суда над св. Афанасием Александрийским [260]. На основании сравнения представленного списка подписей с каталогом участников Сердикского Собора 343 г., составленного еще Д. Манси [261], можно предположить, что некоторые участники Собора в Медиолане присутствовали за двенадцать лет до этого на заседаниях в Сердике: в частности, подписавший осуждение св. Афанасия епископ Флоренций, имя которого значится в исследуемом регистре участников Медиоланского Собора под двадцать седьмым номером, вполне возможно, является никем иным как участвовавшим в деятельности Сердикского Собора предстоятелем испанского города Емериты, хотя Ш. и Л. Пьетри не исключают, что Флоренций являлся малоизвестным италийским епископом [262]. Одним из двух Олимпиев, находящихся в регистре под девятнадцатым и двадцать пятым номерами, может оказаться епископ города Эн (по латински
Aenus) во фракийской Родопии (Ш. и Л. Пьетри никак не локализуют их кафедры [263]). Тогда как епископ Трифон, упомянутый под двадцатым номером, может оказаться епископом ахайского города Мегара. К сожалению, данные предположения плохо доказуемы. Имена же оставшихся одиннадцати участников Медиоланского Собора представляют собой в полном смысле слова область неизведанного. Юниор, который указан в списке под шестым номером, Мариниан, отмеченный под восьмым номером, а также еще четверо епископов – Павел под четырнадцатым номером, Евагрий под шестнадцатым номером, Синедий под двадцать восьмым и Капрей под тридцатым номерами, – по-видимому, являлись какими-то италийскими епископами [264]. Относительно личностей оставшихся пяти епископов, среди которых в списке значатся под седьмым номером некий Прокул, под девятым Проб, под двенадцатым Виталиан, под двадцать шестым Стратофил (Патрофил) и под двадцать девятым Квинтилл, нельзя сказать ничего кроме того, что они подписали послание Медиоланского Собора.
Как уже было отмечено, протоколы заседаний Медиоланского Собора не сохранились. На основании представленной переписки членов Собора и св. Евсевия Верцелльского явствует, что Собор осуществлял предварительные заседания, результатом которых явилось усиленное давление Валента Мурсийского на участников заседаний с целью заочного осуждения св. Афанасия. Об этом свидетельствует представленное письмо Люцифера св. Евсевию. Вероятно, именно тогда Дионисий Медиоланский согласился подписать осуждение св. Афанасия и письмо Констанция св. Евсевию Верцелльскому на основании обещания, согласно которому после приезда св. Евсевия будут осуществлены прения о вере [265]. Об этом напрямую свидетельствовал участник Собора Люцифер Калаританский, обращаясь к одному из лидеров арианской партии: «Dionysius iam tibi falsa adserenti damnauerat Athanasium» [266] («Дионисий уже осудил ранее Афанасия для тебя, объявляющего ложное»), о последующем покаянии Дионисия также говорится в Vita Eusebii, согласно сообщению которой «Dionysius episcopus tenens manibus euangelium Christi crucemque Domini: et proiicens se in terram coram eo ait: “Pater peccaui libera me, si uales”» [267] («Епископ Дионисий, взяв в руки Евангелие Христово и Крест Господа и распростершись на земле перед ним (перед св. Евсевием Верцелльским), сказал: «Отче, я согрешил, освободи меня, если можешь»). В этой связи весьма показательно пригласительное письмо Констанция, в котором, по верному замечанию В. Самуилова, св. Евсевию Верцелльскому давалось понять: либо он присоединяется к осуждению св. Афанасия, выраженному большинством, либо отправляется в изгнание [268].
Понимая необходимость оказания сопротивления арианам, св. Евсевий прибыл на Собор, выразив согласие письменно, после чего должна была состояться решающая встреча противоборствующих сторон в присутствии императора. Однако прибывший на Собор св. Евсевий не был допущен на заседания, причем ему не давали принять участие в деятельности Собора в течении десяти дней [269]. На основании сведений, единогласно сообщаемых практически всеми современниками событий: Люцифером Калаританским, св. Иларием Пиктавийским, св. Афанасием Александрийским, а также более поздним историком Сульпицием Севером становится очевидно, что на решающем заседании, осуществившемся в этот момент, произошел самый настоящий захват императором Констанцием Соборных прерогатив, в результате чего каноническая процедура, предписывавшая богословские прения, оказалась искажена. Император, опираясь на Урсакия и Валента, стремился навязать Собору свою волю, поставив упомянутых арианских епископов во главе заседаний. По свидетельству св. Илария Пиктавийского Дионисий Медиоланский, очевидно желая путем личного подтверждения никейского исповедания смыть с себя вину за подписание им осуждения Афанасия в начале Собора, «primus chartam accepit: ubi profiteri scribendo coepit» («первый принял лист папируса, где начал излагать веру при помощи письма»). Тогда Валент Мурсийский, по-видимому, стремясь привлечь внимание сидевшего за занавесом Констанция, «calamum et chartam e manibus eius uiolenter extorsit, clamans non posse fieri» [270] («вырвал силой стиль и лист папируса из его рук, издавая вопли, что не может это произойти»). Когда Дионисий Медиоланский выразил сомнение в необходимости подписания осуждения св. Афанасия Александрийского, Констанций, появившись из-за занавеса (подробнее об этом ниже), открыто вмешался в Соборную деятельность, объявив, что его воля, исполняемая Урсакием и Валентом, – канон [271]. Результатом этого явилось насильственное подписание присутствующими епископами документа, осуждавшего св. Афанасия как преступника, осуществившееся уже в императорском дворце, куда Валент и Урсакий с одобрения императора специально перенесли заседания [272]. Отказавшиеся подписать окончательное осуждение св. Евсевий, Люцифер и Дионисий были немедленно низложены с кафедр и отправлены в ссылку. Вслед за ними были отправлены в ссылку другие отказавшиеся признать решения Медиоланского Собора: Павлин Трирский и, кроме него, по-видимому еще одиннадцать восточных епископов, не присутствовавших на Медиоланском Соборе [273].
Разумеется, Констанций руководствовался в своих действиях не только арианскими убеждениями. Представляется вероятным, что в резком возражении указанной группы западных епископов, которые заявили ему на Соборе «не римский здесь суд, но речь идет о епископе» [274], он как Август увидел покушение на свой статус верховного судьи и попечителя религии в Римской империи [275], так как он еще носил титул pontifex maximus, воспринимая церковную жизнь в качестве подвластной ему области бытия. Осознавая данное плачевное духовное состояние императора, св. Афанасий Александрийский возлагал вину непосредственно на него, возмущаясь соглашательством большинства с «антихристом»: «Что же вот этот, принадлежащий антихристу, оставил нетронутым, или, что более этого, сотворил бы пришедший антихрист» [276].
Вместе с тем, Сульпиций Север, описывавший события со слов многих очевидцев, склонен был возлагать вину не на личную гордыню Констанция, а на арианских «духовников» императора Урсакия и Валента, которые – особенно Валент – руководили разумом Августа под предлогом благочестивого водительства. Констанций предстает в данной связи не в качестве одержимого ересью деспота, а в качестве всего лишь обманутого невежественного мирянина. Сульпиций описывал, как во время балканской кампании против Магнеция в 351 г. Констанций перед сражением на Драве около Мурсии утвердил епископа Валента на Мурсийскую кафедру, после чего Валент решил добиться покровительства императора. Перед началом сражения он отправил своих лазутчиков наблюдать за ходом боя в непосредственной близости от войсковых линий, и когда легионы Магнеция дрогнули, епископ сразу же узнал
