свои весьма справедливые сомнения в реальности императорского цезарепапизма на основании примера, являемого именно Соборной деятельностью Церкви, совершенно верно указывая на то, что «Соборы собирались как с императорского разрешения или по императорскому приказу, так и без какого-либо обсуждения со стороны императора и его чиновников» [336]. Соборная жизнь Церкви протекала совершенно независимо от государственной стратегии императора, и единственное, что мог сделать Констанций – это силой попытаться заставить церковные Соборы стать полем для реализации его политических идей.
Относительно внутреннего содержания императорского восприятия своего места в религиозной жизни можно сказать, что он по-видимому осознавал себя еще в парадигме традиционного Римского религиозного права. Данное предположение находит свое подтверждение на основании исследований современного итальянского историка П. Каталано, показавшего на основании анализа фрагментов из сочинений Ульпиана «трехчастность» императорских властных, в том числе и судебных функций, в рамках которых Август имел право контролировать все проявления религиозной жизни в Империи, так же как он контролировал повседневную городскую и общественную жизнь [337].
Узнав о постановлениях Медиоланского Собора, св. Иларий Пиктавийский возглавил оппозицию арианству в Галлии. Он собрал антиарианский Собор в Пиктавах (Пуатье), от лица которого составил гневное послание к императору Констацию. Иларий провозглашал: «Catholicus sum, nolo esse haereticus; christianus sum, non arianus: et melius mihi in hoc saeculo mori, quam alicuius priuati potentia dominante castam ueritatis uirginitatem corrumpere. Aequumque debet uideri sanctitati tuae, gloriosissime Auguste, ut qui timent Dominum Deum et diuinum iudicium non polluantur aut contaminentur exsecrandis blasphemiis … ut unusquisque nulla seruitutis necessitate adstrictus, integrum habeat uiuendi arbitrium. Permittat lenitas tua populis, ut quos uoluerint – audiant docentes… non quisquam peruersus aut inuidus maligna loquatur: nulla quidem suspicio est non modo seditionis, sed nec asperae obmurmurationis. Quieta sunt omnia et uerecunda» [338] («Я кафолик, я не желаю быть еретиком; я христианин, а не арианин и лучше мне умереть в этом веке, чем осквернить целомудренное девство истины под воздействием господствующей силы какого-либо частного человека. И равным образом должно быть очевидно для Твоей Святости, преславнейший Август, что те, кто боится Господа Бога и Божественного Суда, не будут обесчещены или осквернены хулениями, достойными проклятия… что любой <человек>, не скованный принуждением рабства, имеет неприкосновенное право жизни. Пусть разрешит Кротость Твоя народам, чтобы они слушали в качестве поучающих тех, кого пожелают… пусть никто развращенный или завистливый не говорит злое: ведь нет никакого подозрения не только на восстание, но даже на сдержанный ропот. Все является спокойным и смиренным»). Решениями Пиктавийского Собора отлучались от церковного общения омии – Урсакий Сингидунский, Валент Мурсийский и Сатурнин Арелатский [339].
Немецкий исследователь В. Коллинг в свое время очень точно определил характер богословия св. Илария: «Как богослов Иларий – совершенно оригинальный ум. Хотя сочинение «De Trinitate» он составил с более чутким вниманием к афанасиевскому методу, однако ему повсюду удавалось достигнуть своеобразия собственного духа. Ведь он часто проявлял по отношению к толкованию никейской триадологии такую неожиданную самостоятельность, такую глубину изобретательности, что из всех он был без сомнения наибольшей величиной на этом богословском направлении для проимператорски настроенных европейцев. Разумеется, сущность в пиктавийском богословии разыскать не трудно. Его стиль неповоротлив, часто загадочно неясен, некоторые, а именно, некогда запавшие идеи, только намечаются, однако, если при чтении Илария оказаться втянутым в работу, то затем можно познать обильное услаждение» [340]. Современный православный богослов протопресвитер Б. Бобринской справедливо назвал св. Илария «Афанасием Запада», определяя таким образом сущность его богословия: «Святой Иларий представляет и энергично опровергает положения арианской ереси, касающиеся сотворенной природы Сына и показывает, исходя из Писания, Его Единство с Отцом по сущности, Славе и Действию… Евхаристическое общение выводит для святого Илария в тайну троического Единения, к которому нас заставляет приобщиться Евхаристия, истину которого Она обнаруживает и исповедание которого Она допускает» [341]. Св. Иларий вместе со свв. Евсевием Верцелльским и Фебадием Агинским являют собой, без сомнения, самых крупных богословов Запада до прихода свв. Амвросия и Августина.
Весной 356 г. Сатурнин Арелатский при поддержке Констанция в ответ на Пиктавийский Собор организовал Собор в Биттере (ныне Безьер), на котором был вынужден присутствовать св. Иларий. По словам Ф. Фаррара, «Сатурнин был не таким человеком, чтобы оставить без внимания подобную решительность (Илария – А. М.). Он постарался отравить душу Констанция враждою против Илария, – как инсинуациями касательно его безнравственности, так и обвинениями в политической неблагонадежности» [342]. В результате св. Иларий был привлечен на Биттерский Собор в качестве обвиняемого. Деяния данного Собора не сохранились, поэтому только воспоминание самого Илария передает характер указанного события [343]. Замысел Сатурнина Иларий назвал «factionem eorum pseudoapostolorum» (восстанием тех лжеапостолов) [344]. Ввиду того, что проязычески настроенный Юлиан, находившийся тогда в Галлии, восхитившись ораторскими дарованиями Илария, не позволил арианам произвести его арест, сам Иларий и его сторонники смогли вернуться в свои диоцезы, хотя затем были схвачены и сосланы на Восток по приказу Констанция [345]. Вслед за этим событием в августе 356 г. последовала ссылка престарелого поборника православия на Пиренеях Осия Кордубского в Сирмиум под наблюдение арианского епископа Герминия [346]. Вскоре в Египте императорские эмиссары начали интенсивные поиски св. Афанасия Александрийского.
Медиоланский Собор 355 г. следует признать крайне важным этапом в истории триадологических споров. В результате его деятельности лидеры балканских ариан Урсакий и Валент, используя поддержку императора, сумели добиться удаления с кафедр практически всех своих активных богословских и церковно-политических противников на Западе. Размышляя над тем, как Урсакию и Валенту удалось добиться к 357 г. полной канонической победы на Западе, М. Меслен выразил предположение, согласно которому успех омиев был обусловлен не богословским торжеством, а умелым использованием императорского гнева, направленного против св. Афанасия и всех омоусиан; данное обстоятельство получит свое решающее значение и на Ариминском Соборе через два года. В качестве подтверждения своего мнения Меслен свидетельствовал: «Ни в Арле, ни в Медиолане, ни в Безьере Урсакий и Валент не продиктовали изложения веры. Можно только утверждать, что они тогда отказались исповедывать нечто иное, чем 1 Сирмийскую формулу» [347]. Однако теперь, после упомянутых Соборов имея в качестве Римского епископа безвольного антипапу Феликса, а в качестве Медиоланского первосвятителя далекого от западных проблем каппадокийца Авксентия, лидеры омийской партии при императоре могли начать путь к осуществлению догматизации арианского учения в масштабе всей Церкви при помощи организации нового, отныне послушного им Вселенского Собора.
Ариминский Собор июль 359 – начало 360 гг. [348]
Concilium Ariminiense a. 359
Заседание 21 июля 359 г.
Ex Opere historico
