорогам, везя на осле украшенное изображение богини. Как только они входят в какой-то город или приближаются к богатой вилле, они немедленно приступают к своим священническим обязанностям. Под резкие звуки своих сирийских флейт они, испуская хриплые крики, вертятся и конвульсивно трясутся с запрокинутой головой, а потом, когда их разум мутнеет, они, достигнув полного бесчувствия, исступленно бичуют себя, пронзают мечами, проливая кровь на глазах у неотесанной толпы, которая все теснее обступает их со всех сторон, и наконец собирают с завороженных зрителей богатые пожертвования. В складках их широкой одежды исчезают кувшины с молоком и вином, сыры и мука вместе с мелкими бронзовыми монетами и даже несколькими кусочками серебра. При случае им удается еще увеличить свой доход с помощью ловких краж или продажи за умеренную плату нехитрых оракулов.
Эта живописная картина из рассказа Луция Патрского, безусловно, представляет все в мрачном свете. Трудно поверить, чтобы жреческий корпус Иерапольской богини был лишь сборищем шарлатанов и мародеров. Но как объяснить присутствие на Западе этого нищего и бродячего жречества низшего ранга?
Определенно первыми почитателями сирийской богини в римском обществе были рабы. Войны против Антиоха Великого вызвали приток в Италию множества пленников, которых по обычаю продавали с молотка, и именно с этим фактом связывается первое появление в Италии халдеев, Chaldaei {198}, — то есть восточных гадателей, ссылавшихся на свою причастность к халдейской астрологии. Среди батраков они находили доверчивых клиентов, и суровый Катон обязал добрых землевладельцев изгонять шарлатанов вон {199}.
Во II в. до н.э. ввоз сирийских рабов происходил и через торговлю. В то время остров Делос стал крупным пунктом накопления этого человеческого товара, и именно на этом острове Атаргатис почитали граждане Афин и Рима {200}. Именно работорговля и привела к распространению этого культа на Западе {201}. Нам известно, что крупное восстание рабов, опустошившее Сицилию в 134 г. до н.э., было поднято рабом из Апамеи, служителем сирийской богини. Симулируя священное исступление, он призвал своих товарищей к оружию будто бы по приказу, полученному с неба {202}. Эта случайно узнанная подробность показывает, насколько значительной была в то время доля семитов среди рабов, обрабатывавших поля, и каким весом пользовалась Атаргатис в этом сельском обществе. Слишком бедным для строительства храма для своего национального божества, этим сельскохозяйственным работникам, чтобы выполнить свои обряды, приходилось ждать, пока группа странствующих жрецов пройдет через их далекий поселок, куда их заведут превратности торговли. Таким образом, наличие этих кочующих жрецов было обусловлено тем, что в сельской местности они повсюду встречали огромное количество соотечественников, которые и обеспечивали их существование, жертвуя частью своего нищенского жалованья.
В конце эпохи республики эти гадатели, по-видимому, были окружены в Риме достаточно глубоким уважением. Сирийская пифия указала Марию, какие он должен совершить жертвоприношения {203}.
При империи ввоз сирийских рабов стал еще более значительным. Обезлюдевшая Италия все больше и больше нуждалась в иностранных руках, и Сирия поставляла ей немалую долю принудительно иммигрирующих земледельцев. Но эти сирийцы, столько же живые и сметливые, сколько выносливые и трудолюбивые, овладели и многими другим функциями. Они занимали бесчисленные домашние должности в аристократических гостиницах и особенно ценились как носильщики паланкина {204}. Императорская и муниципальная администрация, крупные предприниматели, арендовавшие доходы таможен и рудников, нанимали или покупали их во множестве, и вплоть до самых отдаленных приграничных провинций можно было встретить сирийца на службе у местных правителей, у городов и частных лиц. Культ сирийской богини сильно выиграл от этого экономического процесса, бесперебойно поставлявшего ему новых приверженцев. Она упоминается в римской надписи I в. н.э., которая непосредственно относится к невольничьему рынку, и мы знаем, что сам Нерон был непостоянным поклонником этой иностранки, которую вскоре оставил {205}. В рабочем квартале за Тибром у нее был храм, который просуществовал до конца эпохи язычества {206}.
Однако в императорскую эпоху из Сирии прибывали уже не только миссионеры-рабы, да и Атаргатис больше не являлась единственным божеством из этой страны, почитаемым на Западе. В это время распространение семитских культов происходило в основном по-другому.
В начале нашей эры сирийские купцы, Syri negotiatores, предприняли настоящую колонизацию латинских провинций {207}. Уже во II в. до н.э. они основывали лавки на побережье Малой Азии, в Пирее, на островах Архипелага. На Делосе, маленьком острове, но крупном торговом центре, они создали различные объединения, чтившие их национальных богов, в частности Хадада и Атагартис. Но войны, будоражившие Восток в конце периода республики, а главное, распространение пиратства уничтожили прибрежную торговлю и остановили процесс эмиграции. Но он начался с новой силой, когда основание империи обеспечило морям безопасность, а торговля с Востоком получила небывалое дотоле развитие. Проследить историю сирийских поселений в латинских провинциях можно с I по VIII вв., и с недавних пор мы начинаем по достоинству оценивать их экономическое, социальное и религиозное значение.
Алчность сирийцев вошла в поговорку. Бойкие, изворотливые, ловкие, часто не слишком щепетильные, они повсюду умели ворочать поначалу мелкими, а потом и большими делами. Пользуясь особыми талантами своего народа, они закрепились на всех берегах Средиземного моря до самой Испании {208}: надпись в Малаге упоминает об основанной ими корпорации. Порты Италии, где торговля шла особенно активно, Путеолы, Остия, позже Неаполь, привлекали их в большом количестве. Но они не ограничивались побережьем: везде, где была надежда на выгодную торговлю, они проникали далеко в глубь суши. Они следовали торговыми маршрутами и поднимались по течению крупных рек. По Дунаю они добирались до самой Паннонии, по Роне — до Лиона. В Галлии эта группа населения была наиболее многочисленной: в этой девственной стране, недавно открытой для торговли, можно было быстро обогатиться. Обнаруженный в Ливане рескрипт адресован речникам Арля, ответственным за перевозку зерна, а в департаменте Эн найдена двуязычная эпитафия III в. н.э. на могиле купца Фаима или Юлиана, сына Саада, декуриона города Каната в Сирии, который владел двумя факториями в бассейне Роны, куда ему доставлялись товары из
