в котором человек призван сыграть свою роль).
Вот что теряет человек, когда он бунтует и сам начинает исполнять распоряжения, исходящие изнутри этого мира. Вот почему в традиции Израиля появляется идея о том, что основной грех – это идолопоклонство, поклонение и служение чему-то еще, кроме истинного Бога. И поскольку люди созданы для той жизни, которая исходит от Бога и только от него, поклоняться тому, что не Бог, означает возлюбить смерть.
Именно такая фундаментальная мысль порождает внутреннюю логику Первого послания к Коринфянам 15 и многих других текстов, в которых Павел и другие первые христиане говорят о смысле смерти и воскресения Иисуса. Мы слишком часто представляем себе грех как нарушение случайных повелений, а смерть как строгое наказание, которому невозмутимое Божье правосудие подвергает всех таких нарушителей. А затем мы пытаемся поместить Иисуса и его смерть в такую картину, думая, что бесстрастное божественное правосудие подвергает его казни вместо нас. Это не очень убедительная картина. Что еще важнее, она не связана с Библией, тут нельзя сказать, что все произошло «по Писаниям». Можно найти пару странных текстов в ее защиту, но для этого придется извлечь их из более широкого контекста Писаний Израиля. В результате они изменят свое значение.
Что же происходит, когда мы понимаем, что человек был призван носить образ Божий и отражать мудрую власть Бога миру, вознося к Творцу радостную хвалу творения? Что изменится, если мы поместим грех в такой контекст?
В этой истории грех будет означать, что человек отказался участвовать в осуществлении замыслов Бога о своем творении в целом. Это не только нравственное падение, но и неспособность осуществить свое призвание. Когда человек начинает поклоняться творению вместо Творца, он отказывается от своего призвания и выбирает смерть вместо жизни. Вот почему в Библии «грех» и «смерть» неразрывно сплетены между собою. Грех не сводится к нарушению случайных правил, смерть не служит наказанием за их нарушение. Конечно, иногда в Библии, особенно у пророков, тут возникает образ свода законов и соответствующих наказаний за их несоблюдение. Это понятное описание того, что происходит с человеком на внешнем уровне. Но за этим стоит представление о глубокой и неразрывной связи смерти и греха. Стоит выбрать одно – и ты вместе с ним выбираешь и другое. Если ты поклоняешься идолам – тебя ждет изгнание. Стоит послушаться змея – и ты лишаешься доступа к древу жизни. Тут не получится усидеть на двух стульях.
Таким образом, когда библейские авторы видят в истории Израиля отражение истории Адама и Евы, они показывают, как то же самое событие происходит в исторических масштабах. Несмотря на многократные предупреждения, Израиль в целом становится отступником, начинает поклоняться идолам и подражает образу жизни окружающих его народов. В результате, как то было предсказано в Книге Левит 26 и Второзакония 28, он отправляется в изгнание. Третья глава Книги Бытия попала на страницы истории. Исаия, Иеремия и Иезекииль снова и снова повторяют одно и то же: изгнание было последствием за грех, а этот грех по своей сути состоит в идолопоклонстве и вырастает из него. Грехов становилось все больше и больше, и в результате за это пришлось расплачиваться. Таким образом, изгнание надо понимать как своего рода коллективную смерть народа. Покинуть землю – это покинуть Эдем; остаться без разрушенного Храма – все равно что остаться без древа жизни. Оказалось, Израиль нисколько не лучше языческих народов.
Об этом с полной и шокирующей ясностью говорит Второзаконие 32, великая «Песнь Моисея», где говорится о том, что Израиль отвергнет завет с Богом и будет вести себя так же, как окружающие народы. (Для понимания умонастроений первого века полезно помнить о том, что и апостол Павел, и историк Иосиф Флавий полагали, что предсказания Второзакония 32 исполнились в их дни.) Поэтому, чтобы изгнание закончилось – что бы это ни значило в конкретном исполнении, – нужны такие вещи, как прощение грехов и новая жизнь по другую сторону смерти, а также восстановление животворящего Присутствия Божьего. Тут фактически нужно воскресение. Именно об этом говорит Иезекииль 37, где воскресение мертвых используется как величественный, хотя в чем-то и жутковатый образ избавления Израиля от рабства в Вавилоне.
Это не просто метафора или знак, который, подобно указателю на дороге, говорит о чем-то совершенно ином. (На указателе может быть символическое изображение какого-то здания, скажем, больницы или ресторана. Этот символ обычно не похож на то, что вы увидите, прибыв на место. Сам по себе указатель не дает вам ни лечения, ни еды, но он указывает верное направление. Так многие христиане понимали смысл библейской истории изгнания и обетование о возвращении: это верный указатель, но он показывает дорогу к чему-то совершенно иному.) Западная культура глубоко впитала в себя платоническую идею о том, что цель человека – покинуть этот мир и быть с Богом, тогда как Библия говорит, что человек, по замыслу Бога, должен отражать ему хвалу творения и отражать его образ миру, чтобы в конечном итоге небо и земля стали единым целым. Но когда я это утверждаю, многие, понимающие мою мысль, под влиянием этой культуры продолжают видеть тут просто иллюстрацию, а не ту часть истории, в которой до сих пор продолжают жить Иисус и его последователи.
С такими людьми диалог вести, быть может, труднее всего: они сразу пытаются перевести исторический и библейский контекст жизни Израиля на язык абстрактного мышления, как если бы Израиль был образцом чего-то иного, а не тем народом, через который Бог задумал осуществить свой замысел восстановления мира. Такие читатели создают иной контекст для Иисуса и его смерти. И тогда фраза «по Писаниям» приобретает бедный и искаженный смысл. Этот новый контекст мешает правильно понимать слова Библии – как Ветхого, так и Нового Завета. И такая ситуация повторяется снова и снова. Но если мы сохраним терпение, то, вероятно, сможем во всем этом разобраться.
Если изгнание стало следствием греха Израиля, а потому это изгнание надо понимать как смерть, значит, Израиль повторил в большом масштабе то, что совершило человечество в лице Адама и Евы, но это еще не все. Израиль – народ, призванный Богом для осуществления его замыслов, – не может быть просто образом, пускай даже и масштабным, чего-то еще. Идолопоклонство и изгнание, грех и смерть Израиля представлены в его священных книгах не просто как сгущенный образ бедственного положения человечества, но как то, что это положение радикально ухудшило. Как если бы спасательную шлюпку, посланную подобрать моряков с тонущего корабля, потопила гигантская
